Рис 83. Погребальные носильки - надмогильное сооружение
Об участии близких в выносе, копании могилы, опускании и зарывании покойного в разных местах высказываются по-разному. У северных вепсов это делали дальние родственники или соседи, мотивируя тем, что «своим нельзя», «казаться будет», «неудобно вроде своего убирать». Вместе с тем известны случаи участия в погребении близких родствеников: «я сама отцу могилу копала». Жители отдаленных деревень утверждают, что раньше все делали свои (сыновья, дочери). В Вологодской области (у куйско-пондальских вепсов) «убирать» покойника также должны свои родственники, у пяжозерских — больше свои, как было принято раньше. Подобная же ситуация отмечена и у средних вепсов Ленинградской области. Здесь родственники все делали сами, но известно, что «вроде убирать покойника своим нельзя». Такое же примерно представление бытует у южных вепсов д. Радогощь и примыкающих к ней селений. Южные вепсы Сидоровского сельского совета убеждены, что все должны делать «родные руки», так «как последний почет отдаем», и даже, что «не свои не должны и касаться».
По всей вероятности, у вепсов в прошлом не было отстранения близких родственников от этих обязанностей. Пока трудно сказать, как долго сохранится старинный обычай выполнять все действия, связанные с захоронением умершего, самыми близкими родственниками, но отголоски прежних традиций сохранились и при совершении погребения по новым правилам. Так, при соблюдении запрета «зарывать покойного сыновьям, дочерям» им, однако, полагается первыми кинуть горсть земли на опущенный в могилу гроб.
Перед погребением в могилу бросали медные деньги[34], тем самым выкупая, по мнению знатоков обряда, место для покойного. Имеется лишь одно высказывание, что при этом они просили покойника передать деньги своим родным[35]. На кладбище иконку и крест с умершего снимали[36]. Раньше иконку до сорокового дня у средних вепсов оставляли на могиле, а южные вепсы хранили ее в церкви или в часовне.
Перед тем как закрыть гроб, на лицо покойного натягивали холст, бросали на него три щепотки земли (желательно «отпетой» в церкви)—«два раза на голову, один раз в ноги». Гроб опускали на полотенцах, холсте, веревках. Иногда отмечали, что на веревках опускали лишь ту часть гроба, где находились ноги покойного. Северные и средние вепсы, кроме проживающих в Ярославичах, раньше опускали незакрытый гроб на руках. Его передавали двум спустившимся в могилу мужчинам, в обязанности которых входило бросить на покойника несколько горстей земли перед закрытием гроба. В тех местах, где гроб опускали на руках, отмечают, что могилы рыли неглубокие. Полотенца и холст, на которых опускали гроб, назад домой не приносили: у северных и средних вепсов их отдавали вдовам, старым девам или нищим (у северных вепсов их можно было зарыть также и в могиле), а у южных-тем, кто копал могилу. При погребении крест не устанавливали.
При оформлении надмогильных знаков соблюдаются весьма древние обычаи, которые различаются в разных группах вепсов.
Северные вепсы после погребения в ноги покойному втыкали носилки, на которых его принесли на кладбище[37]. Верхние концы носилок возвышались над могилой примерно на метр (рис. 82). После сорокового дня, раныпе-на годовщину, их вытаскивали и на это место устанавливали крест. И сейчас еще помнят, что «раньше крестов не ставили, а стояли палки, пока не сгниют». Вытащенные палки оставались на кладбище приставленными к деревьям, уносить их куда-либо строго запрещалось. У южных и средних вепсов в ноги покойному втыкалась одна жердь[38]. После сорочин ее также обычно заменяли крестом, хотя это делалось не всегда. У южных вепсов крест иногда заменяла можжевеловая палка. «Кресты всякие были — самые простые — можжевельник высушить, окорить — вот тебе и крест». На могилах крещеных детей и особенно девушек сажали кусты можжевельника, которые украшали разноцветными ленточками и тряпочками[39].
По мнению молодежи и людей среднего возраста, парные палки на могильных холмах у северных вепсов и «палочки» у средних и южных вепсов ставятся для «знака» или для поддержки венков. Но среди пожилых и знатоков обряда бытуют иные объяснения. Северные вепсы считают, что палки необходимо втыкать по той причине, что те являются собственностью покойного и, следовательно, должны, быть при нем. Очень любопытное и неизвестное по литературным данным объяснение назначения надмогильной «палочки» приводят средние и южные вепсы. С ее помощью, как утверждают информанты, поддерживается до сорокового дня связь покойника с миром живых: «по палке душа поднимается», «через нее и разговор с покойником», «до сорочин ход ему оставлен», «дорогу оставляют покойнику». Верили, что отпевание доходит до умершего именно по отверстию, образуемому после снятия палочки: «раньше поп придет на могилу, отпевает в эту дырочку, отпевание пойдет туда». При заочном отпевании полагалось отпетую землю сыпать в это отверстие: «землю отпоют, когда палочку снимут, землю туда опустят», или, если отпевали до сорочин, «палочку пошатаешь — туда и насыпишь».
Поминальные обычаи
После погребения на кладбище устраивали поминки. Северные вепсы раньше обязательно брали с собой кутью, но теперь это делают редко, поэтому традиция поминальной трапезы на могиле исчезает. Многие уже утверждали, что на могиле «ничем не поминают». Средние вепсы (вологодские и оятские) кроме кутьи приносили кисель. Только в Ладве поминали одним яичным «блином» munakurz, который делился на кусочки по числу присутствующих. У южных и их соседей, средних вепсов (тихвинских) обязательны были кутья, кисель и вареные яйца, а у сидоровских - еще и сусло. Разрешалось приносить и другую еду - рыбники, колобы и даже «стопочку». Нельзя было поминать лишь мясными кушаньями[40]. Еду вепсы Вологодской области раскладывали на поминальной доске или полотенце, иногда нарастеленном на доске полотенце, а вепсы Ленинградской области - только на доске. В Ладве яичный «блин» разрезался прямо на доске. У южных вепсов свежую могилу закрывали хвоей и на ней раскладывали еду. Существует поверье, что после поминок надо сразу уходить с кладбища, не заходя на другие могилы, - «все покойники встречают, встали хоронить», а членам семьи умершего «нельзя до сорочин на чужие могилки заходить».
В доме после выноса покойника «двери не закрывают, пока с кладбища не вернутся», но «дом пустой не оставляют». Обычно в доме остаются дальние родственники или соседи. Им полагалось вымыть полы, обтереть лавки, особенно тщательно ту, на которой лежал покойник, порог и дверную ручку. У северных вепсов считалось, что если это сделает вдова, то она скоро выйдет замуж. Северные и средние вепсы в этот день топили баню. Оставшиеся накрывали столы. Кто-нибудь из них убирал стружки от гроба, прутья от веников, с которых счищали листья для ложа умершего, солому, на которой он умирал, а в отдельных местах и одежду, бывшую на нем при смерти, постельное белье и матрац покойного. Объясняют это боязнью порчи, исходящей от них. У южных и средних вепсов, судя по высказываниям информантов, сжигать их начали недавно: «раньше не сжигали, постирают, но до сорочин не держали, потом попрошайкам давали». Теперь жгут из-за того, что она никому не нужна, отчасти и по соображениям гигиены: «ею брезгуют».
Обычай сжигать стружку от гроба, солому, на которой мыли покойника, березовые ветки и другие предметы, оставшиеся после умершего, известен многим народам и считается пережитком некогда бытовавшего обряда трупосожжения. У вепсов он также, возможно, восходит к существовавшему в X—XI вв. у древней веси обряду трупосожжения.
