Матвей горько хмыкнул и сделал жадный глоток перечного кофе.

Подошел метрдотель с бинтом и тюбиком крема.

– Заметил тут, что у тебя ожог на ноге. Давай-ка мы его починим, – подмигнул он, бесцеремонно закатал надорванную пыльную штанину и выдавил крем прямо на широкий красный след от балки. После этого он закинул ногу Матвея себе на колено и мастерски забинтовал.

– Другое дело! Ожог – штука неприятная, – улыбнулся паренек. – Где хоть угораздило?

– Тут недалеко лавка медиума сгорела, – ответил Матвей.

Ногу холодило под повязкой.

– Наверное, демона кастовал-кастовал и накастовал, – пошутил метрдотель и сам же засмеялся над своей остротой.

Матвей поежился и скорчил вежливую улыбку.

Метрдотель присел рядом, попросил эспрессо. Роборука организовала чашечку. Парень залпом осушил ее.

– Ой, что-то я так устал. Последнее время выгораю сильно, – доверительно сказал он Матвею. – Проходил тут опросник и понял, что у меня куча признаков, почти по всем пунктам. Скука? Чек! Подверженность несчастным случаям? Вчера кальян на себя опрокинул – чек! Употребление психоактивных веществ… Ну… Сам понимаешь. Чек!..

Он сидел и загибал пальцы. Матвей слушал вполуха.

– Так а чего у тебя с рейтингом? – спросил метрдотель.

– Скорее всего, какая-то ошибка… – промямлил Матвей.

– Понимаю. У моего свояка так было – сняли почти тысячу рейтинга! Просто из-за того, что перепутали с полным тезкой. Но он отвоевал, почти полгода ходил везде, даже в суд обращался.

Метрдотель вынул электронную сигарету и начал активно курить, выпуская душистые облака пара. Он говорил и говорил… Про то, как удобно теперь проверять рейтинг на входе – вот раньше нужно было орудовать полицейским сканером, а сейчас баллы просто отображаются на телефоне, когда посетитель только приближается. Про то, что на Радищева много деревьев и большинство из них посадила одна женщина в Первую мировую, которая оплакивала таким образом каждого погибшего воина. Про то, как…

Матвей опустил голову на руки и громко вздохнул.

– Понимаю, друг. Тяжелый денек выдался, да? Не грусти, все будет хорошо. Пойду я работать. Эй! Бариста жестяная! Другу моему плесни нашего фирменного арахисового рафа. За счет заведения!

Перед Матвеем тут же выросла солидная кружка с ароматным кофе.

Метрдотель похлопал Карпова по плечу и удалился.

Матвей постучал по стойке, и из нее выехала двадцатидюймовая тач-панель. «Покажи сайт ближайшего бутика, только чтобы самый модный». Стойка подгрузила с чипа данные об антропометрии гостя и отфильтровала товары, оставив только вещи нужного размера. Матвей выбрал яркую оранжевую рубашку, стилизованную под робу американских заключенных, джинсовые шорты в цвет и спортивные кроссовки. Указал адрес кофейни для робота-курьера.

Пиликнула эсэмэска:

Потом еще одна:

И тут же – еще две таких же, с понижением рейтинга на 438 и 548 баллов! Штрафы росли: нарушение было заявлено одно и то же, а по закону при повторных проступках штраф увеличивался каждый раз на четверть. Чтобы неповадно было.

Рейтинг стал 14 734.

Пилик!

Вот и отпуск накрылся. Что скажет Настя? Матвей схватился за голову. Губы его дрожали.

Пилик!

Все заявители-дружинники были разные. Не мог же Матвей сегодня в полдень вдруг разозлить целую толп… Гребаные старики! Неужели это среди них нашлось целых пять членов Народной Дружины? Это они накляузничали за утренний неловкий инцидент. Дружно, все как один! Сволочи!

Пилик! 13 193 балла…

Матвей обессиленно уронил голову на стойку. Стойка вздрогнула, три чашки кофе подпрыгнули. По столешнице потек тонкий ручеек перечной жижи, пахнущей арахисом.

Карпов почувствовал, как его голову обхватывает плотный обруч головной боли. Он вспомнил, что пропустил обеденный прием антидепрессантов. Оставив на стойке смартфон, он, сделав усилие, поднялся и медленно, под неотрывный взгляд парочки, проковылял к стеллажу с книгами, возле которого стоял желтый автомат с таблетками. Он поднес чип к сканеру автомата, тот считал рецепты и выдал горсть нужных препаратов. Матвей засунул всю горсть в рот и начал с хрустом жевать их, как карамель, скорчив лицо от горечи, затем поперхнулся, и на глаза его навернулись слезы.

Вернулся за стойку. Собрался с силами и посмотрел на телефон. Четыре уведомления:

Матвей начал закипать. Он стукнул кулаком по стойке. Роборука баристы сделала грозный жест, погрозив ему пальцем. Карпов нервно рассмеялся.

Парочка достала мобильные и начала снимать табло и Матвея. Парень, очевидно, Эльдар, направил свой телефон на девушку, очевидно, Мариночку. Она что-то тихо говорила. До Матвея донеслись только обрывки фраз: «Прикиньте, мы с Эльдаром пришли в „Либру“…», «рейтинг при нас…», «чувак на глазах потерял почти шесть тысяч рейтинга…», «посмотрите, какой оборванный и чумазый, откуда у него было целых шестнадцать тысяч…»

– Эй! А ну, камеру убери! Я тебе сейчас ноги переломаю! – прикрикнул Матвей срывающимся голосом. Он старательно попробовал растянуть губы в подобии улыбки, но вышел какой-то сердитый полуоскал.

Телефоны исчезли в сумках. У Матвея сейчас не было ни одного места на теле, которое бы не дрожало, вены на висках бились, как пойманные птицы, по грязной рубашке расползалось мокрое пятно пота.

Через десять минут в кофейню вполз бот с заказанной одеждой. Матвей к тому времени расправился с перечным кофе. Арахисовый раф остался нетронутым – все еще зудели места, куда кололи эпинефрин.

Матвей прошел в просторную уборную, умылся и переоделся в новое, выбросив старую одежду в урну для бумажных полотенец. Таблетки начали действовать. Гнев ушел, наступило расслабление. Дрожь унялась.