(POV Рита)

Кафе, встречу в котором назначила мне Лиза, я нахожу с трудом даже с помощью навигатора. Он упорно приводит меня не туда, куда нужно. Я злюсь и нервничаю, потому что опаздывать не люблю.

Хотя на эту конкретную встречу торопиться, в общем-то, не в моих интересах. Сестра очень проницательна, а меня и вовсе читает как открытую книгу, поэтому сразу поймет, что я что-то скрываю. И добьется от меня не только чистосердечного, но и на исповедь раскрутит — это Лизка умеет.

Исповедоваться мне не очень хочется, но не бегать же из-за этого от сестры! Тем более мы давно не виделись, и я ужасно соскучилась.

Пока очень худенькая, буквально тростиночка, девушка-хостесс ведет меня за столик в уютной нише, я наблюдаю за Лизой, сосредоточенно уставившейся в телефон. Пытаюсь угадать, что она там смотрит, но не успеваю придумать ни одной версии — она поднимает взгляд и сразу ловит мой, словно почувствовала его на себе. Мы синхронно улыбаемся друг другу.

От ее широкой, радостной улыбки так тепло, что у меня к горлу подступает непрошеный комок. Я вдруг чувствую себя маленькой девочкой, спешащей со своими проблемами к маме, чтобы порыдать у нее на груди.

— Привет, красотка, — поднимается сестра мне навстречу, и я порывисто обнимаю ее, пряча все же пробившиеся наружу слезы. — Эй, не так крепко, цветочек. Я тоже соскучилась, но кости тебе не ломаю, и мои мне еще пригодятся.

Сморгнув досадную влагу, разжимаю крепкие объятия и отстраняюсь от нее, а улыбка сразу становится виноватой.

— Прости. Я, правда, скучала. Все еще цветочек? — спрашиваю, усаживаясь напротив нее на мягкий диванчик.

В "цветочках" я хожу с тех пор, как Кирилл называл меня Маргариткой.

— Ты же периодически вспоминаешь Лизу-подлизу. Это я счет уравниваю, — хлопает невинно глазками, и мы обе прерываемся на изучение меню.

Когда делаем заказ и официант уходит, Лиза вновь заводит свою любимую песнь о моей идеальной — это ее частное мнение — фигуре.

— Только такая ведьма, как ты, может позволить себе съедать ужин из трех блюд и десерт и сохранять при этом бараний вес, — заявляет мечтательно, подперев голову ладонью.

Привычно отмахиваюсь:

— Просто я много двигаюсь.

— Ты мне еще про хорошую наследственность расскажи, — фыркает.

— А что не так с моей наследственностью? — возмущенно. — Вполне себе…

— Она у нас, вообще-то, общая, но мне, в отличие от тебя, повезло куда меньше. Так что втирай кому-ни…

— Во-первых, — перебиваю, так как во мне включается борец за точность формулировок, которого язва-сестра зовет нелестно душнилой. — Мы с тобой двоюродные, поэтому общих генов у нас меньше пятнадцати процентов. А во-вторых, хватит прибедняться — ты тоже в отличной форме!

— Я разве спорю? Но мне ради моей формы приходится во всем себе отказывать и еще в спортзале почти каждый день убиваться, а ты безжалостно заказываешь на ночь углеводы.

— Безжалостно по отношению к себе или к тебе? — безуспешно пытаюсь подавить улыбку.

Лизка тоже улыбается.

— Ко всем завистникам. Нет, серьезно, Маргош, ты будто еще сильнее схуднула. Диетишь или в "большой" спорт вернулась?

— Смеешься? Где взять время на спорт? Растяжку дома не всегда получается сделать. Этот новый проект… — я прикусываю язык, но поздно.

— Что за проект? Ты не говорила… — в ее голосе слышится упрек.

Сестрица молчит и ждет объяснений или хотя бы подробностей об упомянутом проекте, а я лихорадочно придумываю, как ей ответить, чтобы избежать вопросов о личности заказчика. Не хочу тащить в наш разговор Потемкина. Не хочу!

Я хочу хоть один вечер провести без его незримого присутствия рядом. Совсем без него вряд ли получится — мысли отключать я не умею, — но достаточно и того, что о нем думает одна из нас. Обе — явный перебор.

Я, действительно, устала от тревожных дум, реальных и придуманных страхов, от попыток понять, догадался ли он, что Ева — его дочь. Тем более сейчас, когда он узнал о ее существовании.

Раньше мне было намного проще…

Если бы я могла выговориться, поделиться с Лизкой своими страхами, мне бы тоже стало легче, хоть на чуточку, но нет. Незачем перекладывать на нее свои проблемы. Я здесь не за этим, и Потемкин в нашей компании лишний.

— Да просто заказчица неадекватная. Отсутствие вкуса, противоречивые запросы, диплом по самодурству… Полный набор, короче.

— А почему не откажешься?

— Не могу. Но давай не будем о ней. Хотя бы сегодня, — прошу искренне.

— Давай, — легко соглашается и меняет тему: — Тебе привет от мамы. Моей.

Я киваю и принимаюсь за принесенный теплый салат — я, и правда, очень голодная.

Лизка тоже с аппетитом поглощает траву, и мы болтаем о родителях, Еве, их будущем отпуске и поездке в Малайзию, а о моем проекте больше не заговариваем.

Я расслабляюсь и наслаждаюсь общением с сестрой, пока она не произносит невзначай:

— Я сегодня говорила с твоим Киром.

При звуках этого имени я вздрагиваю и роняю вилку, она с негромким, но оглушительным, звоном падает на край тарелки.

Кровь отливает от моего лица — я ощущаю этот отток физически.

— Говорила? — выхрипываю из себя, еле шевеля обескровленными губами.

— Эй, ты чего так побледнела — давление упало? — Лизка пересаживается на мой диван, ближе ко мне и, схватив за запястье, сосредоточенно считает пульс.

Через несколько секунд удовлетворенно кивает — никаких серьезных отклонений от нормы не насчитала.

— Белая, как смерть… Тебе врача или кофеина двойную дозу?

— Лучше тройную, и чего-нибудь покрепче, — силюсь улыбнуться, но получается так себе. — Но я за рулем.

Свое отношение к моей "правильности" сестра выражает фырканьем.

— Это ты что, — меняется ее лицо от возникшей догадки — глаза становятся неприлично большими. — Из-за Кира? Я думала, ты давно не реагируешь на него и его имя как по уши втрескавшаяся старшеклассница.

Я тоже думала…

Если бы…

Но вслух, разумеется, этого не говорю.

— Не реагирую, конечно. Давно, — надеюсь, выгляжу я при этом убедительно. — Просто… неожиданно. Где ты с ним пересеклась? — спрашиваю, стремясь переключить ее внимание с себя.

— Он будет гостем у нас на передаче, — Лизка возвращается на свое место.

И перестает смотреть на меня сканирующим взглядом — сработало.

— Потемкин? На твоём шоу? — моя очередь таращиться на нее.

— Ну, не моем… — выразительно играет глазами, и тут же соглашается: — Но да.

Лизка работает редактором на одном из центральных каналов, и я бывала у них в студии пару раз. Как зритель, конечно же. Просто было интересно, как это все работает. По ту сторону голубого экрана.

— Мы выпускаем цикл программ о перспективных бизнесменах России. Я же тебе говорила! — восклицает с возмущением и хорошо читаемым очередным упреком.

— Да, я помню, — оправдываюсь, чуть повысив голос, но, на самом деле нет, не помню.

— На юбилее у твоих родителей. Но ты и там была какая-то пришибленная. Вот как сегодня.

— Не пришибленная я. Просто…

— Просто, — по-детски передразнивает Баженова. — Знаю я твои "просто". Давай сразу пропустим те полчаса, в которые я тебя пытаю изощренно, а ты отмораживаешься в своем любимом стиле, лучше сразу расскажи все, что с тобой происходит.

— Ничего со мной… — начинаю я, но под ее суровым взглядом осекаюсь и замолкаю.

Я же, идя сюда, заранее знала, что так будет. Лизка и так бы рано или поздно считала мои негативные вибрации, и без помощи некстати всплывшего в разговоре Потемкина, а уж с такой "подсказкой" у меня и вовсе не было шансов. Шансов, что мое депрессивное состояние не вскроется.

Стоит ли брыкаться и отрицать очевидное?

Тем более я точно знаю — и Лизка знает, что я знаю, — каким будет исход. Моя сестра одержит сокрушительную победу над противником, то есть мной. Ей даже не понадобится выкручивать меня на болевой прием, чтобы добиться полной капитуляции.