Если Джо примет предложение, у него будет несколько дней, чтобы поговорить со своими агентами, собрать своих бойцов, правильно выстроить фигуры на доске. Пока Мазо с подручными, снова сев в поезд, будет катить на север, Джо может слетать в Нью-Йорк, поговорить с Лучано напрямую, положить ему на стол ведомость с отчетом о доходах, показать, сколько сможет зарабатывать для него Джо и сколько он будет терять на тупице вроде Крота Пескаторе. И велика вероятность, что Счастливчик прозреет, и они справятся с этой проблемой как можно бескровнее.

— Предпочел бы стать бригадиром, — произнес Джо.

— О! — Мазо расплылся в улыбке. — Вот и молодец. — Он ущипнул Джо за обе щеки. — Вот и молодец.

Мазо выбрался из кресла, и Джо встал тоже. Они обменялись рукопожатиями. Они обнялись. Мазо расцеловал его в обе щеки — в те же самые места, которые только что щипал.

Джо пожал руку и Кроту, сообщив, как ему не терпится начать работать с ним.

— У меня, — напомнил Крот.

— Верно, — согласился Джо. — У тебя.

Он направился к выходу.

— Поужинаем сегодня вечером? — предложил Мазо.

Джо остановился в дверях:

— Конечно. «Тропикале» в девять, подойдет?

— Конечно подойдет.

— Хорошо. Я закажу лучший столик.

— Чудесно, — одобрил Мазо. — И позаботься, чтобы к тому времени он уже был мертв.

— Кто? — Джо снял пальцы с дверной ручки. — Кто?

— Твой друг. — Мазо налил себе чашечку кофе. — Тот, жирный.

— Дион?

Мазо кивнул.

— Он ничего не сделал, — возразил Джо.

Мазо поднял на него взгляд.

— Или я что-то упустил? — спросил Джо. — Он всегда приносил отличную прибыль и отлично стрелял.

— Он предатель, — заметил Мазо. — Шесть лет назад он тебя заложил. А значит, он снова может это сделать — через шесть минут, или через шесть дней, или через шесть месяцев. Я не могу допустить, чтобы у моего сына работал предатель.

— Нет, — сказал Джо.

— Нет?

— Нет, он меня не закладывал. Это сделал его брат. Я тебе говорил.

— Я помню, что ты мне говорил, Джозеф. И я знаю, что ты солгал. Одну ложь я тебе позволил. — Он поднял указательный палец, добавляя сливки в свой кофе. — Хватит. Прикончи этого ублюдка до ужина.

— Мазо, — произнес Джо, — послушай. Это сделал его брат. Я точно это знаю.

— Точно знаешь?

— Да.

— И ты не врешь мне?

— Я тебе не вру.

— Ты ведь сам знаешь, что будет, если ты меня обманываешь.

Вот черт, подумал Джо, и ты явился сюда забрать мою контору под своего никчемного сына, долбаного урода. Да уже и забрал.

— Я знаю, что будет, — ответил Джо.

— Стало быть, придерживаешься своей легенды. — Мазо бросил кубик сахара в чашку.

— Потому что это не легенда, а правда.

— Вся правда и ничего, кроме правды, а?

Джо кивнул:

— Вся правда и ничего, кроме правды.

Мазо медленно и грустно покачал головой. Дверь за спиной Джо открылась, и в комнату вошел Альберт Уайт.

Джо сразу же заметил, как постарел Альберт Уайт за эти три года. Канули в прошлое костюмы белого и кремового цвета, пятидесятидолларовые гетры. Ботинки его немногим отличались от башмаков на картонной подошве, какие носят бездомные, живущие на улице или в палатке, заполонившие теперь всю страну. Лацканы его коричневого костюма обтрепались, рукава протерлись, а стрижка была такая, какую человеку может сделать дома неумелая жена или дочка.

И уже потом Джо заметил, что в правой руке тот держит пистолет-пулемет Сэла Урсо. Джо узнал этот «томпсон» по отметинам: Сэл всегда поглаживал тот левой рукой, сидя с оружием на коленях. Урсо по-прежнему носил обручальное кольцо, хотя его жена скончалась от тифа еще в двадцать третьем, незадолго до того, как он перебрался в Тампу работать на Лу Ормино. Когда Сэл поглаживал свой «томпсон», кольцо царапало металл. И теперь, после долгих лет такого баюканья, на казеннике почти не осталось прежней вороненой синевы.

Альберт поднял «томпсон» к плечу, идя через комнату к Джо. Он смерил взглядом костюм Джо — пиджак, жилет, брюки.

— От Андерсона и Шеппарда? — поинтересовался он.

— От Х. Хантсмена, — поправил Джо.

Альберт кивнул. Отпахнул левый борт собственного недорогого пиджака, чтобы Джо восхитился скромным ярлыком: «Кресдж».

— Судьба моя несколько переменилась с тех пор, как я в последний раз тут был, — сообщил ему Альберт.

Джо ничего не сказал. Сказать было нечего.

— Я вернулся в Бостон. Чуть по миру не пошел, представляешь? Продавал вшивые карандаши, Джо. Но потом я столкнулся с Беппе Нуннаро в его подвальном заведеньице в Норт-Энде. Когда-то мы с Беппе дружили. Давно, еще до этой досадной череды взаимных недопониманий с мистером Пескаторе. И мы с Беппе разговорились, Джо. Твое имя всплыло не сразу, а вот имя Диона — сразу. Видишь ли, Беппе еще мальчишкой торговал газетами вместе с Дионом и с Паоло, тупым братцем Диона. Ты знал?

Джо кивнул.

— Так что ты, надо думать, понимаешь, к чему я клоню. Беппе сказал, что почти всю жизнь знал Паоло и все никак не мог поверить, что этот самый Паоло кого-нибудь в состоянии подставить, не говоря уж о собственном братце и о сынке капитана полиции, которые задумали обчистить банк. — Альберт обхватил рукой шею Джо. — На что уже я сам ответил: «Паоло никого не подставлял. Это сделал Дион. Я об этом знаю, потому что именно мне он и стуканул». — Альберт подошел к одному из окон, выходящих на переулок и на бывший склад роялей Горация Портера; Джо пришлось пройти вместе с ним. — И тут Беппе решил, что мне, возможно, следует потолковать с мистером Пескаторе. — Они остановились у окна. — Что подводит нас к нынешнему моменту. Подними руки.

Джо повиновался. Альберт обыскал его, а Мазо с Кротом не спеша подошли к ним и встали у соседних окон. Альберт вытащил у него из-за пояса «Сэвидж-32», из правого носка — однозарядный «дерринджер», из левого ботинка — выкидной нож.

— Что-нибудь еще? — осведомился Альберт.

— Обычно этого достаточно, — пояснил Джо.

— Острит в любых обстоятельствах. — Альберт положил руку на плечо Джо.

Мазо произнес:

— Джо, ты наверняка уже догадался, что мистер Уайт…

— Что, Мазо?

— Что он знает Тампу. — Мазо поднял густую бровь, глянув на Джо.

— А значит, ты уже совсем не так «нужен», — пояснил Крот. — Тупой урод.

— Выбирай выражения, — укорил его Мазо. — Разве так уж необходимо употреблять подобные слова?

И все они снова повернулись к окну, словно дети, ожидающие, когда раздвинется занавес и начнется кукольное представление.

Альберт поднял автомат, держа его перед самым стеклом:

— Неплохая вещица. Как я понимаю, ты знаком с владельцем.

— Да, знаком. — Джо сам услышал грусть в собственном голосе. — Знаком.

С минуту они стояли перед окном, и тут Джо услышал вопль и увидел, как по желтой кирпичной стене перед ним метнулась вниз какая-то тень. Лицо Сэла пролетело мимо окна, руки беспорядочно месили воздух. Вдруг падение остановилось. Голова выпрямилась, ноги дернулись вверх: на шее у него затянулась удавка. Тело дважды качнулось, стукаясь о здание, и потом крутанулось на веревке. Джо решил, что предполагалось повесить Сэла перед самыми их глазами, но кто-то неверно оценил длину веревки, а может, то, как на нее подействует масса повешенного. Так что они видели только его макушку, а тело болталось между десятым и девятым этажом.

Но веревку для Левши отмерили правильно. Он упал без вскрика, руками сжимая петлю. Казалось, он испытывает облегчение, словно только что ему сообщили тайну, услышать которую он не хотел, но всегда ждал, что ему ее раскроют. Поскольку руками он ослабил веревку, его шейные позвонки не переломились. Он очутился перед их глазами, точно кролик, извлеченный из шляпы фокусника. Он несколько раз дернулся вверх-вниз, а потом закачался. Он бил ногами в окна. Его движения не выглядели отчаянными или безумными. Они казались странно точными и спортивными, и выражение его лица при этом не менялось, даже когда он заметил, что они за ним наблюдают. Он все дергал за веревку, даже когда та врезалась ему в трахею и изо рта у него вывалился язык.