Селевку были чужды человеческие эмоции. От них он отказался ещё до вступления в Ауксилию, приняв дар Смерти. Тем не менее, с сознанием и здравым смыслом никогда не прощался. Для него было очевидно, что из этой схватки победителем он уже не выйдет.

Жажда силы, жажда причастности к великим свершениям Прародителя затуманили его разум. Ни к чему некроманта не привели ярые стремления выслужиться перед новым хозяином. Он проиграл.

С губ его стекали сдавленным хрипом знаменитые последние слова, произнесённые на дельмейском языке:

— Я… обрёл… Смерть.

Альдред смотрел на него хмуро, совсем не понимая, о чем болтает некромант. Горькая драма Посмертия пролетела мимо его поля зрения. Флэю Селевк запомнился как прихвостень деспота, потерпевший фиаско.

Он дал ему пасть на колени. Дал ему осмыслить печальный финал. Даже позволил высказаться. Но уделять ему время ни мгновением больше не собирался.

Ренегат собрал воедино оставшиеся силы. Взмахнул Прощальной Розой. Химерит впился в шею некроманта. От удара голова труповода дёрнулась. Селевк испустил предсмертный хрип. Эфир в его глазах погас, и Альдред увидел: те были непроглядно чёрными, как у Актея Ламбезиса. Флэй вытянул меч.

Труп некроманта рухнул набок. Под ним подтекала смердящая лужа бурой крови.

Совсем обессилевший, ренегат опустил бастард и высоко задрал голову. Он тяжело дышал. Глаза его уставились в чистый небосвод. Предатель успел позабыть, что можно радоваться и прозаичным вещам. Например, самому факту своей жизни. Теперь вспомнил.

Дезертиру уже оскомину набила борьба за выживание. Казалось, Аштум имел к нему претензий в разы больше, чем к любому другому человеку.

Едва ли это так. Саргузы — тот Город, что первым прочувствовал на себе Судный День, приближённый Ламбезисом. И тут умирали все. Кто-то раньше, кто-то позже.

Альдред стойко переносил невзгоды, чтобы после столкнуться с новыми. Такова плата за радость быть живым. И он будет платить. Вплоть до тех пор, пока в негласной борьбе со Смертью та не победит его.

Пришла пора выдвигаться. Флэй примерно представлял, где находится Акрополь. В том направлении и побежал, оставляя за собой останки Селевка, почерневшего от яда.

Ренегат и представить себе не мог, что за ним всё это время наблюдали — и наблюдали внимательно.

Гармонисты склонны оправдывать свои успехи простым заявлением: «Свет и Тьма любят меня». Альдред бы сказал то же самое. Буквально неделю назад.

Однако теперь он знал горькую правду. За двумя символами Равновесия не стоит ничего, кроме вселенской лжи. Флэй негласно, в душе отрёкся от них.

И фактически стал безбожником. Своего покровителя из Пантеона он не знал. А окромя него, преклоняться ему было не перед кем.

Впрочем, и в свою исключительность ренегат не верил. Киаф или нет — не суть. Он знал, что ещё слаб, — всего лишь человек из плоти и крови.

Его сознание отчаянно пыталось отыскать причину, по которой дезертир ещё дышал и даже здравствовал. В изысканиях предатель наткнулся на крамольную мысль: он жив, потому что Бог Смерти ему позволял.

Да только Прародитель — не единственная сила, в чьих руках могла оказаться жизнь Альдреда Флэя. На неё покушались многие. И увы, список этот ещё не кончился.

Саргузы — город контрастов, и из Циановых Дворцов Альдред попал в новое место, для Западного Аштума не характерное. Природа накладывала свой отпечаток на ландшафт, а уже человеческий гений, исходя из него, расширял жизненное пространство.

За островом Наяд реку Ло напитывали многочисленные притоки.

Мелкие и большие, они ветвились, будто вздувшиеся жилы под человеческой кожей. Хаотично соединялись и разъединялись вкривь и вкось. И тем самым уже нарезали сушу на всевозможные кусочки, образуя целую цепь островов. Лысые песчаные дюны, где веками хозяйничали разве что нищие рыбаки, ловившие всякую мелочь. Их лачуги давно сровняли с землёй: богатые в который раз отняли у бедных последние крохи.

На карте Города островки больше напоминали кучу обрывков бумаги. Между собой никак не сообщённые, изолированные от Большого Города. Так было раньше. Со временем на пустыре вырос целый фешенебельный район — Каналы. Земля избранных.

Вот уж где в Ларданском Герцогстве протекали молочные реки, омывая кисельные берега. Попасть в райские кущи проще, чем посторонним — сюда. К счастью для Альдреда, Чёрная Смерть уравняла бедных и богатых, знатных и безродных. Мор пожирал всех без разбору, расширяя для орд новое жизненное пространство.

Флэй мог пройти здесь, но вопрос обстоял в другом: а нужно ли?

Каналы населяли исключительно банкирские кланы Города — и те, кто их охранял. В общем и целом, не более тысячи человек.

Эти семьи контролировали львиную долю экономики Герцогства. Честной народ ненавидел их кишечно. Неудивительно, что крупнейшие ростовщики сбежали сюда. Вроде и в Городе, а вроде и у себя в крепости. Жирные котики дрались за любую кормушку, до которой могли дорваться, но в отношении жилья стали дружить против всего остального Равновесного Мира.

Проживали они тут семьями. Чуть ли не у каждого — свой небольшой островок с коммуной поверх. Пятиэтажные дома с дворами-колодцами, где в самом низу располагались главные отделения их контор. Сюда, в подземные хранилища, стекались все ценные бумаги, драгоценные камни, золото из всех уголков Аштума. И только потом, по запросу, развозились по ларданским филиалам.

Белокаменные фасады и красные черепичные крыши, узкие оконца и тенистость Каналов, где архитекторы ставили здания впритык, не на шутку перепугали Флэя.

Тот впал в некое состояние диссонанса. Он знал, что в этом районе априори не может быть скопления упырей: им тут особо нечем поживиться. Если богачи не разъехались или не забаррикадировались, их давно сожрали и разграбили.

А с другой стороны, если уже гули всё-таки окопались тут, в постоянной тени и замкнутости банкирских крепостей, ему несдобровать. Как только солнце чуть отклонится на запад, заражённые сбегутся на запах желанной добычи.

Хотя здесь и сейчас последнее, о чём стоило беспокоиться ренегату, — это Чёрная Смерть с её полчищами людоедов.

«Мосты, как я погляжу, в целости и сохранности, — размышлял Альдред, оглядывая Каналы издали. — Хорошо хоть никому в голову не пришло их подорвать. Пока небо ясное, и тучи не догнали солнце, я смогу проскочить. Главное, не мешкать. Буду держаться светлой стороны — и нечего страшиться. В тенях не задерживаться, да и всё. А уже оттуда до острова Памятного топнуть много времени не займёт. Хоть бы успеть явиться в Акрополь до заката… Если ещё хотя бы день проведу в Городе, можно уже сейчас прощаться смело с кукушкой».

Решение было принято — уже неплохо для начала. Флэй передохнул и бросился в направлении арочного моста, что стоял над первым каналом со стороны Медресе. Ему следовало миновать порядка восьми-десяти островов, прежде чем он попадёт в подбрюшье зелёной зоны и доберётся до береговой линии близ Акрополя.

Он побежал по нему, скрываясь от солнечных лучей под белокаменной крышей перехода. Что удивительно, здесь было сравнительно чисто. Никаких разлагавшихся трупов или упырей в потёмках. Только следы сотен грязных ног на каменных плитах говорили о том, что у орд этот маршрут пользовался спросом. Флэй хмыкнул: странно, что под пятами заражённых мост не раскрошился в воду от резонанса.

Бегом преодолел сооружение и снова вырвался на солнце, ступив на первый остров. Какому банкирскому клану тот принадлежал, значение не имело. Ренегат хотел было уже двинуться дальше, как вдруг под его ногами затряслась земля. Альдред лишь чудом устоял на своих двоих, но чуть сгорбился, оборачиваясь.

Кто его только за язык тянул! Дрожь земли спровоцировала обвал арочного моста. По белому камню пошли трещины, как вдруг он, распадаясь на массивные куски, стал шумно падать в глубокий канал. Грохот стоял жуткий. Плеск прекратился, и рябь на воде разгладилась. Был переход — и нет его. Дезертир посчитал это странным.