Владыка выпучил глаза и с минуту не моргая смотрел на умирающую конечность. Потом он покачал головой и, ссутулившись, закрыл было лицо ладонями. На лбу проступила испарина. Он не знал, куда деть руки – Владыка то обхватывал свой толстый живот, то теребил мочку уха, чесал лысину, тер веко.

– Что за товарищ? – спросил Пистолетов дрожащим голосом.

– Полицейский, полковник, – ответил Иванов. – Но молодой, тридцать лет. Дайте вашим особистам, пусть просканируют. Вдруг там что-то интересное есть. Может, доступы какие-то ихние.

Сама по себе ампутированная конечность не представляла ничего необычного. Она была частью «процедурки», о которой вслух никто в Обители не говорил, но многие знали. Придумал ее лично Владыка, который, несмотря на его простую речь и неопрятный внешний вид, был человеком интеллектуальным, математического склада ума и хорошим организатором. В другой жизни он мог бы стать топ-менеджером, руководящим программистами в какой-нибудь крупной организации: уж что-что, а умел он и команду хорошую подобрать, и процессы наладить, и с кем надо договориться.

Обитель в ее текущем виде была во многом заслугой Пистолетова. Именно он основал Федеральный фонд Обителей России. На этапе образования общин их будущее население перевело все свои активы в ФФОР. Это было одним из условий вступления. В Обителях-то финансы все равно смысла не имели. А вот Фонд должен был как-то взаимодействовать с внешним миром для разных нужд общины. Одного бартера не хватало. Все-таки маленькое поселение со своей внутренней экономикой было устроено чуть сложнее племени дикарей из джунглей, меняющих рыбу на бусы.

На подходах к границам Обители стояли многочисленные КПП спецслужб и блокпосты военных – комар не пролетит без проверки. Постоянно проживать в общине могли только нечипированные граждане. Они имели право выходить за кордон за продуктами или на прогулки – ненадолго, буквально на несколько часов, максимум на сутки. Если обительский – а их полный список с фотографиями имелся у Бюро, и за пределами общины за ними наблюдали дронами визуально – задерживался, то его принудительно доставляли обратно полицейские патрули.

Чипированные могли посещать Обитель на короткое время. Например, приходили туристы посмотреть на быт общины, репортеры, ремонтные бригады для обслуживания инфраструктуры. Но до полуночи их всех выдворяли из Обители местные будочники.

Полиция могла заходить на территорию общины только для задержания чипированных граждан, а нечипированных трогать было не по закону. Этим воспользовались некоторые преступники и крупные должники еще до массового чипирования. Они сейчас жили неплохо, могли даже безнаказанно выбираться в город. Конечно, дроны мгновенно определяли их как преступников. Но задерживать их было нельзя, поэтому в Управу Обители просто отправлялось требование подвергнуть данного индивида суду сразу, как он вернется в общину. Требование, как правило, игнорировалось. Так что членство в Обители, по сути, давало иммунитет от любого наказания.

Уже после чипирования многие люди, чаще всего криминального образа жизни, тоже захотели вступить в общину. Но было поздно. И тогда Владыка сел думать, крепко думать. Если Пистолетов что-то себе в голову втемяшит, то хоть треснет пополам, но придумает, как сделать.

В Обители можно было жить только без чипа, вне Обители – только с ним. За порчу чипа Партия наказывала большим сроком; даже если схемка сама ломалась, нужно было в течение суток прийти и заменить ее. Иначе – срок. Технически чип было невозможно извлечь из руки, чтобы он не сломался.

Владыка прикидывал разные варианты. Если прийти в Обитель и там вынуть чип, то полиция возьмет общину штурмом, перевернет все вверх дном, найдет и упечет виновника за решетку – порча чипа под юрисдикцией государства, а не Обителей. Сначала извлечь чип и потом идти в Обитель просить убежища – вообще невозможно, потому что задержат мгновенно и увезут в тюрьму. Аналогично и со сломанным чипом – тогда развернут на приобительских КПП, отправят заменять.

Нужно было сделать так, чтобы человек пришел в Обитель с чипом, а затем чип «ушел» бы из общины, но человек остался там, чип – в руке. На первый взгляд, задача нерешаемая, но не для Владыки.

Нужно было просто отделить руку от человека, ампутировать прямо с чипом – это было решением. Оставались технические трудности. Микросхема умела определять, находится она в живой конечности или нет. Как только кровоток останавливался, то чип сразу посылал в систему Информирования сигнал о смерти гражданина и блокировался, а на место выезжала полиция и скорая за телом. Кроме того, были же еще наноботы, которые циркулировали по всему организму и тоже передавали информацию. От них тоже нужно было избавляться. Для решения этих задач Владыка собрал всех инженеров и врачей, которые находились в Обители.

И они разработали алгоритм. Сначала на чип точечно воздействовали магнитом, чтобы тот быстро терял заряд. Нанороботы тут же собирались вокруг чипа, чтобы его зарядить. Но магнит продолжал свое дело, и требовалось все больше и больше роботов, чтобы обеспечить подзарядку. В итоге вся масса наноботов скапливалась у чипа, покидая остальное тело. С этого момента начинался отсчет времени до полной разрядки всей системы. Действовать нужно было быстро. Руку ампутировали, но мгновенно подсоединяли к портативному, размером не больше барсетки, насосу с питательными веществами, подогревом и колбой с кровью пациента – гаджету «Гидра-400», которым пользовались скорые и МЧС для того, чтобы сохранять оторванные конечности долгое время. Насосик образовывал с сосудами ампутированной конечности замкнутую кровеносную систему, толкал в ней кровь, имитируя работу человеческого сердца, прогревал руку, фильтруя кровь, насыщая ее кислородом и удаляя из нее углекислый газ. Рука жила отдельно от пациента, все наноботы циркулировали только по ней, а чип работал, как и прежде.

После этого конечность клали в отсек робота-курьера, подсоединяли «Гидру-400» к его аккумулятору, и робот просто уезжал из Обители и катался себе годами по ближайшему населенному пункту, заряжаясь на специальных точках, как и все остальные роботы, например доставляющие еду.

Владыка был доволен своим решением задачи. На «процедурку» люди шли, она даже набирала популярность. Граждане готовы были всю жизнь ходить однорукими, но не жить в обычных городах. Так как большинство перенесших процедуру в Обитель приходили скрываться от наказания, Владыка, довольно почесывая бороду, считал, что есть в этом какая-то карма.

Еще Пистолетов с не меньшим удовольствием отмечал, насколько вся система несовершенна. Наблюдение и Информирование были, по сути, двумя отдельными инфраструктурами, слабо синхронизированными между собой. Например, если камеры Наблюдения визуально фиксировали человека в одном месте, а Информирование получало сигналы чипа из другого, от руки в роботе-курьере, то это считалось нормальным явлением. Или, например, если дрон Наблюдения не видел человека, а Информирование получало с этого места сигналы чипа, то система делала вывод, что человек просто так идет и все в порядке – поэтому полиция особо не трогала роботов-курьеров с чипами внутри.

Исключение составляли случаи, когда человек, чип которого катался в роботах-курьерах по улицам, находился в розыске. Тогда робота полиция вскрывала почти сразу. Руку утилизировали в крематории вместе с чипом, а ее бывший владелец становился «юридическим призраком» – к нему не применялись законы РФ, потому что не было чипа. И он спокойно жил в Обители. Дроны даже видели его вылазки в город.

Но нет микросхемы – нет и человека.

Или вот блокпосты на границе с Обителью: их задачей было не пропускать на ее территорию людей со сломанными чипами. Но разыскиваемых полицией, находящихся под следствием или имеющих большие долги пускали без проблем – главное, чтобы чип работал, а арест в компетенцию блокпостов не входил. Поэтому в известном смысле лазейка с обительской «процедуркой» была попыткой добежать до канадской границы – если человек успевал прийти в Обитель и щедро заплатить до объявления в розыск или задержания, то он превращался в невидимку.