СОВЕСТЛИВЫЙ СОЛДАТ (после некоторого раздумья). Ладно, стреляйте еще раз…

ПРИКАЗЫВАЮЩИЙ СОЛДАТ. Мы уже стреляли в тебя.

СОВЕСТЛИВЫЙ СОЛДАТ (по-детски капризно). Если не выстрелите, не лягу.

ПРИКАЗЫВАЮЩИЙ СОЛДАТ. Я ведь сказал тебе, мы уже выстрелили, не строй из себя дурачка.

СОВЕСТЛИВЫЙ СОЛДАТ. Не могу я без выстрела. И все тут.

ПРИКАЗЫВАЮЩИЙ СОЛДАТ. Ну и привереда же ты…

СОВЕСТЛИВЫЙ СОЛДАТ. Подумаешь, большое дело, один выстрел. Что вам, жалко, что ли…

ПРИКАЗЫВАЮЩИЙ СОЛДАТ. Да ведь выстрелили мы, ты же слышал…

СОВЕСТЛИВЫЙ СОЛДАТ. А я опоздал, не успел упасть… Вы не вместе, вразнобой стреляли… Давайте снова…

ПРИКАЗЫВАЮЩИЙ СОЛДАТ. Это дурной вкус — повторяться…

СОВЕСТЛИВЫЙ СОЛДАТ. Ничего не знаю… Хочу как все. Хорошенький расстрел… без выстрела… Всю жизнь мне чего-то недодают…

ПРИКАЗЫВАЮЩИЙ СОЛДАТ. А еще говоришь, что ты совестливый… Мы свое дело сделали, верно? Я не виноват, что ты такой рассеянный… Какая разница, ложись через десять минут после выстрела, не все ли тебе равно, что ты придираешься?

СОВЕСТЛИВЫЙ СОЛДАТ. А я справедливость люблю. (Обиженно.) Стреляйте давайте.

ПРИКАЗЫВАЮЩИЙ СОЛДАТ (сердится). А кто заплатит за лишний выстрел?

СОВЕСТЛИВЫЙ СОЛДАТ. Я тут умираю, а они о лишнем выстреле думают… Дармоеды проклятые…

ПРИКАЗЫВАЮЩИЙ СОЛДАТ (взрывается). Это кто же тут дармоед?!

СОВЕСТЛИВЫЙ СОЛДАТ. Кто же еще…

До сих пор Мартирос — Совестливый солдат — подавал Томазо — Приказывающему солдату — остро» умные озорные реплики, и Томазо подхватывал их, расцвечивал и перекидывал мосток к зрителям. И все шло своим чередом и сохраняло общий рисунок и настроение репетиций. Но сейчас Томазо почувствовал, что с Мартиросом творится неладное и что-то жесткое, нервное рвется из него наружу.

И Томазо не ошибся. Мартирос вдруг обратился к одному из зрителей, к стражнику.

— Ты!.. — сказал он резко. Потом поискал глазами и остановился на вельможе.

— Ты!..

Среди зрителей начался переполох, многие смеялись, некоторые прятались за спины соседей, несколько человек встали, чтобы уйти…

Томазо схватил Мартироса за руку и, еле сдерживая смех, сказал:

— Послушай, что ты делаешь? — Но Мартирос уже разошелся, и остановить его не было никакой возможности.

— Ты… ты… вы задумывались над тем, как живете?.. Вы думаете, вы других обманываете… Ошибаетесь, самих себя обманываете. Причиняя вред другим, вы в первую очередь наносите вред себе, ибо совершенное вами зло как бумеранг возвращается к вам. У вас в руках власть, но вы даже не подозреваете, что в этом ваше несчастье… Одумайтесь, взгляните правде в глаза, и вы будете счастливы…

— Солдаты, взять его… ишь, какой умник выискался, — крикнул Томазо в духе представления. Солдаты побежали к Мартиросу. Но Мартирос отстранил их и спокойно сказал Томазо: — Погоди, еще одну вещь скажу… Ты не волнуйся… они все поймут. — И он остановился взглядом на балконе герцога.

Баччо почувствовал, что наступила самая несчастливая минута в его жизни. И старый, видавший виды Баччо закрыл глаза.

Мартирос протянул руку к балкону и сказал мягко и убежденно:

— Ты, что окружил себя этими несчастными животными… Понимаешь ли ты, что такое животное… Знаешь ли ты, что оно много лучше тебя… Не говоря уж об этих людях, посмотри, они оборваны, они голодны, у них нет еды, они боятся тебя… Думал ли ты, какой это позор, когда один человек боится другого… Неужели тебя это не оскорбляет?.. — Мартирос подумал с минуту и заключил: — Ты просто глуп… Но если ты поразмыслишь немного, ты все поймешь…

Герцог, побледнев, поднялся с места, собаки его залаяли…

Баччо уже бежал к фургону.

К Мартиросу сквозь толпу пробирались стражники.

Томазо ничего другого не оставалось сделать — он сгреб Мартироса в охапку и побежал ко второму фургону.

Но Мартирос не мог успокоиться: ведь он так хорошо развивал свою мысль и хотел этим людям добра. Еще немного, и они бы все поняли. Напрасно Томазо прервал его…

И Мартирос сказал вслух:

— Напрасно ты прервал меня, Томазо, честное слово, если бы ты дал мне договорить, все было бы в порядке… Они бы меня поняли… Ведь то, что я говорил им, было так логично и разумно, и всем бы пошло на пользу…

Томазо затолкал Мартироса в фургон и стегнул лошадей. Фургон сорвался с места, Мартироса швырнуло на пол. Мартирос поднялся, встал рядом с Томазо и сказал мечтательно:

— А хорошее было представление, скажи, Томазо?..

Томазо поглядел на него, и в глазах его запрыгали смешинки:

— Просто замечательное… А если мы, бог даст, унесем ноги отсюда, я скажу, что это было самое лучшее представление в моей жизни…

— Я думаю, ты поторопился… А где Баччо, где остальные?..

— Остальных давно след простыл. — Томазо оглянулся и присвистнул. — Погляди, сколько всадников мчится за нами…

— Кто такие? — спросил Мартирос.

— Наши зрители.

— Что им нужно?

— Хотят досмотреть конец представления и поаплодировать нам…

— Это не зрители, это стражники, — сказал Мартирос.

— Неужели? — усмехнулся Томазо. — Стражник тоже зритель.

Фургон швыряло по сторонам.

Томазо почему-то все смеялся, то ли от быстрой езды, то ли выходка Мартироса его так рассмешила.

Расстояние между фургоном и преследователями быстро сокращалось.

— Это я виноват, я забыл тебя предупредить, — по слогам прокричал Томазо, — чтобы ты особенно не увлекался своими философскими… — Томазо закашлялся… — рассуждениями…

— Почем мне знать, сколько места занимает условность в сознании людей… И как она срабатывает в различных частях света… Поэтому, если хочешь знать, лучше сидеть на одном месте… — тоже раскашлялся Мартирос.

— Ничего, это тебе будет наукой в следующий раз… — Томазо посмотрел через плечо и воскликнул с радостной обреченностью: — А впрочем, один черт, все равно надо выговориться, раз уж приспичило…

Томазо стегнул лошадей и повернул фургон на узкую дорожку, ведущую в лес…

Фургон проехал между деревьями метров сто с ужасающей скоростью и на втором повороте перевернулся. Мартироса выбросило из фургона, он пролетел несколько метров в воздухе и очутился в овражке. А Томазо швырнуло вперед, и он оказался на крупе лошади. Лошадь сначала опустилась на колени, потом взвилась и устремилась вперед, унося на себе Томазо.

Мартирос на четвереньках пополз в лес.

Проснулся Мартирос от боли. Колени были разбиты в кровь и ныли. Брюки из длинных превратились в короткие. Мартирос с трудом поднялся, отряхнул одежду и удивился, что еще может двигать руками и ногами. И что все у него на месте. Он хотел было вернуться к фургону, но, поразмыслив немножко, решил, что в этом нет никакого смысла. Все равно Томазо там нет, он или убежал, или его уже поймали. Надо осторожно продвигаться вперед и не спеша все выведать. Надо разыскать Томазо, но самому не попасть в лапы преследователей.

Мартирос переждал немного и начал свои поиски. Он осторожно переходил от куста к кусту, от дерева к дереву и тихо, шепотом звал Томазо. Томазо не отзывался. Стояла тишина… Мартиросу сделалось страшно.

Он стал звать Томазо вполголоса. Но страх не только не проходил, а, наоборот, усиливался. Мартирос никак не мог понять, отчего это происходит. Когда за ними гнались разъяренные люди и бог знает что могли с ними сделать, Мартирос не чувствовал опасности и считал, что все в порядке вещей, а теперь, когда опасность миновала и кругом тишь и благодать, страх пронизал его всего.

Через час страх замаячил перед ним в образе привидения. Мартирос закричал что было силы. «Томазо!» — и, не получив ответа, зашагал быстрее.

Вдали показались побеленные дома. Пейзаж изменился. Мартирос почувствовал, что он далеко забрел. Он оглянулся и увидел на дороге всадника. Ему захотелось тут же убежать, потом ему стало стыдно своего желания, потом он подумал, что всадник этот все равно ничего не поймет ни про то, какой он, Мартирос, гордый, ни про то, почему он скрывается сейчас от людей. И раз так, то лучше быть от греха подальше. И Мартирос припустился бежать.