— Если такая формулировка тебе больше нравится.

Несмотря на всю решимость и уверенность в правильности того, что делаю, разговор дается мне нелегко. Слова не застревают в горле, я не испытываю сложностей с речью, но, зная, как больно слышать, что ты не нужен — испытал это на себе, и мне пипец как не понравилось, — я чувствую себя паршиво.

Хочется побыстрее покончить с этим.

— А как же свадьба? Гости… Я заказала приглашения…

Я удивлен, что она больше беспокоится о свадьбе, чем о ребенке, но не цепляюсь за слова. Понятно же, что она в шоке.

— Свадьбы не будет, Оля, — говорю максимально мягко.

Будто такое можно смягчить. Это как убить нежно. Вонзать в плоть клинки, приговаривая при этом "простите".

— Не будет, повторяю и добавляю мысленно: "У нас с тобой".

— Как не будет? А… — она с трудом находит слова. — Наш ребенок?

Жестом, миллион раз виденным мною в фильмах и сериалах, кладет руку себе на живот.

— Я сделаю все, чтобы на нем наше расставание не отразилось. Если ты позволишь, — исправляюсь, заметив, как исказились в циничной усмешке ее губы. — Я не брошу его и не оставлю тебя без поддержки. Финансовой в том числе. Если захочешь, дам ему свою фамилию и все, что нужно. Буду участвовать в его жизни, давать деньги на содержание. У него будет все — няньки, если надо, лучшие школы, секции и все, что захочет.

— Он захочет своего отца! — выкрикивает Ольга, а глаза заполняются злыми слезами.

Это уже не та Оля, какой я привык ее знать и видеть. В эту минуту она ненавидит меня и не скрывает этого. И пусть.

Ненависть притупляет боль.

Правда, я так все равно не смог. Хоть и пытался.

— Отец у него будет. Я не удаляюсь из его жизни. Только из твоей.

Еще один клинок. Я — беспощадная скотина, но это, хотя бы, честно.

— Ему нужен нормальный отец, а не тот, для которого он не на первом месте! — она даже не пытается сохранить нормальную громкость голоса, от ласкового щебетания не осталось и следа. — Не надо нам твоих подачек. Обойдемся! — она снова закрывают живот руками, будто я угрожаю ребенку.

Бред!

Я тоже начинаю злиться. Но сдерживаюсь — не мне строить из себя жертву.

— В тебе сейчас говорит обида. Я понимаю и не буду на это реагировать. Ты успокоишься, и мы поговорим позже. Обсудим, как…

— И что теперь? — вскидывается она, перебивая. — Мне собрать вещи и убраться из твоей жизни прямо сейчас? Или ты милостиво дашь мне пару дней на сборы?

— Ты можешь оставаться здесь, пока я не найду тебе другое жилье. Сам поживу в отеле.

С этими словами выхожу и, забрав с банкетки в прихожей заранее приготовленный, но странным образом незамеченный Ольгой, чемодан с документами и парой нужных мне вещей — остальное куплю, — я выхожу из квартиры.

С чувством собственной гнусности, но одновременно и мощнейшего облегчения.

Я свободен.

На телефоне, к которому я не подходил пару часов или больше, двенадцать пропущенных от Фила.

Хмурясь, набираю ему — только бы не что-то с мамой!

— Ты где пропал? Дуй срочно ко мне. Я в рестике на Тверской. Есть охеренные новости.

(POV Рита)

— Ром, ну не хочу я туда ехать. Ну закончили же мы этот лжеВерсаль. Я в тот резервуар для мега богатых больше ни ногой. Ты зам или не зам? У тебя официальное право подписи. Так что подпишешь акт приемки без меня.

— Я-то подпишу, но обычно ты сама желаешь участвовать в процессе. Тем более должна желать этого сейчас, когда на кону твоя фирма. Не боишься доверить мне такое серьезное дело?

— Не боюсь. Я тебе доверяю.

— Нашим юристам ты тоже доверяла и, смею напомнить, оказалась в заднице, — подсказывает он без улыбки.

Глубоко вдохнув, резко выдыхаю — туше. Качаю головой.

— Не понимаю. У тебя какие-то личные причины не ехать туда? — пытает Ромка.

— Да, — киваю нехотя, выбрав не врать.

И мне начинает это нравиться. Правда дарит свободу. Это приятное чувство.

— Расскажешь или не спрашивать?

— Расскажу. Когда-нибудь. Сейчас просто закончи все формальности, чтобы никаких рисков по договору и забудем это проект как кошмарный сон.

— Кошмарный длинный сериал, — поправляет. — Хуже у нас еще не было.

— И надеюсь, никогда больше не будет, — делаю я большие глаза.

Он, кивнув, уходит, но через несколько минут возвращается, смущенный.

— Что? — чуть раздражаюсь, уверенная, что уже отмахалась от этой неприятной обязанности.

— Все же без тебя никак, — виновато разводит он руками. — В договоре есть условие на твое личное присутствие при сдаче. Прости…

— Черт! — не выдерживаю я. — Рррр… Потемкин, чтоб тебя…

Схватив сумочку, быстро догоняю и опережаю Шагалова.

Я просто взбешена этим "пунктом"!

Все внутри меня противится, восстает против этого визита в дом мечты аферистки Кошкиной, но я успокаиваю себя тем, что это в последний раз.

И тем, что ее там, скорее всего, не будет.

Я не знаю этого наверняка, ни с Филом, ни с Кириллом я больше не виделась и не в курсе того, как они распорядились моей агентурной информацией.

Но точно знаю, что старший Потемкин не из тех, кто прощает обман и после удара исподтишка подставляет вторую щеку — я выяснила это на собственной шкуре. Моя попытка мелко отомстить ему за мнимую измену кончилась плохо. Для меня. Поэтому в том, что Кошкиной не светит женить его на себе, я не сомневаюсь.

Почти…

Меня беспокоит, точнее, я удивлена, что после моей встречи с Филом и ее эффектного финала, Кирилл, вместо того, чтобы бежать к нам с Евой с распростертыми объятиями, пропал с радаров. Даже звонить мне перестал. Как раз когда я решила, наконец, ему ответить.

Действительно, лиса и журавль…

Да дураки просто!

Оба два…

До поселка мы с Шагаловым едем в напряженной тишине. Он не балагурит, как обычно, я тоже не рвусь к диалогу.

Но когда мы подъезжаем к дому и под навесом для гостевых машин, где Рома паркует свой кроссовер, я вижу тачку Кошкиной, все же высказываюсь по ситуации коротким матерным словом.

Я вновь поторопилась с выводами. Когда уже я поумнею?..

Зам косится с недоумением, но молчит. И правильно. Я сейчас не в настроении, может и ему прилететь.

Значит, все же она выиграла…

Кирилл не прогнал ее с позором.

Но почему? Как?!

Не поверил Филу? Или не поверил мне?..

Внутри у меня все обрывается, в животе образуется вакуум, а ноги отказываются идти.

— Ты чего? — останавливается Ромка. — Тебе плохо?

— Мне хорошо, — улыбаюсь истерично. — Очень хорошо. И будет только лучше. Когда на глазах рушится мир и вера в людей, это не всегда конец. Иногда это только начало. Начало нового и чистого. Он хочет меня унизить? Поиздеваться надо мной при ней? Показать ей и всем, как мало я значу? И как мало значит мое слово против слова любимой Кошкиной?.. Мог бы не утруждаться. Я понятливая. Если не с первого раза, то со второго точно. Ну ладно, с третьего…

Шагалов смотрит на меня как на умалишенную. Еще бы — такая страстная и такая бессвязная речь — первый признак шизофрении.

— Идем, — командую я. — Давай свернем это Шапито.

Входя в огромный холл, я вижу сначала люстру — ее трудно не заметить…

Висит на том же месте и сверкает, преломляя свет всем миллионом граней своих висюлек-побрякушек. Люстра другой модели, не как та, из-за осколков которой мне пришлось выбросить юбку, но тоже наверняка итальянская и бьющаяся не менее красиво.

Улыбаюсь своим мыслям, а, повернув голову, взглядом запинаюсь за спину Кира, стоящего рядом с невестой.

И хоть мне казалось, что я готова к этому, но с шага все же сбиваюсь. Шагалов поддерживает меня, не дает опозориться.

Кошкина немного бледная, без привычного лоска и блеска, даже одета как-то слишком просто для нее. Макияж на месте, но хищности в чертах поубавилось. И вообще она какая-то… простая. Волосы в конском хвосте — идеально гладком, я такой могу сделать только в салоне, — украшений минимум, губы не провокационно-алые, а пастель. Вместо обтягивающих мини-платьев джинсы, экстремально узкие, тонкий джемпер и неизменный бесконечный каблук.  К ни го ед . нет