Джо выпустил его руку и оттолкнул Р. Д. краями ладоней, уперевшись в середину его туловища. Нож выскользнул из живота, и Джо упал на пол, и Р. Д. захохотал, и его молодчики захохотали тоже.

— Прижал тебя! — объявил Р. Д. и двинулся к Джо.

Джо смотрел, как с лезвия капает его собственная кровь. Поднял руку:

— Погоди.

Р. Д. остановился:

— Так все говорят.

— Я не с тобой говорю. — Джо вгляделся в темноту, увидел звезды на куполе над ротондой. — Да. Теперь можно.

— А с кем ты? — спросил Р. Д.

Как всегда, он соображал туговато. Видимо, потому и стал таким тупым и злобным.

Дион и Сэл Урсо включили прожектора, которые они сегодня днем прикрепили к потолку ротонды. Словно множество полных лун вышло из-за туч. Бальный зал засиял белым.

Когда на них обрушился шквал пуль, Р. Д. Прутт, его кузен Карвер и Гарольд, кузен Карвера, задергались в каком-то смертельном фокстроте, словно ими овладел страшный приступ кашля прямо на раскаленных углях. В последнее время Дион стал настоящим виртуозом «томпсона», и он выжег пулями два креста на теле Р. Д. Прутта — спереди и сзади. Когда они кончили стрелять, клочья плоти этих троих усеивали пол и стены зала.

Джо услышал шаги на лестнице: бегут к нему, вниз.

Вбегая в зал, Дион крикнул Сэлу:

— За врачом, живо!

Слышно, как побежал Сэл, как его шаги удаляются. Дион подскочил к Джо и рванул на нем рубашку:

— О-о, вот так штука.

— Что там? Скверно?

Дион скинул пальто и разорвал собственную рубашку. Скомкал, прижал к ране:

— Держи так.

— Скверно? — повторил Джо.

— Да уж ничего хорошего, — ответил тот. — Как себя чувствуешь?

— Ноги холодные. А живот горит. Хочется заорать, если честно.

— Ну, так ори, — разрешил Дион. — Вокруг-то никого.

Джо повиновался. Мощь этого крика изумила его. Казалось, вопль разнесся по всему отелю.

— Полегчало? — спросил Дион.

— Знаешь, нет, — признался Джо.

— Тогда больше так не делай. Он уже вот-вот придет. Док.

— Вы его захватили с собой?

Дион кивнул:

— Он в моторке. Сэл уже выстрелил из ракетницы. Тот сейчас несется к пристани.

— Это хорошо.

— Почему ты не заорал, когда он тебя пырнул? Мы тебя тут ни хрена не могли разглядеть. Торчали там и ждали сигнала.

— Не знаю, — ответил Джо. — Мне не хотелось доставлять ему такую радость. Господи, как болит-то.

Дион сунул ему руку, и Джо стиснул ее.

— Зачем ты дал ему подобраться так близко, если ты его сам не собирался резать?

— Что зачем?

— Подобраться, с ножом. Это ты его должен был пырнуть.

— Не надо мне было ему показывать эти снимки, Ди.

— Ты ему показывал снимки?

— Нет. Что? Нет. Я про Фиггиса. Не надо мне было этого делать.

— Господи, да нам пришлось, чтобы завалить этого сучьего бешеного пса.

— Это несправедливая цена.

— Уж какая есть. И нечего позволять этому уроду тебя кромсать, потому что, видите ли, цена не такая.

— Ладно.

— Эй, эй. Не спать.

— Хватит меня бить по щекам.

— Хватит закрывать глаза.

— Из него получится славное казино.

— Что?

— Поверь мне, — сказал Джо.

Mi Gran Amor[127]

Пять недель.

Вот сколько он провел на больничной койке. Сначала в клинике Гонсалеса на Четырнадцатой, всего в квартале от «Сиркуло кубано», а затем, под именем Родриго Мартинес, в больнице «Сентро астуриано», двенадцатью кварталами восточнее. Пусть кубинцы не ладили с испанцами, а северные испанцы с южными, пусть у всех у них случались стычки с итальянцами и американскими неграми, но по части медицинского обслуживания Айбор славился взаимовыручкой и единством. Все тут отлично знали, что в белой Тампе никто и пальцем не шевельнет, чтобы заштопать им дырку в сердце, если рядом страдает от заусенца пациент-англосакс.

Над Джо трудилась команда, которую собрали Грасиэла и Эстебан: хирург-кубинец, выполнивший первичное чревосечение, испанский специалист по полостной медицине, наблюдавший за восстановлением стенки брюшины во время второй, третьей и четвертой операций, а также американский врач, работавший на переднем крае фармакологии, имевший доступ к вакцине от столбнячного токсина и контролировавший введение морфия.

Все первоначальные действия над Джо: промывание, дезинфекция, осмотр раны, ее санация и зашивание — производились в клинике Гонсалеса, но сведения о том, что он там, просочились наружу. На другую же ночь полуночные всадники ку-клукс-клана принялись разъезжать вверх и вниз по Девятой, маслянистая вонь их факелов заползала внутрь сквозь оконные решетки. Джо этого не ощущал, он спал, о первых двух неделях после ранения он сохранил лишь отрывочные воспоминания, но в течение тех месяцев, когда он приходил в себя, Грасиэла рассказала ему об этом.

Когда всадники поскакали прочь из Айбора, грохоча по Седьмой и стреляя из винтовок в воздух, Дион послал за ними своих людей, посадив их по двое на каждую лошадь. Перед рассветом неизвестные ворвались в дома восьми местных жителей в Большой Тампе и Сент-Питерсберге и избили их до полусмерти, некоторых — на глазах у их родных. Когда на Темпл-террас жена одного из этих избиваемых попыталась вмешаться, ей переломали руки бейсбольной битой. Когда возле Египетского озера сын одного из них попытался им воспрепятствовать, его привязали к дереву и оставили на растерзание муравьям и москитам. Самой приметной из жертв стал дантист Виктор Толл, который, по слухам, сменил Кельвина Борегара на посту вождя местного отделения ККК. Доктора Толла привязали к капоту его же автомобиля. Ему пришлось лежать там в луже собственной крови и вдыхать запах собственного горящего дома.

Это, в сущности, положило конец власти ку-клукс-клана в Тампе на целых три года, но семья Пескаторе и банда Коглина — Суареса не могли знать этого заранее, поэтому не стали полагаться на случай и перевели Джо в больницу «Сентро астуриано». Здесь ему вставили дренажную трубку для отвода внутреннего кровотечения, источник которого никак не мог выяснить первый врач, вот почему вызвали второго — обходительного испанца с самыми красивыми пальцами, какие Грасиэла когда-либо видела.

К тому времени Джо почти оправился от геморрагического шока — главной причины смерти большинства жертв ножевых ранений. Вторая причина — повреждения печени, но его печени вынесли вердикт: «абсолютно здоровая и неповрежденная». Позже врачи сообщили ему, что его спасли отцовские часы, на крышке которых в результате появилась новая царапина. Острие ножа соскользнуло с крышки часов, слегка изменив траекторию.

Первый врач сделал все возможное, чтобы определить ущерб, нанесенный двенадцатиперстной кишке, прямой кишке, толстой кишке, желчному пузырю, селезенке и терминальному отделу подвздошной кишки, но он работал отнюдь не в идеальных условиях. Джо уложили на грязный пол заброшенного здания и потом перевезли через бухту на лодке. Когда он оказался на операционном столе, с момента ранения прошло уже больше часа.

Второй врач, осматривавший Джо, предположил (судя по углу, под каким нож вошел в брюшную полость), что у пациента повреждена селезенка, и они снова раскроили Джо. Испанского доктора не подвело чутье. Он залатал рану в селезенке и откачал токсичную желчь, которая уже начала разъедать стенку брюшной полости, так что до конца месяца требовалось провести еще две операции.

Очнувшись после второй операции, Джо обнаружил, что на полу в изножье его койки кто-то сидит. В глазах у него мутилось: воздух был словно затянут марлей. Но он различил крупную голову, вытянутую морду. И хвост. Этот хвост стучал по одеялу над его ногой. Вдруг он четко увидел ту самую пуму. Она глядела на него голодными желтыми глазами. Джо стиснуло горло, кожа покрылась потом.

Пума облизнулась, зевнула, и Джо захотелось тут же закрыть глаза при виде этих огромных зубов, белевших белизной всех костей, которые эти зубы сокрушили и переломили пополам, с которых они сорвали мясо.