- Таскается сюда который вечер, - Крот бросает взгляд на часы, - Если задержишься до закрытия, то застанешь его здесь.

- Хорошо, - я опрокидываю стакан, алкоголь согревает меня, загоняя страх глубже.

Я надеюсь, что Самара еще спит, и утром ей не станет хуже.

Крот улыбается и наполняет мой стакан доверху. Я благодарно киваю ему, после смерти родителей, он единственный, кто поддержал меня, и делился со мной едой.

- Какие люди! - кто-то резко хватает меня за плечи и приподнимает, – Не надеялся увидеть тебя здесь, - шепчет он мне в самое ухо и не позволяет сдвинуться с места.

Черт.

- Отпусти, - спокойно говорю я, хотя сердце бьется чуть быстрее, – Сейчас же.

Данте громко смеется, разжимает пальцы и усаживается рядом со мной. Мои мышцы расслабляются, когда я вновь могу двигаться и недовольно смотрю на него. Данте слегка за двадцать, он одет в свою самую любимую клетчатую рубашку, почти затертую до дыр и джинсы, выглядевшие еще хуже, чем рубаха. Его длинные серебристые волосы убраны в низкий хвост. Блестящие черные глаза, и соблазнительная кошачья улыбка.

- Дружище, твоей, фирменной, - весело обращается к Кроту Данте, - Ну что, рассказывай, как у тебя дела? – вновь сосредотачивается на мне и его взгляд заставляет что-то вибрировать внизу моего живота.

- Не жалуюсь, - дыхание учащается и становится неровным, – Но ты мог бы и зайти. Поздороваться с Самарой, она будет рада тебя видеть.

- А ты?

- И я, - выдержав короткую паузу, отвечаю я.

- Раз ты настаиваешь, - говорит так, будто весь мир вертится вокруг него, – Но учти, ты ранила мое эго.

Он всегда шутит. Я начинаю понемногу закипать. Крот ставит выпивку на стол и Данте берет в руки стакан. От меня не ускользает его разбитые в кровь костяшки пальцев.

- Ты опять дрался?

Данте молчит.

- Только не говори, что ты еще не завязал с Сопротивлением? – наклоняюсь к нему, и его лицо из приветливого, становится непроницаемым, - Ты хоть понимаешь, как это опасно?

Сопротивление устраивает мятежи, после которых нам живется еще хуже. Многих сажают в тюрьмы и казнят.

- Не хочу подчиняться корпорации, - он пристально смотрит мне в глаза, - Она убила наших родителей.

Я хочу накричать на него, но слова встают в горле.

- Совершенные превратили нас в бесхребетных рабов с клеймом на шее, - не дождавшись от меня ответа, продолжает Данте.

Опасные мысли и я оглядываюсь, боясь, что нас могут подслушать.

- Хотя многие из нас могут соперничать с учеными совершенных, возьми, врачевателей. Твоя мама была одной из них, - не унимается он, – Да, черт возьми, я не хочу горбатиться всю жизнь в шахте!

- Ясно, - упоминание моей матери отзывается глухой болью в сердце, будто от него оторвали огромный кусок.

Смириться с ее смертью было сложнее всего.

Мне не дали с ней попрощаться.

Отчаяние накрыло меня черным зловонным облаком, когда я не нашла ее в спальне, вернувшись от врачевателя. Я сжимала в потных руках пузырек с лекарством и смотрела на зареванную Гриф, которая держала на руках мою сестру. По ее взгляду я всё поняла и внутри меня что-то умерло.

- Лилит… - Данте поднимает руку и нежно касается моей разбитой губы. Я вздрагиваю, - Ты достойна лучшей жизни, - его голос звучит спокойно, намного спокойнее, чем я себя чувствую.

- Сопротивление не сможет ничего изменить, - я резко одергиваю голову, и Данте хмурится.

- Посмотрим.

Я возмущенно скрещиваю руки на груди.

- Пообещай, хотя бы не лезть на рожон, - выразительно смотрю на него и Данте цинично мне усмехается.

Он ведет себя слишком беспечно, когда выходит за стену или направляется в другие зоны.

Я очень не хочу однажды увидеть его в рядах отступников.

- Я делаю то, что умею лучше всех, - он опрокидывает в рот стакан и с грохотом ставит его на место.

- Знаю.

В телевизоре начинают крутить рекламу. Посетители хмурятся, поглядывая на экран. Уверена каждый из них хочет запустить в него чем-то тяжелым.

- Почему ты не хочешь присоединиться к нам? – опять один и тот же вопрос.

- Потому что я им не доверяю.

Данте раздраженно передергивает плечами.

- С чего бы?

Я не знаю, что ему сказать. Какое-то чутье подсказывает мне, не соваться в это. У меня есть сестра и обязанности.

- О, поглядите-ка, все злодеи собрались в одном месте, - Крот привлекает всеобщее внимание, и я радуюсь, что мне не придется отвечать на вопрос, - Надо послушать, - он делает звук громче.

- Неужто ты тоже запал на его смазливую мордашку? - Крот замахивается на Данте полотенцем и ему приходится пригнуться.

- Обладал бы ты такой же рожей, я бы тебе дала, - женщина с вызывающе глубоким декольте и пирсингом в нижней губе поворачивается к нам.

- Ты что-то имеешь против меня? – хмурится Данте, и она улыбается, - Видишь эти стальные мускулы?!

Я незаметно вздыхаю и перевожу взгляд на экран.

Две элиты собрались на трибуне, построенной прямо на стене. Но и там всемогущий купол защищает их от опасности извне. Представителей фракций можно различить только по цвету одежды. Аристократы предпочитают белому темно-синий, выделяя себя среди остальных.

Я сильнее сжимаю свой стакан, жалея, что не могу раздавить его в пальцах.

Вот кого я ненавижу больше остальных. Сильнее, чем сенатора и его семью. Я на дух не переношу советников корпорации.

На своё благословение, шестнадцатый День Рождения, каждый представитель своей фракции проходил тест, определяющий уровень его IQ. Это дает им возможность получить работу в корпорации и улучшить свой кредит. За этим зрелищем следят оба мира, и я могу назвать имена тех, кому желаю смерти.

- Вы должны знать, что мы делаем всё возможное, чтобы поднять уровень жизни в вашем мире.., - говорит Роман Москвин, он смотрит прямо в камеру и кажется, говорит чистую правду, - И я рад сообщить, что в скором времени две сильные фракции объединятся… - мужчина подзывает к себе своего сына, стоящего рядом с ним и мой пульс теряет контроль.

Макс Москвин… «Золотой мальчик», звезда всех гламурных таблоидов и всеобщий любимчик.

Будущий советник.

Он первый в моем списке. Первый, кого я хочу уничтожить.

- … благодаря союзу моего сына и дочери сенатора, полномочия корпорации возрастут!

Высокомерное выражение на лице аристократа исчезает и на замену приходит недоумение. Он явно сбит столку. На короткое мгновение, я вижу в его бирюзовых глазах страх. Мне слишком хорошо знакомо это чувство, чтобы не увидеть его в других.

- Развели тут мыльную оперу, - Крот выключает плазму.

Я продолжаю бесстрастно пялиться в потухший экран.

Чего же ты боишься? Какое твое слабое место?

- От всего этого несет дерьмом, вот увидите, - голос Данте отвлекает меня от раздумий, на его лбу пролегают две сердитые складки.

Он скрещивает вместе длинные пальцы и кладет руки перед собой.

- Дело говоришь, - соглашается с ним Крот, он проводит взглядом нового посетителя, пока тот не усаживается за самый дальний угол и наклоняется ко мне, - Это про твою душу, дочка, - Крот показывает в сторону заказчика и я киваю, спрыгивая со стула.

Данте старается встретиться со мной глазами, но я отвожу взгляд. Впервые за сегодня я жалею, что он пришел в бар.

- Не вздумай вмешиваться, понял меня?! – предупреждаю я и направляюсь к заказчику.

Их легко узнать по накинутому на голову коричневому капюшону и длинному плащу, закрывающему всё тело. Никогда не понятно, кто перед вами. Женщина или мужчина. Особенно, если голос изменен прибором.

Многие из них боятся огласки. Или преследования. Никто не хочет, чтобы другие прознали о контрабанде, особенно стражники.

- Чего это она? – долетает до меня недоуменный вопрос Данте, но я уже сажусь за столик и не слышу, что отвечает Крот.

Заказчик поднимает голову, но его лица невозможно разглядеть.