— Верно.

— И что же ты выберешь?

Джо глянул на хозяйку кафе с ее четками. Грасиэла стояла рядом с женщиной, положив ей руку на плечо.

— Не думай, что я сегодня расположен тебя убивать, Альберт. У тебя нет ни пушек, ни финансовых средств, чтобы начать войну, и тебе понадобится много лет, чтобы выстроить новые связи, а до этого я и не подумаю оглядываться через плечо.

Альберт уселся. Спокойно и непринужденно. Как будто он в гостях у старых друзей. Джо остался стоять.

— Ты планировал это с того вечера в переулке, — проговорил Альберт.

— Ну конечно.

— Просто скажи мне — тут хоть что-то было просто из-за бизнеса?

Джо покачал головой:

— Чисто личное.

Альберт обдумал это. Кивнул:

— Ты хочешь спросить про нее?

Джо ощутил на себе взгляд Грасиэлы. И взгляд Диона.

Он сказал:

— Да нет, не особенно хочу. Ты ее трахал, я ее любил, а потом ты ее убил. Что тут обсуждать?

Альберт пожал плечами:

— Я действительно ее любил. Сильнее, чем ты можешь вообразить.

— У меня прекрасное воображение.

— Не настолько, — возразил Альберт.

Джо пытался прочесть его чувства по внешне невозмутимому лицу. И ощутил то же самое, что и тогда, в подвальном служебном коридоре отеля «Статлер». Что Альберт относится к Эмме точно так же, как и он.

— Зачем же ты ее убил?

— Я ее не убивал, — произнес Альберт. — Это сделал ты. В ту минуту, когда сунул в нее свой хрен. Ты смазливый парень, в городе были тысячи других девчонок, но ты выбрал именно мою. Если мужчине наставили рога, у него два пути — забодать себя или забодать тебя.

— Но ты забодал не меня, а ее.

Альберт пожал плечами. Джо ясно видел, что это до сих пор его мучит. Господи, подумал он, да ей до сих пор принадлежит часть меня и часть его.

Альберт обвел взглядом кафе:

— Твой хозяин выжил меня из Бостона. Теперь ты выживаешь меня из Тампы. Расклад такой?

— В общем-то, да.

Альберт указал на Диона:

— Ты знаешь, что это он заложил тебя тогда в Питсфилде? Что из-за него ты и просидел два года?

— Ну да, я знаю. Слушай-ка, Ди.

Дион не спускал глаз с Бонса и Лумиса:

— Чего?

— Всади-ка пару пуль Альберту в мозги.

Глаза Альберта выпучились, хозяйка кафе вскрикнула, а Дион, не опуская руки, пересек зал. Сэл и Левша вынули из-под плащей «томпсоны», чтобы держать на мушке Лумиса и Бонса. Подойдя ближе, Дион приставил пистолет к виску Альберта. Тот зажмурился и поднял руки.

— Стоп, — велел Джо.

Дион повиновался.

Джо поддернул брюки и опустился на корточки перед Альбертом.

— Смотри в глаза моему другу, — велел Джо.

Альберт поднял взгляд на Диона.

— Видишь в этих глазах хоть какую-то любовь к тебе, Альберт?

— Нет. — Альберт моргнул. — Нет, не вижу.

Джо кивнул Диону, и тот отвел пистолет от Альбертовой головы.

— Ты на машине? — спросил Джо у Альберта.

— Что?

— Ты сюда на машине приехал?

— Да.

— Хорошо. Сейчас ты выйдешь отсюда, сядешь в свою машину и поедешь на север, за пределы этого штата. Я бы тебе посоветовал Джорджию, потому что на данный момент я контролирую Алабаму, побережье Миссисипи и все города отсюда и до Нового Орлеана. — Он улыбнулся Альберту. — Впрочем, в связи с Новым Орлеаном у меня деловая встреча на следующей неделе.

— Откуда мне знать, что на дороге меня не будут поджидать твои люди?

— Черт побери, Альберт, обязательно будут. Более того, они тебя проводят до самой границы штата. Верно я говорю, Сэл?

— Все автомобили заправлены и готовы, мистер Коглин.

Альберт покосился на автомат Сэла:

— Откуда мне знать, что они нас не прикончат по дороге?

— Они этого не сделают, — проговорил Джо. — Но если ты сейчас же подобру-поздорову не уберешься из Тампы, на хрен, я даю тебе стопроцентную гарантию, что до завтра ты не доживешь. А я знаю, что ты хочешь дожить до завтра, потому что завтра ты начнешь придумывать план мести.

— Тогда зачем оставлять меня в живых?

— Чтобы все знали: я отобрал у тебя все, что ты имел, и ты не посмел меня остановить. — Джо встал с корточек. — Я позволяю тебе сохранить жизнь, Альберт, потому что я, черт подери, не могу назвать ни единого человека, кому она понадобилась бы.

В эти тучные годы Дион говорил Джо: «Везение когда-нибудь да кончается».

Он говорил так не раз.

А Джо отвечал:

— И везение кончается, и невезение.

— Тебе просто очень долго везет, — замечал Дион. — Никто уже не помнит, как тебе не везло.

Джо построил дом себе и Грасиэле на углу Девятой и Девятнадцатой. Он воспользовался для этого услугами испанских, кубинских, итальянских рабочих, он привез архитекторов из Нового Орлеана, чтобы придать строению стиль, в целом напоминавший о французском квартале Нового Орлеана, но с некоторым латиноамериканским оттенком. Они с Грасиэлой несколько раз съездили в этот город именно для того, чтобы пройтись по французскому кварталу и вдохновиться его архитектурными идеями. По Айбору они тоже ходили немало. Наконец они остановились на сочетании неоклассицизма и испанского колониального стиля. Дом демонстрировал прохожим фасад из красного кирпича и светлые бетонные балконы с перилами кованого железа. Окна с зелеными рамами были постоянно закрыты ставнями, так что с улицы дом выглядел непритязательно, и трудно было определить, живут ли в нем.

Но в задней его части располагались огромные комнаты с высокими медно-красными потолками и сводчатыми проходами, смотревшие во внутренний двор, на засаженный болотными растениями пруд и в сады, где мята, фиалки и череда произрастали бок о бок с европейскими веерными пальмами. Оштукатуренные стены увивал алжирский плющ. Зимой здесь цвели бугенвиллеи, полыхал желтый каролинский жасмин, весной их сменял кампсис, алый, точно апельсин-королек. Замощенные камнем дорожки змеились вокруг фонтана во внутреннем дворе, а затем через сводчатые арки крытой галереи шли к лестнице, которая, изгибаясь, вела в дом вдоль стен из бледно-желтого кирпича.

Все двери в доме имели толщину не менее шести дюймов, с петлями, устроенными по принципу храпового крюка, и с чугунными запорами. Джо сам помог спроектировать гостиную на третьем этаже, с куполообразным потолком и azotea,[123] с которой открывался вид на аллею, проходившую за домом. Это была скромная терраска по сравнению с балконом второго этажа, опоясывавшим остальную часть дома, или с галереей третьего этажа, сделанной из литого чугуна и имевшей веранду шириной с целую улицу. Про эту терраску Джо часто забывал.

Начав, Джо уже не мог остановиться. Гости, которым посчастливилось побывать на каком-нибудь из благотворительных вечеров Грасиэлы, вспоминали потом гостиную, огромный вестибюль с широченной лестницей, заграничные шелковые занавески, итальянские кресла, зеркала-псише в стиле Наполеона III с соответствующими канделябрами, мраморные каминные доски из Флоренции и картины в золоченых рамах, прямиком из парижской галереи, которую рекомендовал ему Эстебан. Голые кирпичные стены фирмы «Августа Блок» соседствовали со стенами, покрытыми атласными обоями, или узорами, или модной, нарочито растрескавшейся штукатуркой. Паркетные полы в передней части дома сменялись каменными полами в задней, чтобы сохранить прохладу в комнатах. Летом на мебель надевали белые хлопковые чехлы, а на люстры марлю, чтобы предохранить их от насекомых. Москитные сетки висели над кроватью Джо и Грасиэлы, а также над четырехногой ванной, куда они частенько забирались вечерами, прихватив с собой бутылку вина, под уличный шум, доносящийся до ванной комнаты.

Из-за всей этой роскоши Грасиэла потеряла подруг. В основном она дружила с теми, кто работал вместе с ней на фабрике или в клубе «Сиркуло кубано» в его первые годы. Дело не в том, что они завидовали свежеобретенному богатству Грасиэлы и ее везению (хотя некоторые действительно испытывали зависть), дело в том, что, будучи у нее в гостях, они опасались случайно задеть что-нибудь ценное и уронить эту вещь на каменный пол. Они находились в постоянном напряжении, и вскоре у них истощились общие с Грасиэлой темы для разговора.