- Помогите! – слышу женский голос, и дергаюсь, как от удара, - Кто-нибудь, пожалуйста, помогите!

Я выпрямляюсь и оглядываю обломки. Ветер и снег стирают очертания поверхности.

- Помогите! – крик становится громче, - Я здесь…

Замечаю чей-то силуэт, и мой пульс ускоряется. Я спешу на зов.

- Сейчас, - пожар поглощает сиденья, и едкий дым поднимается вверх. Снимаю свое пальто, и начинаю тушить огонь, - Я тебя вытащу, - от адреналина меня бросает в пот, и я не ощущаю холода.

Мне удается сбить пламя, дым рассеивается, но то, что я вижу, заставляет меня отшатнуться.

Сгорбленные поникшие плечи, серебристые волосы, прилипшие с сгустку крови на лбу, белая кожа и бесцветные ресницы. Она выглядит как приведение. Маленькое хрупкое приведение.

А еще лучше, как измененная.

- Пожалуйста, - молит она, - Помоги мне, - я смотрю в ее удивительного цвета глаза. Серые с явным фиолетовым оттенком, и делаю шаг назад. Я едва не спотыкаюсь о развалившиеся части грузового отсека.

Она взорвала «Икарус».

Внутренний голос шепчет, что слишком рискованно спасать ее – последствия могут быть непредсказуемы, но я игнорирую его.

Грудь сдавливает. Спасая измененную, я проклинаю отца, Клауса, оставившего меня одного и эту вершину, на которой я застрял. С трудом пробившись к хвосту «Икаруса», я укладываю измененную на креслах, она такая маленькая, что умещается на двух.

- Ты не должна спать, - от нервов мой голос звучит грубо, - Слышишь меня?

Она смеряет меня недовольным взглядом и бормочет что-то про Рай. Мои щеки горят. Уже второй изменённый заставляет меня стыдиться своего положения. Помявшись, я разглядываю рану на ее лбу, она выглядит неопасной, осторожно касаюсь лица - она вся горит. Я опять выбираюсь наружу. На меня градом сыплются белые хлопья. Надо как-то согреться. Мышцы на спине напрягаются. Я нахожу развороченный ударом чемодан Эммы. С дрожью в сердце подбираю ее вещи и возвращаюсь обратно.

Измененная лежит в позе эмбриона. Я сглатываю и подхожу к ней ближе. Очень осторожно надеваю на неё свитер Эммы. Подумав, надеваю еще один. Ее голова свешивается ко мне, и утыкается в мое плечо. Я убираю с ее лица спутанные пряди, и замечаю номер.

Мне хочется расспросить ее, зачем она взорвала «Икарус».

И…

… если она это сделала, то, что мне теперь с ней делать?

[1] Navette, Max, on doit aller à la navette - Челнок, Макс, нужно добраться до челнока

Лилит

Я чувствую сильный холод и ищу рукой своё покрывало. В это время года дома становится всё прохладнее. Мне нужно встать и убедиться, что Самара не сбросила с себя ворох одеял, которыми я укрываю ее каждую ночь. В последнее время, она спит очень неспокойно и мне приходится по несколько раз за ночь подходить к ней…

Я резко открываю глаза, утыкаюсь взглядом в ряд кресел с эмблемой корпорации. Усилием воли, я поднимаю руку, касаясь вышитого на ткани трилистника и с силой сжимаю ладонь.

«Сукин сын, - от ненависти к Призраку у меня темнеет в глазах, - сукин ты сын».

Я пробую встать, но меня удерживают ремни безопасности. Непослушными пальцами, отстегиваюсь и поднимаюсь на ноги. Босые подошвы касаются мягкого ворса ковра и я не сразу чувствую боль в порезах. В салоне никого кроме меня. От вида пустых темно-коричневых кресел мне становится не по себе.

- Эй, - зову я охрипшим голосом, - Меня кто-нибудь слышит? – я медленно продвигаюсь по салону, - Есть здесь кто-нибудь! – ору я, отчаянно прислушиваясь.

Никого. Ни шагов. Ни голосов. Только шум работающих двигателей.

Сколько я пробыла в отключке? Час? Два? Или больше?

Чтобы Призрак не задумал, на высоте девяти тысяч метров остаться в живых практически невозможно. От этой мысли сердце пронзает острая боль и на глазах выступают слезы.

Дыхание вырывается изо рта облачками пара и я накидываю на голову капюшон.

Когда-то я читала, что все «Икарусы» корпорации оснащаются аварийными челноками. При угрозе падения, его нужно просто активировать и успеть эвакуироваться.

Безопасность совершенные ценят так же, как и комфорт. Но сложность в том, что он располагается в хвосте «Икаруса», а я не знаю в какой части нахожусь. Я опять осматриваюсь и замечаю то, что не заметила сразу.

За коричневой шторой скрывается дверь с красной стрелкой на белоснежной поверхности.

Мой пульс ускоряется.

Челнок. Это может быть только челнок.

Прихрамывая, я добегаю до нее и дергаю за металлическую ручку. Она плавно поддается и я попадаю в небольшое помещение. Две стены занимают холодильники. За стеклянными дверцами виднеются хромированные полки со следами крови. Я подхожу ближе, черная глянцевая панель срабатывает на движение и требует код.

Я сразу понимаю, что это за место.

Здесь перевозят органы.

- Черт! – я бью кулаком по двери, - Черт тебя подери! - стискиваю зубы от отчаяния.

Постояв несколько минут, я подрываюсь с места и бегу к ближайшему иллюминатору и открываю жалюзи. Стекло покрыто тонким слоем инея. Я быстро открываю все до единого. Но кругом одно и тоже.

Лёд.

Дрожащей ладонью, я сдираю хрустальную паутинку и утыкаюсь носом в крыло «Икаруса», охваченное оранжевым сиянием. Моё сердце сжимается от страха. Включается аварийный свет. Пламя огня вырывается из турбины яркими лоскутами и самолет начинает трясти, как в лихорадке.

Я хватаюсь за спинку кресла, чтобы не упасть. Пылающий огненный шар становится всё больше и я медленно пячусь назад. Прочь от иллюминатора. От своей скорой гибели. Внезапно, раздается оглушительный рев двигателей, а потом воцаряется тишина.

Это самый страшный звук в моей жизни.

Пол уходит из-под ног и я лечу лицом вниз, успевая выставить вперед руки. Меня тащит в другой конец салона и я больно ударяюсь затылком, прикусывая до крови язык. С трудом, я всё-таки поднимаюсь на ноги, хватаясь за спинки кресел.

Крышки всех багажных полок открываются, вынуждая меня закричать. Полный неподдельного ужаса вопль разносится по салону. Пронзительный и душераздирающий. Он отскакивает от стен, сливаясь с скрежетанием металла в один сплошной рев.

Я падаю в первые попавшиеся кресла и ложусь, словно решаю устроиться на ночлег. Руки судорожно цепляются за ремни безопасности и кое-как, я пристегиваю себя к месту. Звуки становятся всё громче, отдаваясь в ушах страшным грохотом. «Икарус» на моих глазах разрывает на части. Крылья отваливаются, как ненужные части конструктора. Всё это походит на реальный кошмар. Мне это не снится. Мы и вправду, падаем.

Нет. Нет! Нет!!!

Стенки фюзеляжа сжимаются, как жестяная банка под тяжелым ботинком. Иллюминаторы с резким хлопком взрываются и меня осыпает осколками острого стекла. В салон врываются потоки ледяного ветра, несколько кресел вылетают наружу. Их засасывает, как в трубу.

Разгерметизация.

Попытка глотнуть воздух заставляет меня дернуться.

Я не могу дышать. Я не могу дышать!

Руки взлетают к горлу и я беззвучно открываю рот. Перед моими глазами всё плывет. Сосуды вот-вот лопнут. Из-за паники сердце бьется быстрее, выталкивая последние остатки воздуха из легких. Ещё чуть-чуть и я потеряю сознание.

Посыпавшие с потолка кислородные маски заставляют меня приподняться. Ремень безопасности впивается в тело, но мне удается схватить одну. Я отчаянно прижимаю маску к лицу, делая жадные вдохи.

Стена рядом со мной исчезает, ветер срывает с головы капюшон и теперь я могу наблюдать, как земля приближается ко мне всё ближе. Я представляю, как моя кровь капает вниз и собирается в реку, заливая всё вокруг зараженным морем.

Я закрываю глаза, думая о своей сестре.

- Пожалуйста, Господи, пожалуйста…

«Икарус» продолжает падать, я слышу треск ломающихся веток и стволов, царапающих дно. И проваливаюсь в спасительное забытье, где не было ничего, кроме моих воспоминаний.