Напоминаю себе, что мне не следует цепляться за Кирилла, не стоит слишком вживаться в него — в нас, — ведь эта ночь, какой бы прекрасной и полной любви ни была, не гарантирует, что мы снова будем вместе.

Кирилл мне этого не обещал. Да я и не просила. Я просила о другом, и я это получила.

Если мне повезет, у меня будет его ребенок.

Но теперь я чувствую, что мне этого мало.

Мне мало его. Я хочу больше. Хочу его всего, чтобы он был со мной. Только мой. Всегда.

Снова закрываю глаза — не хочу просыпаться.

Но через какое-то время появляется мысль, что нужно встать и умыться, пригладить волосы. Страшно представить, в какую безумную спутанную гриву они превратились за время нашего ночного марафона. От с трудом разглаженных утюжком гладких прямых локонов наверняка ничего не осталось, но я же не хочу, чтобы Кирилл увидел меня неидеальной!

Осторожно высвобождаюсь от его захвата, выскальзываю из-под его рук и перекатываюсь на край огромной кровати. Только не думать, зачем ему одному такое большое ложе…

Спускаю на пол ноги и встаю, но тут же с приглушенным криком падаю на спину — обратно в его объятия.

— Ты же не собиралась удрать, пока я сплю?

— Нет, только умыться.

— Хорошо, — уткнувшись мне в шею, жадно вдыхает мой запах, а я жалею, что не успела сходить в душ. — Разрешаю умыться и продолжим с того же места, где остановились.

Я вспыхиваю, как инфракрасная лампочка, и каждая клеточка в моем теле отзывается желанием на эти слова, произнесенные хриплым, и оттого вдвойне — втройне — сексуальным голосом.

— Продолжим?

Я хотела сказать это иронично, а получилось кокетливо и игриво.

— Мхм… И будем продолжать до тех пор, пока тест не покажет две полоски.

Выходя из такси, вижу, что к нашему подъезду идет девушка.

Ускоряюсь, чтобы войти вместе с ней — ключи у меня есть, но только от квартиры. А на подъездной двери face-id, и мою мордаху сканер, конечно, еще не знает. В домофон звонить не хочу, чтобы преждевременно не засветить Кириллу свою неприлично счастливую мордаху.

Повод для счастья у меня офигенный, я реально свечусь, внутренне и внешне, и мне не терпится поделиться своей радостью с любимым.

Осторожно, стараясь не шуметь, открываю дверь — сюрприз так сюрприз, — и замираю на пороге, услышав голоса.

С кем он?..

— У нас просто общие дела. Это ненадолго.

— Ты не обманываешь меня, Кирюш? Не говоришь это только для того, чтобы я не волновалась?

Облегченно выдыхаю — он с мамой. Правда, она меня не жалует, но когда узнает все… Уверена, она все мне простит.

— Тебе не о чем беспокоиться, ма, — голос Кирилла категоричен. — Между нами с Марго ничего нет. Просто бизнес.

Так это они обо мне?!

Это со мной "просто общие дела"?.. Это я — бизнес?!

В голове происходит мини-взрыв, а уши закладывает взрывной волной, и я с трудом различаю дальнейшие фразы. Словно контуженная, соображаю плохо, но где-то на подкорке сознания помню, что должна не спалиться, не выдать своего присутствия.

Я почти не дышу.

— Но почему она живет у тебя?

— Она не живет. Просто приходит выполнять работу. Это совместный… проект, он занимает много времени. Мы уже ждем результатов, так что… Ждать вместе просто удобнее.

Проект… Он назвал нашего ребенка "проектом"! Я зажмуриваюсь — как я могла не видеть этого?.. Не видеть его истинного отношения ко мне?..

"Боже!" в бессильном жесте прикрываю рот рукой. И чтобы сдержать рвущийся наружу крик.

— Но вы не вместе? — Надежда Ивановна не отстает от него.

Конечно, ей претит мысль, что ее обожаемый Кирюша вновь свяжется со мной.

— Не вместе. Ну хватит допросов, мама. У нас с Ритой не происходит ничего, о чем бы тебе нужно было знать.

Я вслушиваюсь в его голос, такой родной, такой знакомый, но он говорит такие ужасные вещи, что я жалею, что не глухая.

Почему я не оглохла в ту же секунду, как открыла эту дверь? Лучше бы я не слышала ни одного слова из того, что они тут наговорили.

Черт меня дернул уйти с работы пораньше. Так хотела сообщить ему новость…

Зачем побежала за той девчонкой? Если бы я просто позвонила в домофон…

Так и продолжала бы носить розовые очки и верить в силу любви.

Пячусь назад, толкаю спиной дверь и, выскользнув, тихо закрываю ее за собой. Аккуратно, без щелчка — какая удача, что у Потемкина совершенно бесшумная дверь и замок.

Прохожу мимо лифта и спускаюсь пешком по лестницам, даже не замечая этого.

Прижимаю к себе сумочку с использованным тестом на дне. Еще сутки он будет показывать заветное "Вы беременны. 2–3 недели", но вся моя радость от этого события померкла, сдулась, стухла. Ее украли два человека, сидящие и обсуждающие мою незначительность, на чужой кухне в чужом доме, который я, по наивности и непомерной глупости почти считала своим.

Нашим…

Я была счастлива здесь. Пусть всего "2–3 недели", но была.

А теперь… Как он сказал: "общие дела?" Так вот, теперь дело сделано, и Надежде Ивановне, действительно, не о чем беспокоиться. Я здесь не задержусь.

Толкаю дверь подъезда и выбегаю на улицу. На воздух.

Вдыхаю полной грудью, надеясь воздухом унять спазм в груди, который сдавливает, мешает дышать.

Захожу во двор соседнего дома — тут меня не увидят — и сажусь на качель на детской площадке. Медленно раскачиваясь, пытаюсь понять, как оказалась в такой дерьмовой ситуации.

Еще десять минут назад бежала, окрыленная, преисполненная любви, надежды и щемящего счастья, к своему Кириллу, чтобы сообщить ему, что мы беременны! А сейчас, обманутая и раздавленная, пытаюсь не допустить, чтобы мое сердце разлетелось на осколки. Осколки тех самых любви, надежд и счастья…

Как же жжет в груди, в нее будто воткнули раскаленный кинжал!..

Невыносимо.

Что мне теперь делать? Как справиться с болью?!

А мой ребенок?..

На качелях я остаюсь долго, раскачиваюсь, как маятник, приходя в себя и приводя в порядок голову. Она трещит от обилия мыслей и вопросов. Ко всем — к Кириллу, к себе, к Вселенной.

Но и потому, что я не хочу никуда идти. Не хочу возвращаться к ним, не хочу никогда больше их видеть — ни лицемерного Потемкина, ни его мстительную мать.

А когда-то я думала, что нравлюсь ей. Кирилл мне говорил, но теперь я сомневаюсь во всем, что он мне когда-то говорил.

Лжец! Он пел мне и про то, как он хочет ребенка, как мечтает, чтобы тот был похож на меня, и что ему плевать, мальчик это будет или девочка…

Хотя почему лжец?

Он вполне может хотеть ребенка, но кто сказал, что он хочет его со мной?

Внезапная догадка пронзает острой иглой: может, это был его план — дождаться, когда я рожу, и забрать у меня малыша?! Может, поэтому он согласился на мое предложение и держал меня рядом, а не из-за большой, за годы неиссякшей любви, которую я себе придумала?!

Боже, какая я непроходимая дурища!

Я так хотела, чтобы Кирилл тоже меня любил, что поверила в это!

Мне соврало крышу от пары слов любви, оброненных в порыве страсти, и я поверила в них. Вцепилась в эти слова обеими руками и уже видела нас счастливой семьей. Кирилл, я и наш ребенок.

Кирилл ведь тоже говорил мне о семье, только я, идиотка, не поняла, что он не имел в виду меня. Я не вписываюсь в его идеальную картину семьи. Не вхожу в его планы…

Ну уж нет!

Вскакиваю с качелей. Я не отдам тебе своего малыша, Кирилл Потемкин. И сделаю все, чтобы ты никогда о нем не узнал.

Подгоняемая решимостью, покидаю детскую площадку, но иду не домой, то есть не в дом Кирилла, а в аптеку на углу.

— Ты почему грустная сегодня, цветочек? — встречает он меня, когда я вхожу в квартиру.

На этот раз я позвонила в видеодомофон, и он, как обычно, ждет меня у двери.