Лилит

Дверь дрожит от тяжелых ударов и снаружи слышатся ругательства. Еще немного и он вышибет мне дверь. Я швыряю стопку чистой одежды в кресло, подбегаю к двери, и отодвигаю многочисленные засовы, замки и задвижки. Делаю это, потому что у меня нет выбора. И потому что я знаю, чем может закончиться мое промедление. Руки у меня слегка подрагивают. Вытерев потные ладони о брюки, я распахиваю дверь.

У него черная форма с серебристыми пуговицами, а значит, мне стоит помалкивать.

- В следующий раз я не буду так терпелив, - стражник грубо отталкивает меня в сторону и проходит в комнату. Подошвы его ботинок оставляют грязные следы на полу.

Я покорно следую за ним.

Половину лица стражника закрывает респиратор. Его глаза за стеклами прозрачных очков обшаривают комнату с какой-то маниакальной настойчивостью.

- Здесь ничего нет, - пытаюсь выглядеть непринужденной, будто мне нечего скрывать.

Не удостоив меня внимания, он рывком открывает дверцы старенького платяного шкафа и у меня почти перестает биться сердце.

- Оружие?

- Нет, - нужно без промедления отвечать на вопросы, чтобы стражник не разозлился еще больше.

Не сводя с меня полного ненависти взгляда, он запускает руку в мои вещи, и я напрягаюсь.

- Что это? – вытаскивает наружу стеклянный пузырек с зеленоватой жидкостью внутри, - Я спрашиваю, что это?

- Микстура от кашля, - вонзаю ногти в ладонь.

Какая же я дура, что не убрала его в более безопасное место!

- Зачем? - требовательно интересуется стражник.

- Лекарство.

- Лекарство? – повторяет он предостерегающим тоном, - И зачем оно тебе?

Мне не удается придумать что-нибудь на ходу, поэтому говорю правду:

- Помогает при простуде…

Стражник с силой сжимает руку в кулак. Хрупкое стекло превращается в осколки. В воздухе плывет запах шалфея, солодки, и чабреца.

- Теперь уже нет, - с самодовольным видом, он стряхивает все на пол.

Меня охватывает злость, вспыхивает, как спичка.

- Да, - вскидываю подбородок и не мигая гляжу на него, - Нет.

- Не смей так на меня смотреть, - стражник в мгновение ока преодолевает разделяющее нас расстояние и хватает меня за шею, - Слышишь меня?

Я чувствую, как оставшиеся на перчатках острые осколки, вонзаются в кожу, но не это выводи меня из себя, а исходящая от стражника злость. Я сосредотачиваясь на его неприятных бледно-голубых глазах.

-Ты нарушаешь федеральный закон… - хриплю я и его пальцы в кожаных перчатках напрягаются, в нос забивается резкий запах трав, - Это преступление…

- Сука, - стражник с силой швыряет меня в стену и я до крови прикусываю язык, сползая на пол. Во рту появляется металлический привкус, - Само ваше существование оскорбительно, - он наклоняется ко мне, голос из-под респиратора звучит глухо, но я ощущаю сочившуюся из него жгучую ненависть.

- Как и ваше, - не сдерживаюсь я и тут же за это расплачиваюсь.

Он грубо наматывает на руку мои волосы и прикладывает сканер к цифрам.

Шею обжигает резкой болью, словно кто-то проводит по нему лезвием.

Любые контакты с измененными строго запрещены. Законы прописали в регламенте «Золотой крови», которые каждый из нас должен знать наизусть и по требованию, процитировать каждый пункт. Но стражники не утруждаются и просто используют нас в качестве игрушек для битья.

Им нравится мучить нас. Видеть страх в наших глазах. Видеть наше отчаяние.

Стражник заносит кулак для удара и я поднимаю колени к лицу, защищая самые чувствительные места. Быть может, у него плохое настроение, ему изменила его идеальная жена, или у детей чересчур низкий IQ. Причин много, итог один.

- Сдохни, - тяжелые ботинки стражника в последний раз бьют меня по ребрам, хлопает дверь и я остаюсь одна.

Несколько минут я неподвижно лежу на полу, из разбитой губы течет тёплая кровь, заливая подбородок. Я должна мужественно переносить испытания. Этому учит писание. Но у меня всегда были проблемы со смирением. Боль пульсирует в такт быстрому биению сердца. Я смотрю в побеленный потолок, на котором уже начинают проступать темные пятна и раздумываю, где мне достать известь.

В окне надоедливо жужжит муха, она бьется о стекло снова и снова, пытаясь выбраться на свободу. На мгновение, я представляю, что это я изо всех сил царапаю раму, задыхаясь от бессилия. Застонав, переворачиваюсь на бок. Кое-как мне удается подняться на ноги. Ковыляю к умывальнику и ополаскиваю лицо холодной водой. Мне сразу становится лучше. Голова кружится, но переломов нет. Я сплевываю сгусток крови и провожу языком по зубам. Все остались на своих местах, даже слегка выступающие из ровного ряда клыки. Я беру в руки полотенце и стираю кровь с верхней губы, морщась от боли. Она слегка отекла и мне больно открывать рот.

Я выхожу на улицу.

Первое, что я вижу, это грязь.

Здесь всегда слишком грязно и даже солнце не способно это исправить. А когда идет дождь, становится только хуже. Спасает только снег, но вместе с ним приходит холод. А тепла всегда не хватает. «Верхние» дают нам ровно столько, чтобы мы все разом не передохли и им не пришлось бы вносить платеж в свои кредиты, тратясь на наши похороны.

Я иду в сторону колючей проволоки, сразу за ней стеклянный купол, огороженный бетонной стеной. За ним скрывается мир роскоши и первоклассной еды. Мой кредит уже превышен и ближайшие месяцы нам придется жестко экономить.

У меня урчит в животе, напоминая, что я ничего не ела с самого утра.

Я прохожу мимо таблички: «Карантинная зона, просьба не пересекать границу» и сворачиваю в противоположную сторону. Я стараюсь идти тихо, в этой части города полно ублюдков, для которых убийство это просто способ скрасить свой досуг. Есть места еще хуже, чем это, но туда лучше вообще не соваться, если не хочешь проблем с прокаженными.

Я задерживаюсь около пожелтевшего портрета, прикрепленного к столбу. Одна его сторона полностью оторвана. Разгладив края, я вижу половину женского лица и цифру 35.

Департамент предоставляет достойное вознаграждение тем, кто готов играть на их стороне и решает закладывать своих же. Именно поэтому, никто не знает моих цифр, кроме самых близких. Мы используем прозвища. Меня называют Лилит из-за необычного цвета глаз и моей способности проникать под купол, не задев не единой линии сигнальной сети.

Я пересекаю развалившееся дорожное полотно и улавливаю какой-то шум. Резко оглядываюсь. Стражник. Сердце колотится в груди молотом и я готова сорваться с места. Он двигается ко мне, но через секунду, сворачивает в другую сторону и я с облегчением выдыхаю.

Между ветхими домами тянутся узкие улочки, покрытые гниющими отбросами и нечистотами. Вонь стоит невыносимая. Я прячу нос в ворот куртки. Прохожих немного, а те, кто попадаются мне на глаза, кутаются в рванье и старательно отводят глаза. Я подхожу к небольшому каменному строению. Внутри тускло горит свет. Я стучу трижды. Два быстрых. Пауза. И последний.

Дверь слегка приоткрывается.

- Это я.

Гриф пропускает меня вперед и я проскальзываю в узкую щель. За спиной слышится скрежет тяжелого засова.

- Кто это тебя так? – обернувшись ко мне спрашивает подруга, разглядывая мое разбитое лицо.

- Поцапалась с одним стражником.

- Когда-нибудь тебя убьют, - вздыхает она.

- Но не сегодня, - подмигиваю я.

Гриф всегда была рядом со мной сколько я себя помню. Наша дружба началась, когда она в возрасте двух лет засунула себе в ухо карандаш и моей маме пришлось ее лечить. Так к ней прицепилось прозвище Гриф сокращенное от «Грифель». Она до сих пор плохо слышит на левое ухо. Нам удалось найти общий язык и с тех пор мы неразлучны.

Я прохожу в одну единственную комнату. Она погружена во мрак, только квадратный стол освещает лампа. В печи уютно потрескивают угли. На диване, в ворохе постельного белья я замечаю серебристые волосы сестры. У меня перехватывает дыхание от чувства любви к ней.