Все женщины, сидевшие за станками, была в пестрых платьях и имели на головах платки, повязанные тремя-четырьмя характерными, особенными способами. В том, что платок и грация его обвязки составляют здесь существенную часть наряда, можно было убедиться в устроенном на площадке, внизу перед домом хозяина, гулянье и пляске заводских жителей. Благодаря хорошей погоде, гулянье это удалось вполне. Смотреть с высокого балкона вглубь долины было очень приятно. Поперек площадки шла так называемая «улица», где выстроены были двумя длинными рядами мужчины и женщины, и, двигаясь медленно, как бы в раздумье, проделывали тихим, мерным шагом разные эволюции. Влево плясала молодежь, состоявшая из семейств лиц, заведующих заводом, и тут особенно красивы были синие шелковые сарафаны с серебром и изящные кокошники. Вправо, гораздо большим кругом, шел забористый пляс рабочих: посредине восседал «артист гармоники», и подле него на земле валялись десятки шапок, брошенных плясавшими парнями; шел трепак, гудела песня, встряхивались кудри, у гармоник позванивали особые музыкальные молоточки, прекрасно обозначавшие такт, шло угощенье пряниками, коврижками и фруктами.

Посетив, по пути к пароходу, заводскую школу на 150 человек, путники в 4¹/₂ часа двинулись по Двине дальше.

От слияния Сухоны с Югом на протяжении 66 верст Северная Двина называется Малой Двиной; воды в ней достаточно, но Юг приносит с собой огромное количество песчаных наносов, образующих много кос и заструг, что не исключает также присутствия каменных гряд. В Большой Двине воды всегда много, но она имеет дурную привычку всех наших великих рек: разливается чрезвычайно широко и разветвляется часто рукавами; в ней тоже попадаются заструги в аршин глубины, мели её очень подвижны, и, кроме гряд, есть и одиночные; искусство лоцманов далеко не всегда предупреждает крушение пароходов. Движение грузов по Двине так деятельно, что в полной мере заслуживает содействия казны; существующих 453 вехи и 5 бакенов далеко не достаточно. Двину необходимо расчистить от камней в пятнадцати местах; нужно углубить стрежень её или подвижными щитами на судах, как это делается на Рейне, или железными граблями Быкова, действующими на Волге; новая обстановка бакенами и вехами необходима, и в этом смысле, впрочем, и действует наше Министерство Путей Сообщения. Так, оно на Волге достигло того, что лоцмана на этой реке становятся предметом роскоши и, пожалуй, уйдут в былое, подобно ямщикам старых почтовых трактов. На Двине лоцман, пока что, совершенно необходим, а наука здешнего лоцмана — практика, и, как тут выражаются, «тот не лоцман, кто не топил судов».

Двина, по верному замечанию Максимова, не осмыслялась ни в одной народной песне; нет ей хвалебных, ласкательных эпитетов, потому что уж слишком переменчива, и плыть по ней «не вольготно». Длина её 614 верст, и путникам придется ознакомиться с ней на всем протяжении.

Подвижность мелей в Двине обусловливает и очень резкие перемены в очертаниях берегов, в постоянном образовании и исчезновении целых островов. Это особенно заметно в самом устье; там, где были острова и стояли деревни, теперь имеется глубина, и наоборот. Предание говорит, что на Кегостров, лежащий против Архангельска, когда-то перебрасывались из города церковные ключи; теперь между ними слишком две версты водной поверхности.

Значение Двины в нашем государственном хозяйстве огромное, но оно будет несравненно больше с проведением северной железной дороги. Сольвычегодск, к которому направилось судно, стоит почти у самого впадения в Двину Вычегды, приносящей с Урала огромное количество воды; кроме воды, оттуда могли бы приходить и суда с грузом, если бы не погиб Екатерининский канал. Находясь здесь, нельзя не вспомнить об этом зачахнувшем канале. Он когда-то соединял обе Кельтмы и посредством них поддерживал сообщение по Вычегде, Волге и Двине. В 1781 году была образована комиссия по вопросу о соединении обеих Кельтм; она выработала в 1785 году проект Северо-Екатерининского канала и предполагала затрату в 400.000 руб. Работы начаты в 1786, прекращены в 1788 году, по случаю Шведской и Турецкой войны, и возобновлены в 1803 году. В 1810 году был поднят странный вопрос о том: нужен ли вообще этот начатый канал? Хотя во время производства работ он потерпел значительные повреждения, прорывы, но, тем не менее, в 1812 году выемка земли была кончена, как вдруг разразилась Отечественная война, которая приостановила дальнейшие сооружения. Никто, однако, не предвидел тогда, что эта приостановка будет и концом: в 1830 году решали, что, так как шлюзы сооружаемого канала пришли в ветхость, то и сам канал не нужен; он был передан в гражданское ведомство и — погиб.

Не мешает, однако, хотя бы из любопытства, сопоставить длину этого безвременно погибшего пути, шлюзы которого непонятным образом сгнили еще до открытия канала, с другим водным путем, существующим и теперь: которым из двух грузу легче было добраться до моря, а в этом, как известно, весь вопрос. Вот эта параллель, считая от Перми до Белого и Балтийского морей, говорящая сама за себя: Кама, Кельтма, Екатерининский канал, Вычегда, Северная Двина, Архангельск — 1.738 верст; Кама, Волга, Шексна, каналы, Свирь, Нева, Петербург — 2.840 верст. Из этого сравнения ясно, что, если бы существовал Екатерининский канал, часть грузов направилась бы, без всякого сомнения, не в Петербург, а на Архангельск.

Но так, как нет худа без добра, то разрушение Екатерининского канала сослужило службу: стерлядь, вкусная стерлядь прошла из Камы в Двину и размножилась в ней замечательно. Сначала, в двадцатых годах, ее на Двине не ели, считали за змей, но какой-то солдат приучил население пользоваться ей. Теперь за большую двинскую стерлядь платят в Петербурге выше пятидесяти рублей. Кроме этой прибыльной ловли, добывают на Двине в достаточном количестве и семгу, и нельму, и налима. Так, у Анисимова Взвоза, верст 50 выше Сии, заметного с реки своими алебастровыми берегами, производится порядочный лов семги; она для метания икры заходит до этих мест из моря, обращается тогда в «лоха», «лошает», как говорят местные жители, на нижней её челюсти вырастает рог, вся она удлиняется и принимает свою обычную форму только впоследствии, по возвращении своем в море.

Историческое. Строгановы. Собор и его неоценимые древности. Иконостас, иконы, ризница. Подземелья. Введенский монастырь. Всполошный колокол. Посещение Котласа.

Часу в девятом вечера пароход повернул, пройдя село Котлас, к востоку и вошел в реку Вычегду, чтобы сделать по ней 18 верст до Сольвычегодска. Вычегда очень схожа с Двиной, только значительно быстрее; характер берегов, подвижность песков, количество островов — те же самые. Пароход шел спокойным ходом против течения, завивавшего реку быстрыми струйками, по которым зачастую скользили столбики пены и крутились пузыри. Вычегда, как и Двина, то и дело «снимает» свои острова, «ударит» в один берег, рвет его и накладывает на другой, так что фарватер меняется иногда два, три раза в навигацию. Разрушительная работа реки стала особенно наглядна при приближении к одному из островков, поросших густым, прочным ивняком; острый нос острова, обращенный к течению, подтачивался и сокрушался в момент прохода судна, и корни вырванного, лишенного почвы ивняка тут же промывались дочиста, добела, и уносился стремниной целый куст, будто обмытый для похорон. Вода в Вычегде в июне быстро падает, по пяти вершков в сутки.

Сольвычегодск — с 1796 года уездный город — виден издалека, верст за двенадцать; верхушки церквей его, по мере приближения парохода, тонули в глубокой дали и, выглядывая из-за низких островов, то пропадали, то обозначались снова. Яснее других виднелись белый собор и темноватое очертание высокого Введенского монастыря.

Давным-давно, в трех верстах выше нынешнего города, находилось селение Чернигов, бойко торговавшее с древней Сибирью, когда Московское царство только еще начиналось. Путь в Сибирь был общественной тайной тогдашнего города; знаменита была и характеризует эту торговлю «соболиная» ярмарка.