Эта витрина — настоящее произведение искусства. Каждая полка тонкого стекла по периметру и каждая модель точечно подсвечены. На нескольких полках встроены крутящиеся элементы, приковывающие взгляд и внимание.

Стильно. Дорого. С любовью.

— Не знала, что ты сохранил тот мой эскиз. Первый и дилетантский.

— Я храню все, что связано с тобой.

Вспыхнув, не смотрю в его сторону. И так знаю, что он стоит, подперев плечом стену, и цепким взглядом кукловода наблюдает за мной, выжигая на моей коже узоры.

Мысленно сбрасывая с себя его взгляд, подхожу ближе и восхищенно рассматриваю коллекцию. Каких только марок тут нет! И очень раритетные, и современные, и даже редкие концепт-кары.

Да, нынешний Кирилл может позволить себе любой экземпляр, даже штучного производства, даже на заказ.

Выискиваю в этой авто-сокровищнице его любимую модель — Aston Martin Vanquish. Он всегда мечтал об одной из тачек Джеймса Бонда, но не находил.

И я сейчас ее не нахожу.

— А Ваниш? — спрашиваю озадаченно. — Ты так и не нашел ее? Не исполнил мечту?

— Моей мечтой было иметь ее в гараже, а не на полке. Она слишком хороша для клетки.

Небрежным движением кидает мне что-то, я автоматически поднимаю руки и ловлю. Удачно.

Разжимаю кулак — ключи от машины с брелоком. Перевернув, я улыбаюсь, увидев узнаваемый значок "Астона".

— Чай? — не допуская паузы, спрашивает Кирилл.

— Почему не кофе?

— Ты никогда не любила кофе.

— Я могла измениться? — отлипаю от стеллажа и делаю шаг в гостиную.

— Надеюсь, что не сильно… — его прямой взгляд вновь обжигает.

Отвожу глаза, спасаясь от ощущения, что к радужке приложили паяльник. Только Потемкин умеет смотреть так, что после его взглядов на коже остаются волдыри.

Или это я так на него реагирую. Но некоторые ожоги у меня до сих пор не затянулись…

— Чай, — соглашаюсь.

На кухне все так же, как тогда. Не поменялось абсолютно ничего — та же мебель, те же шторы. Их, кстати, покупала я. Странно…

Кирилл достает заварник и пачку китайского зеленого чая. Помнит…

Когда он убирает чай обратно в шкафчик, я замечаю край цветной упаковки, подозрительно похожей на… Поддавшись порыву, устремляюсь к гарнитуру и резко тяну на себя дверцу. Верхняя полка двустворчатого шкафа буквально забита пакетами чипсов, семечек, соленого арахиса и зерен для приготовления домашнего покорна — всем, что он до сих пор называет малосъедобной ерундой. Глаза разбегаются от изобилия.

Заторможенно хватаю один пакет и отпускаю дверцу. Дернув за края, размыкаю упаковочный шов и достаю пару чипсин. Кладу в рот — восторг…

— Чипсы? — спохватываюсь, споткнувшись о его самодовольный взгляд. — Ты же их не ешь. Не ел…

— Они не для меня, — невозмутимо бросив, отворачивается к выключившемуся чайнику.

— Для Ольги… — догадываюсь я, и вкус во рту резко портится.

Хочется выплюнуть гадость, иначе меня стошнит.

— Она тоже не ест. Она на ПэПэ.

Он все так же невозмутим, а у меня в груди взрывается фейерверк. Неверия, сметаемого радостью от дикого предположения, что если эти снэки не для них, то они… для меня?..

Губы сами собой расплываются в улыбке, и я повторяю услышанную где-то шутку:

— На Пицце Пепперони?

Обернувшись на меня, он тоже улыбается.

Ставит на стол кружки, и я вновь спотыкаюсь внутренне, перестав хрустеть чипсами. Это не чашки из сервиза, а обычные кружки. Любимая его и… моя.

Из холодильника достает мои любимые лакомства — зефир, мармелад, желешки в стаканчиках.

— Ты же не ограничишься одними чипсами? — заламывает бровь.

А я залипла на одном мучающем меня вопросе.

— Ты что, ждал меня? Знал, что я приду?..

Как же хочется поскорее разделаться с этими бесячими садами!

Кошкина, как вампир, высасывает из меня позитив и человеколюбие, оголяя злую раздраженную стерву. Но стерву сдержанную — профессионал я или где?..

Однако профессионал во мне на исходе…

Каждую нашу встречу я трачу кучу сил и времени, чтобы согласовать с ней мельчайшие, незначительнейшие детали. Она придирается ко всему, начиная от кажущегося отклонения цвета на полтона до неидеально чистой одежды работников. На секундочку строителей, а не бизнесменов.

Мысленно я закатываю глаза, а внешне терпеливо слушаю и внимаю, согласно кивая в нужных местах. Спорить с ней я давно завязала.

Вот и сейчас Кириллова барби — розовая приталенная блуза и юбка-солнце еще усиливают ее похожесть на куклу — отчитывает меня за очередной "косяк", а я изображаю смирение и мнимую готовность немедленно бежать и все исправить.

Тем более, я реально очень тороплюсь и готова наобещать что угодно.

Сегодня у Димы редкий свободный вечер, он пригласил нас с Евой в кино, и я просто не имею права опаздывать. Из-за тотальной занятости нас обоих, в последнее время мы очень редко проводим время все вместе, как семья, и этот вечер я не пропущу!

Ни за что!

— Все записала, Ольга Сергеевна, — тороплюсь зафиналить ее словоизлияния. — Учту все ваши замечания. Гардеробную завтра же перекрасят в более светлый оттенок.

— Напоминаю: танцующее облако, а не звездно-белый, — высокомерно кривя губы.

— Конечно. Я прослежу.

Если мои глаза еще раз закатятся, больше, боюсь, не захотят раскатываться обратно. Я всегда знала, что цветовые палитры, растиражированные в интернете — это зло. Они, конечно, расширяют горизонты далеких от искусства людей в многообразии оттенков, но и неслабо искажают.

И вот эта экспертша по цветам стоит, приложив телефон с выведенным на экран образцом заказанного танцующего облака, и тычет мне в несоответствие. Будто с первого раза я не поняла.

Ну фэйспалм же!

И ради этой "вселенской катастрофы" я примчалась в поселок под конец рабочего дня…

— Если хотите, можете принять участие в колеровке краски. Это бы по…

— А вам я тогда за что плачу? — возмущенно-уничижительно.

— Ну, допустим, мне платите не вы… — в моем голосе все же пробивается сталь — достала, коза!

Строит из себя хозяйку жизни. Да кто ты, вообще, без Потемкина?!

— Кирилл — мой жених, почти муж, так что, считайте, это одно и то же.

— Обязательно, — холодно. — После свадьбы.

Я разворачиваюсь и иду к выходу — для меня разговор закончен. Если останусь еще хоть на минуту, наговорю еще чего-нибудь лишнего.

Например, про то, что всего пару дней назад я была дома у ее жениха-почти-мужа, и что шкафы на его кухне забиты воспоминаниями обо мне.

Зря я об этом вспомнила…

Это вновь возвращает меня к событиям того дня, который мне хотелось бы забыть. По разным причинам.

Но главная — я не должна была поддаваться на его уговоры и идти с ним. Не знаю, что на меня нашло, почему оказалась скованной немотой, и Кирилл увел меня, как безвольную овечку на поводке.

На вопрос, что я задала ему, пораженная тем, как много в его кухне меня, он не ответил, съехав на шутку. Я не стала дожимать. Почему? Наверное, потому, что боялась — его ответ мне не понравится.

И я не знаю, какой именно из ответов страшил меня — что ждал или, наоборот… Не успела определиться с этим — мне позвонил Дима и, устыдившись тому, где я и с кем, я поспешила убраться из его квартиры.

Но Кирилл догнал меня и проводил до дома. Пешком. Как в старые добрые.

Это было… так приятно и необычно. Так смущающе и одновременно легко. Так запретно и невинно… и непозволительно.

Поэтому, как бы ни хотелось мне задеть Кошкину, я ей об этом не скажу. Ей этого знать не нужно. Никому не нужно знать.

Это только между мной и Кириллом. Наш секрет.

Мой. Еще один.

— Да, Ром, все, я приехала, давай. Позвоню после сеанса.

Паркую тачку в паркинге и, выйдя, кликаю на кнопку на ключе.

— Да не волнуйся ты, — лечит меня уверенностью верный помощник. — И звонить мне не надо. Нечего тут больше обсуждать. Хочет она — перекрасим. Любой каприз за ее деньги. Хоть каждый день будем малевать ей стены.