Наиболее известные и влиятельные в Карелии представители вепсского народа - первый профессиональный этнограф С.А. Макарьев (рис. 88). Он является автором более 70 научных работ, создателем Карельского научно-исследовательского комплексного института, ставшего позднее базой для создания академических учреждений республики. Были арестован и К. М. Полин - председатель Рабоче-крестьянской инспекции (орган государственного контроля до 1934 г.), а затем министр юстиции в Правительстве Э. Гюллинга. Они были расстреляны в 1937 г.

Репрессии обрушились и на языковедов. 9 января 1938 г. был арестован Д.В. Бубрих. Его признали «агентом» нескольких иностранных разведок и приговорили к смертной казни. Д.В. Бубрих провел в ленинградской тюрьме «Кресты» 70 суток и был освобожден после смещения с должности наркома НКВД Н.И. Ежова, когда из тюрем выпустили часть заключенных. М.М. Хямяляйнен был арестован 9 ноября 1938 г. Обвинение выглядело очень странным. Его как участника рабочей группы по разработке терминологии карельского языка обвинили в том, что он якобы намеренно включал в карельский язык финские суффиксы и приставки, «упрощал карельский язык до уровня первобытного», а также за связь с руководителями Карелии и учеными Финляндии.

По «делу о карельском языке» было арестовано около 200 чел., из них 60 в Карелии и 139 в Калининской области. В 1939 г. дело было приостановлено и все обвиняемые по нему, кто остался в живых, в том числе и М.М. Хямяляйнен (его осовободили 2 марта 1940 г.), - оказались на свободе за отсутствием состава преступления, что само по себе являлось крайне редким случаем в те годы.

В мае 1938 года были ликвидированы как «искусственно созданные» все национальные районы и сельсоветы в Ленинградской области, в том числе и вепсские. В Карельской АССР Шелтозерский район был упразднен указом Президиума Верховного Совета Карело-Финской ССР в 1956 г., с включением его территории в состав Прионежского района.

В 1939 г. работа по развитию карельской письменности в Карелии и Калининской (Тверской) области прекратилась. Карельская АССР после Советско-Финской войны была преобразована в Карело-Финскую ССР. Вторым официальным языком в новой союзной республике стал снова финский язык. Ситуация с положением карельского и вепсского языков после возвращения Карелии в 1956 г. статуса автономной республики не изменилась.

Так завершился первый период национального возрождения вепсов. Так завершился первый период национального возрождения вепсов. Созданная в 1930-е гг. основа для этнокультурного развития вепсов была ликвидирована, но восприятие этого краткого по времени периода-как особого в истории вепсов -сохраняется в памяти народа до сих пор. Он имел исключительно важное место в истории изучения вепсского языка. За этот период, как отмечает Н.Г. Зайцева, «в нашей стране было сделано значительно больше, чем за целое столетие ранее: положено начало планомерному исследованию вепсского языка; организованы экспедиции к вепсам и начат сбор лингвистического материалы; зародилось вепсоведение».

В послевоенное время исследование вепсского языка и истории вепсов стало одной из основных тем в работе ИЯЛИ, созданного в составе образованной в 1946 г. в Карелии - как союзной республике-Карело-Финской научно-исследовательской базы АН СССР. Его продолжили те же ученые, которые стояли во главе первого периода вепсского возрождения - Н. И. Богданов и М.М. Хямяляйнен.

В 1960-1970-е гг. изучение вепсского языка проводилось М.И. Зайцевой и М.И. Муллонен, подготовивших к публикации уникальное издание - диалектный Словарь вепсского языка.

В настоящее время ИЯЛИ является самым известным научным центром по исследованию вепсского языка, истории и культуры вепсского народа. В конце 1980-х г. сотрудники ИЯЛИ активно включились в работу по восстановлению карельской и вепсской письменностей, обеспечивая его научную основу.

Последствия социальных потрясений 1930-х г. (раскулачивание, репрессии), а затем и войн: СССР с Финляндией (1939-1940 гг.) и Великой Отечественной войны (1941-1945 гг.) оказали крайне неблагоприятное воздействие на демографическую структуру вепсского населения. После неоднократных административных преобразований в первой половине 1960-х гг. вепсские поселения в Ленинградской области оказались на пересечении границ четырех районов: Подпорожского, Бокситогорского, Лодейнопольского и Тихвинского, что привело к ослаблению связей между вепсами, живущими в соседних деревнях, оказавшихся в разных районах области.

Ситуацию в Ленинградской области после запрета использования вепсской письменности и преподавания на вепсском языке в школе до конца 1980-х гг. можно характеризовать как полное исключение вепсов из культурной и образовательной политики региона.

Это привело к формированию у вепсов негативной этнической идентичности, что проявлялось в нежелании вепсов, выезжающих из сел за пределы своей этнической территории, указывать при переписях свою национальность. По утверждению работников сельских советов, часто молодежь, покидая вепсские села, не противилась записи их русскими по национальности, а некоторые даже сами настаивали на этом, чтобы избежать психологического дискомфорта в иноэтничном окружении, где они могли столкнуться с восприятием их, как представителей более низкой по статусу и менее культурной группы. В 1960-1970-е гг. выезд вепсов с родины значительно ускорился из-за политики ликвидации так называемых неперспективных деревень. Миграция вепсов в поселки и города до 1990-х гг. оказалась для народа в то время «безвозвратной». По данным статистики на вепсское городское население было крайне малочисленным (см. прил., табл. 2.). Быстрая этническая ассимиляция в городах стала одной из основных причин резкого сокращения общей численности вепсов в Ленинградской области в период с 1959 по 1989 г. - с 8,3 до 4,3 тыс. чел., а «уход» молодежи в русские вел к старению вепсского этноса.

Еще более драматичной оказалась история вепсов Вологодской области в связи с известным решением властей в 1953 г. о переселении шимозерских вепсов в Ошту. Прощание с родной землей, родительским домом настолько глубоко отразились в народном сознании вепсов Шимозерья, что у шимозерских вепсов исполнялись плачи о покинутой родине. Здесь вепсское население практически исчезло из статистики и появилось только в переписи 1989 г. (см. прил., табл. 2).

Ликвидация вепсской письменности негласно вводила запрет на использование вепсского языка при проведении официальных мероприятий, но общение на родном языке еще долго оставалось основным в вепсских деревнях. По сообщению М.И. Муллонен, проводившей с 1961 г. сбор языкового материала для будущего словаря вепсского языка в Ленинградской и Вологодской областях, всё вепсское население, включая детей, говорило по-вепсски, даже на колхозных собраниях.

Словарь вепсского языка, подготовленый М.И. Зайцевой и М.И. Муллонен в годы активного бытования вепсского языка в сельской среде, навсегда останется важнейшим источником не только для исследователей вепсского языка и этнографии, но и для других прибалтийско-финских народов (рис. 89).

На этническое самосознание вепсов в Ленинградской и Вологодской областях негативно повлияла и массовая запись вепсов при переписях 1970 и 1979 г. русскими. При этом переписчики ссылались на то, что вепсов якобы нет в списках народов СССР. Резкое падение численности вепсов в 1970-х гг. в местах их традиционного проживания вызвало недоверие ученых к официальным данным. Проведенные сотрудниками ИЯЛИ в 1981-1983 гг. этносоциологические исследования вепсского сельского населения показали, что сведения о численности вепсов были занижены на 4 тыс. чел. Перепись 1989 г. подтвердила выводы ученых (см. прил., табл. 2).