Свирь у самого истока своего кажется рекой могучей, способной поспорить в размерах с Невой; но это только кажется, потому что она несет 85 кубических сажен воды, тогда как Нева проносить их вчетверо — 340. Когда-то, но уже очень давно, Свирь была страшна своими порогами; теперь их почти не существует и обозначаются они только стремнинами; наиболее любопытный из порогов так называемый Седяха с двумя рядами камней; самые сильные — Сиговец и Медведец; слабее их — Пупырыши и Собачья Дыра.

Лоцман, явившийся на пароход и не отходивший более от руля, был одним из представителей «лоцманского общества». Лоцмана учреждены со времени Петра, поселившего их подле Свири; при Екатерине II они были освобождены от воинской повинности и этими правами пользуются до сих пор; они приписаны к станциям, поступают сначала в ученики, становятся лоцманами только при открывшейся вакансии и получают вознаграждение по таксе; за провод парохода по Свири в оба конца лоцман берет 50 руб., за большую барку в конец — 26 руб.; лоцманами заведует выборный сотский.

По мере движения парохода по Свири, наступала довольно свежая, туманная ночь, и у Пидьмы пришлось остановиться. С близкого берега слышались дергачи и коростели, рассчитано было двинуться в дальнейший путь утром, так чтобы поспеть в Лодейное Поле к обедне, в воскресенье, 17-го июня.

К воскресенью народонаселение Свири разрядилось особенно пестро и обрамляло почти сплошь оба берега. Взглянув на эти праздничные одеяния, слушая эти клики, нельзя было не вспомнить, что и над Свирью проходили тяжелые минуты в нашей исторической жизни. Правда, Свирь лежала всегда далеко в стороне от прогулок шведов; никаких крупных сражений тут не происходило; но когда, в 1812 году, решались судьбы Бородина и Москвы, и с высоты престола обещано было не влагать меча в ножны, доколе не останется ни одного врага в отечестве, когда вовсе еще не было известно, на Петербург или Москву пойдет Наполеон, — в Олонецкую губернию были отправлены из Петербурга разные сокровища. На 24-ластовых судах прошли Свирью в Вытегру вещи из Эрмитажа и Кабинета; в Петрозаводск переведены были педагогический институт и гимназия; в Петрозаводск же на одном бриге, четырех доншкоутах и одной сойме отправлены были дела и вещи департамента народного просвещения, медицинской академии, академии наук и публичной библиотеки. Дальнейшие судьбы войны показали, что это было напрасно, но хорошо должно было быть впечатление, произведенное этими отправками на жителей тогдашнего речного побережья? Это время давно минувшее; самые имена судов, на которых перевоз совершался — бриг, доншкоут — устарели, но воспоминание об этих тяжких днях, пережитых Россией так доблестно, возникало само собой, как исторический контраст, при взгляде на наряженное население Лодейного Поля.

Лодейное Поле раскинуто довольно высоко по левому берегу Свири и стоящий вблизи собор окружен тенистыми деревьями; тут же, подле, чугунный памятник, поставленный на том месте, где был дворец Петра Великого. Памятник этот представляет пирамиду, с двуглавым орлом на верху; на самой пирамиде медальон Петра Великого и надпись о его благодеяниях городу; сооружен в 1820 году местным купцом Сафоновым. Ничто, ничто решительно не напоминает об историческом значении Лодейного Поля; жителей в городке с небольшим только 1000 человек, каменных домов три, деревянных 153; но, так как это уездный город, то в нем живут представители административных учреждений. От истории осталось тут только одно — имя, происшедшее от слова: «ладья». Отсюда пошли в Балтийское море первые суда, построенные Петром Великим; тут, следовательно, на этом месте, проблески мысли великого монарха сосредоточивались на ладьях, на простых ладьях, которым судьба была вырасти в корабли и преобразить судьбы всего Севера. Для тех, кто любит науку о языке, кто верит в органическую силу слова и звука, переживающего камни и железо, имя «Лодейное Поле» — прекрасный образчик; с 1702 года, когда тут поставлена была первая наша верфь, по настоящее время, меньше чем в 200 лет, погибли все следы, все решительно, кроме имени, — и имя это почтенно. В память того, что в Лодейном Поле началось впервые строение судов русскими людьми, Петр подарил городу штандарт с «первого русского фрегата», вышедшего из лодейнопольской верфи.

Выход парохода в Ладожское озеро вызывал некоторые опасения; зыбь поднималась довольно сильная и обусловливала качку. Судно направилось на юго-запад, по пути к Новой Ладоге, наперерез угла озера, и шло, держась средины между двух, еле видневшихся, маяков. Справа над темной водой ярко белел Торпачек; влево, на берегу, маяк Стороженский.

Новая Ладога. Собор. Георгиевская церковь. Память Суворова. Шлиссельбург — древний Орешек. Центр борьбы русских и шведов. Историческое. Осада и взятие Петром I. Осмотр достопримечательностей. Ситценабивная мануфактура. Возвращение в Петербург.

К вечеру зыбь на Ладожском озере все еще продолжалась, когда на низменном, южном берегу его, к которому мы направлялись и который возникал тоненькой темной полоской, обозначились белыми точками, одна подле другой, церкви Новой Ладоги и Сясьских Рядков. Между ними десять верст расстояния, а они казались так близки одна к другой.

К девяти часам вечера пароход вошел в реку Волхов, и на пристань Новой Ладоги, на левый берег, брошены были причалы с парохода. На берегу, как и везде, множество народа. Весьма любопытен по своей архитектуре местный собор. Чудотворная икона Св. Николая вделана почему-то в наружную стену собора на очень значительной высоте, так что снизу ничего не видно; этому необыкновенному помещению иконы должна быть своя историческая причина, разъяснение которой весьма желательно. В самом храме несколько очень древних икон XIV, XV и XVI столетий. По надписям на двух из них видно, что они сооружены в первых годах XVI века. Церковь на этом месте существует с незапамятных времен, так как об урочище Медведке, от которого получил свое имя здесь стоявший монастырь Медведский, упоминается в договорных грамотах очень рано. Это урочище Медведка, которому теперь нет и следов, было крайним пунктом старинных владений Новгородских на восток.

От собора путь лежал в Георгиевскую церковь, во имя Св. Апостолов Петра и Павла, построенную в 1764 году, полковым командиром Суздальского пехотного полка Александром Васильевичем Суворовым. Это довольно любопытное совпадение имени Суворова с именами древнейших вождей русских на тех местах, которые путники посещали. Там, в Новгородской губернии, село Кончанское и Синеусова столица на Белоозере, тут — церковь, построенная будущим генералиссимусом, и очень недалеко от неё, к югу, только в тринадцати верстах, Рюрикова крепость, подле Старой Ладоги.

В церкви имеется между прочим гипсовый бюст Суворова, поставленный вправо от входа, лицом к алтарю. Сходства нет решительно никакого; изображен не тот, всем нам знакомый, характерный, почтенный, сухощавый облик предводителя екатерининских орлов, резавшего «правду-матку», а лицо какого-то чрезвычайно довольного собой, сытого, откормленного, офранцуженного вельможи! Новая Ладога — город купеческий, изобилующий каменными постройками; тут выход судов из систем Вышневолоцкой и Тихвинской, тут большая дорога свирских, сясьских и ладожских каналов.

Был поздний час вечера, когда пароход снова двинулся в открытое озеро, для следования в Шлиссельбург. Влево от парохода, на ярком красно-желтом, искрившемся фоне долгого заката вырисовывались острые, высокие профили собора и церкви Св. Климента, шпили их колоколен и куполочки. Мотив подобной окраски неба не раз бывал схвачен нашими художниками Мещерским, Лагорио и другими и относится к числу лучших в нашей северной природе, в наших белых летних ночах. Плавание по Ладожскому озеру было удачно; ветер стих и качки не было. По словам лоцмана, в июне вода бывает «мягкая», ветер скользит по ней и мутить не может.