Мне даже не нужно притворяться, разыгрывая грусть. Я ее чувствую.

Сняв обувь, ставлю на комод для обуви надорванную коробку с прокладками — одну выбросила в урну у соседнего подъезда. Делаю я это молча.

Как ни храбрилась, ни настраивалась, но, стоило ему заговорить, этим своим заботливым нежным голосом, в котором по-прежнему читается любовь, хоть я знаю, что это не так, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не разрыдаться. Ком, мгновенно образовавшийся в горле, разрастается до размеров небольшой планеты, и я даже не пытаюсь его глотать.

Слезы все же выступают, но Кирилл понимает их иначе.

— Брось, Маргаритка, — улыбается, притягивая меня к себе. — Это ерунда же. Ну, из-за чего ты расстраиваешься? Пройдут твои дни, и мы попробуем снова. И снова. И снова, если потребуется. Ну ты чего?

— Ничего, — отстраняясь, выдавливаю из себя улыбку. — Но мы не попробуем. Я уезжаю.

— Уезжаешь? — он убирает руки.

Резко. Как от чего-то гадкого, вроде таракана.

Лицо сразу становится жестким. Непроницаемым.

— Да. Знаешь, зря я все это придумала. Ты прости меня, Кир. Мы поиграли в семью, и все было прекрасно, но… Я думала, что у меня получится, но ошиблась. Разбитую чашку не склеить, так говорят? — снова тяну губы в улыбку, насквозь фальшивую, но без нее никак. — Слишком сильны наши обиды, это так просто не забывается. Да и родители наши против. У твоей мамы сердце больное, мои тоже тебя не примут после всего… Ребенок только усугубил бы все. В общем, так лучше.

Замолкаю, глядя на него влажными глазами, но он ничего не говорит. Только желваки играют на скулах, выдавая его напряжение. Или злость.

Я бы на его месте тоже злилась.

Я и на своем злюсь…

Не в силах больше смотреть на него, иду в спальню, чтобы собрать свои вещи — хорошо, что я притащила их не много. Не сразу все. Как чувствовала…

— Ты сказала, что уезжаешь, — догоняет меня его мрачный голос.

Он не спрашивает куда, Кирилл никогда не спрашивает, но я отвечаю.

— Да. Мне предложили возглавить центральный офис в Новосибе. Это хорошая возможность, я давно к ней шла, так что с ребенком я пока подожду, займусь карьерой. Спасибо, что согласился, но… не судьба.

— Не судьба… — повторяет он и, не взглянув на меня, даже не обернувшись, выходит из квартиры, хлопнув дверью.

Второй шанс?

О каком втором шансе он говорит?

Кому он был нужен, этот второй шанс, кроме меня?!

Мои глаза до неприличия округляются. Он, что, прикалывается надо мной?

Вглядываюсь в него, сканирую пристально, но не нахожу признаков усмешки или издевки. Потемкин смотрит прямо и открыто, как благородный рыцарь ордена Тамплиеров, и на полном серьезе ждет ответа.

Не понимаю его… В моей голове не укладывается такая святая простота и незамутненность разума. Как он может сейчас на голубом глазу — и глаза у него, на самом деле, голубые, невероятные — спрашивать меня об этом?

Он реально ничего не помнит или продолжает притворяться, не догадываясь, что я подслушала тот его мерзкий разговор с матерью?!

Самое простое — спросить его об этом в лоб, но к чему ворошить далекое прошлое, хоть и не забытое?

Что мне это даст? Только новую порцию боли и тоски по несбыточному. Не хочу.

Ни тоски, ни боли, ни жалких оправданий, ни очередной гнусной лжи.

Предпочитаю технично съехать с ответа.

— Кирилл, я же все объяснила тебе тогда. И мне казалось, ты меня понял.

— И почему тебе так показалось?

— Ну… Ты не стал дальше меня выспрашивать, не пытался остановить, отговорить, не пустить…

— А я мог тебя не пустить? Ты бы послушала? Не поехала бы, скажи я, что против?.. — он стреляет в меня вопросами, ничуть не сомневаясь, что ответ на них отрицательный.

И мне стремно от того, что он прав. Я отчаянно хочу возразить ему, сказать, что он во всем ошибается — просто из мелкого, низкого чувства противоречия. Но это глупо, это бессмысленно, по-детски, и я качаю головой.

— Поехала бы, конечно. Это было важно. А у нас все равно не складывалось, и я не видела смысла продолжать. А ты?

Я не собиралась задавать этот вопрос. К чему он? Почему он сорвался с губ?

Как некстати…

Но теперь, когда уже проговорилась, я осознаю, что очень хочу услышать его ответ. Хочу с того самого дня…

С замиранием сердца и дыхания жду, что он мне скажет.

— А я… — начинает он говорить, но в этот момент в комнату вбегает Кошкина.

— Кирилл!

Я ощущаю острый укол разочарования. И такой же острый прилив неприязни к "невесте" — как не вовремя она влезла!

Но в то же время часть меня нелогично рада, что нас прервали. Я совсем не уверена, что мне понравилось бы то, что собирался сказать мне Кирилл. Я хочу, очень хочу знать, что он тогда думал и чувствовал, но только если он чувствовал то же, что и я. А это, в свете услышанного мной в тот день, маловероятно. Даже невозможно.

Исключено.

Я все знаю, я слышала это собственными ушами, а не в чьем-нибудь пересказе, искаженном случайно или злонамеренно, но все равно в глубине души еще живет — жила все эти годы — слабая, почти затухшая, бездыханная надежда, что я ошиблась, что-то не так интерпретировала, не поняла…

Только такая дура, как я, может надеяться на подобное.

— Ты приехал? Так рано? — щебечет заигрывающе. — Мне запомнилось, что у тебя сегодня китайцы…

— Корейцы, — исправляет он, и начинает вставать ей навстречу, но она не позволяет.

Подбежав, запрыгивает ему на колени и, обвив шею руками, набрасывается с поцелуем. Таким страстным и жадным, как если бы они были совершенно одни.

Меня она типа не заметила.

Хотя заметила, конечно. Сильно подозреваю, что это был не спонтанный порыв, а продуманная акция — демонстрация того, что этот мужик уже занят и покушаться на него не надо. Но кто покушается — я? Пфф…

Вскакиваю с подоконника, будто меня ужалили и, не глядя назад, на сладкую парочку, поспешно шагаю на выход. Я тут однозначно лишняя, да и мне самой не улыбается смотреть, как они лижутся в метре от меня. Мое спящее чувство брезгливости резко обостряется.

Дождались бы, когда я уйду…

— До свидания, — бормочу негромко в дверях.

— Подожди, Оля. Я не договорил с дизайнером, — слышу за спиной и прибавляю скорость, надеясь успеть удрать.

"Дизайнером? Даже не по имени?"

Но попытка избежать последнего слова проваливается — Потемкин догоняет меня, когда я только достигаю лестницы.

— Марго… — зовет, и я вынуждена обернуться.

Нехотя, ожидая подвоха. Но нацепив улыбку.

Кирилл припечатывает меня взглядом.

— Если поехать в Новосиб было для тебя так важно, почему ты туда так и не доехала?..

(POV Кирилл)

— Что у нас на сегодня, Марина?

— Встреча с акционерами в двенадцать. Уже с…

— Это я знаю, — перебиваю нетерпеливо.

Еще бы я не знал!

Это внеочередное совещание инициировал я сам. Появилась суперовая возможность поглотить одного из прямых и мешающих жить конкурентов. Упускать ее нельзя и медлить тоже.

Неожиданная кончина держателя контрольного пакета акций трагична для его семьи, но на руку остальным участникам рынка.

Преемники ни черта не смыслят в большом бизнесе и их можно легко — относительно — раскрутить на продажу. Убедить.

Кидать их на деньги я не собираюсь, не хватало еще руки марать, но избавиться от серьезного игрока, дышащего в спину — кто откажется? Уж точно не я.

Но такой умный я не один и, наверняка, у вдовы и ее отпрысков сейчас очередь из желающих "помочь с делами". Я тоже уже прощупал почву и обозначил свой интерес, но без решения Совета не могу начать реализовывать свой план.

Мне нужны под него деньги. И одобрение.

— Что у меня запланировано кроме собрания?