Платон боролся с головной болью. Он мало что помнил; амнезия после аварии создавала постоянное и навязчивое ощущение дежавю. Например, эфэсбэшник был до боли знаком. Эта лопоухость, белая шевелюра, нос картошкой. Явно смущенный инцидентом, молодой человек не знал, как себя вести с Платоном, что говорить и говорить ли. Делал вид, что наслаждается кофе, и периодически пытался завести дежурную беседу: «Как добрались?», «Этот месяц, говорят, вообще без дождей будет…», «Столько молодых ученых прибыло…», «Аня передавала вам привет!», «А помните…»

Платон вежливо кивал, но желания поддерживать смол-ток у него не было. Он даже не помнил имени эфэсбэшника, а тот знал о Платоне больше, чем сам Платон. То есть эфэсбэшники и так знали обо всех очень много, но чтобы…

Мысль опять убежала из головы. Это случалось часто. Словно читаешь книгу и натыкаешься на место с вырванной страницей. Платон помнил все прочитанные в юности книги по психологии, физике, программированию, шахматам почти дословно. Но с трудом вспоминал свое имя и не сразу узнавал себя в зеркале.

В одной из книг приводили принцип «здесь и сейчас» для концентрации внимания, гиперфокуса, принцип абсолютной осознанности. Отвлечься ото всего, сосредоточиться на текущем моменте, обстановке, почувствовать только то, что происходит. Для пущей эффективности. И сегодняшний Платон жил в таком постоянном гиперфокусе просто потому, что почти не помнил прошлого и от этого не знал будущего. Здесь и сейчас – только это и оставалось. Экзистенциализм как он есть. Но эффективностью и не пахло, мысли ворочались в сознании, как ржавые жернова, в голове словно была дырка, через которую утекали остатки разумного.

Наконец приехал заместитель. Его имя крутилось в голове, как слово, которое знаешь, но никак не можешь вспомнить. Зайцев, Завьялов, За… ма… нов, что-то такое.

– Мазаев! Арсений! – представился заместитель. Черная рубашка, джинсы, спортивная стрижка. Лет пятьдесят, ровесник. – Саныч, ты правда не помнишь? А подкачался, помолодел!

Арсений в шутку ударил Девонского в плечо и пощупал бицепс. Девонский вздрогнул.

– Не помню, – признался Платон, – простите.

– Твой терапевт сказал, что когда-нибудь вспомнишь. Нагоним!

– Мне он сказал, что я могу умереть от инсульта со дня на день. С вероятностью пятьдесят на пятьдесят.

– Тю! Сгущает.

– Мне сказали, что вы мой лучший друг.

– Уж смею надеяться.

– Сказали, сегодня будете сопровождать меня на какой-то важной встрече.

– Еще какой важной!

Арсений долго заполнял какие-то документы. Эфэсбэшник спросил у него:

– Почему пропуск-то не работает у Платона Александровича? Сбой?

– Какой сбой может быть у Каиссы?! Даже не говори вслух такое. Пропуска же по ДНК работают, – ответил Мазаев.

– Но не работает же…

– Это потому, что ДНК у Саныча слегка изменилась.

– Почему?

– Почему-почему… Много будешь знать!.. – Мазаев улыбнулся, отдал документы пареньку и пригласил Платона проследовать на территорию. Железная дверь КПП отъехала, открывая дивный новый мир. То, что находилось в Бюро, свело бы с ума любого техногика и приверженца конспирологических теорий.

– Сейчас экскурсия. Новое – это хорошо забытое старое, – ободряюще сострил Мазаев. – В твоем случае – очень хорошо забытое. Но мы будем вспоминать!

Две недели назад Платон попал в страшную дорожную аварию, хирурги собрали его по кусочкам. Тело представляло собой подключенную к аппаратам жизнеобеспечения мозаику, истекающую мочой, сукровицей и желчью. Состояние было тяжелым, врачи прогнозировали десятки месяцев восстановления.

Высшее звено Бюро не могло позволить себе потерять ведущего специалиста на такое время. С разрешения супруги, Клэр Девонской, применили экспериментальную генную терапию. Точнее, целую группу новых методов и препаратов – генные инженеры Бюро словно с цепи сорвались и извлекли из закромов лабораторий все свои проекты независимо от того, на какой стадии испытаний они находились. Карт-бланш на применение их на живом человеке так манил новыми грантами, что дышащий через ИВЛ кусок мяса, ранее бывший Девонским, превратился в полигон и биологическую выставку достижений.

Теломераза, модифицированные блокаторы миостатина от военных лабораторий, какие-то молекулярные шапероны, аденовирусы с новыми цепочками генов на борту. Заодно подшаманили микробиом, там-сям… И это дало результат: прошло две недели, а Платон был практически в добром здравии, в отличной физической форме. Сегодня он должен приступить к работе.

«Где здесь туалет?» – первым делом спросил Платон, оказавшись за воротами КПП. Амнезия, к ужасному разочарованию владельцев Бюро, делала стремительное выздоровление Девонского бесполезным. Его блестящий ум был затуманен провалами в памяти, постоянной мигренью и депрессивным настроением.

Сегодняшнюю встречу с главой совета Бюро посвятили выработке стратегии того, что же делать дальше. Платон из контекста понял, что до аварии на нем висела какая-то особая задача и ради ее выполнения руководство пойдет на все. Экспериментальная терапия была еще цветочками. Какие еще способы возрождения интеллектуальных способностей в голове Девонского припасены у технократов?..

Платон вздрогнул от холодной воды из умывальника. Он стоял в туалете и смотрел в зеркало – генная инженерия изменила его. Из отражения глазел нестарый мужчина, лет под сорок, хотя самому Девонскому исполнилось пятьдесят два. Цвет глаз изменился с зеленого на карий. Худосочное раньше тело бугрилось мышцами, как у атлета, из-за чего невысокий Платон казался тумбочкообразным. Из-за новой мышечной массы на Платона не налезала прежняя одежда. Сборы на остров вышли стремительными – пришлось взять завалявшиеся старые вещи. И вот Девонский стоял здесь в потертых джинсах, коричневом заношенном свитере, растянутом на локтях, и кожаной косухе из неформального студенческого прошлого. Косуха эта, как и многое другое тогда, донашивалась за тучным старшим братом и была размера на три больше. Но сейчас она сидела как влитая. Обритая врачами голова со шрамами от операций, сломанный подушкой безопасности нос. Интеллигентный ученый теперь больше напоминал вышибалу из провинциального ночного клуба. Даже взгляд из-за амнезии стал как будто телячьим: широко открытые глаза и вздернутые в каком-то удивлении брови. По сути, от прежнего Платона остались только сжатые в нитку тонкие губы, постоянно напряженная жилистая шея, стиснутая угловатая челюсть и белая, ни кровинки, кожа.

До встречи оставался час. Мазаев провел экскурсию по Бюро. Вся территория скрывалась в чаще леса, за могучей стеной древнего форта, сложенной из каменных глыб. Стену оставили в историческом виде, настолько капитальной была эта постройка. Из современного добавили только наблюдательные бронированные вышки и здание контрольно-пропускного пункта. По периметру форта лес вырубили на двести метров и забетонировали, чтобы прилегающая территория лучше просматривалась.

Бюро состояло из административной части, научно-исследовательского института, дата-центра, завода по производству дронов и общежития. Площадь бывшего форта была небольшой, в три-четыре футбольных поля. Поэтому все постройки в Бюро были многоэтажными, даже служебными, например, госпиталь или резервная подстанция. Издалека весь форт с высотками внутри напоминал стакан с карандашами.

Администрация занимала множество кабинетов: кабинет A, кабинет Б… и так до кабинета X. В них работали сотрудники ФСБ, небольшая команда контрразведчиков и хакерские группы. Хакеры защищали всю систему Каиссы и внутренние сети Бюро от кибератак. Эфэсбэшники разбирали инциденты, контрразведчики обрабатывали информацию об иностранных гражданах и съемки дронов с границ.

Работа велась так: на материке, то есть по всей России, видеокамеры, дроны, прослушивающие устройства, кассы, оборудование операторов связи и Интернета – все-все устройства, собирающие любую информацию, – транслировали данные в дата-центр. Эта информация поступала на серверы через сеть дронов, на борту которых были передатчики. Такие же передатчики стояли на всех устройствах в стране. Сеть квадрокоптеров была децентрализована, от одного к другому информация передавалась мгновенно. Туча из дронов висела в воздухе над Финским заливом, от материка до острова. Через нее потоком текла в дата-центр информация о том, что происходило с каждым гражданином.