Врач пододвигает стул и садится напротив.

- Это ваша кровь? – он внимательно смотрит на мой костюм, я опускаю глаза и вижу засохшие пятна.

- Нет, - я качаю головой, продолжая смотреть на небольшие следы пальцев незнакомки. Там, где она судорожно цеплялась за мою рубашку, они похожи на две запятые.

Она была ранена? Или убила еще кого-то?

Я сглатываю.

- Измененной.

- Хорошо, что на вашем теле нет ран, иначе все могло окончиться вашей смертью, - доктор не высказывает удивления, будто проникновение под купол отступников обычное дело, - По правилам, я должен сообщить о злоупотреблении «Пылью».

Я вскидываю голову.

- И?

- По просьбе вашей прабабушки, я не буду этого делать, - всем своим видом, он показывает, как ему этого не хочется.

- Премного благодарен, - я ставлю недопитый стакан на чемоданчик рядом с собой и встаю на ноги, - Выход я найду сам, - выхожу за дверь.

Увидев меня в коридоре, тата вскакивает на ноги. Мое сердце заливает нежность.

- Всё хорошо? – она берет меня под руку и я просто киваю. Она облегченно вздыхает, но чувство вины заставляет меня избегать ее взгляда.

Мы выходим на улицу. Дождь принес запах свежести. На небе ни следа туч, только рваные облака. Я открываю дверцу беспилотника и пропускаю тату вперед.

- И что ты пообещала ему за молчание? – спрашиваю я, как только мы оказываемся в теплом салоне. Отпираться, что «Пыль», лежащая на дне ее сумки, не моя, бесполезно.

- Переспать с ним, - серьезно отвечает тата, но увидев ошарашенное выражение на моем лице, начинает смеяться, - Поужинать на выходных, Макс, - ее смех замирает, но я вижу, ее что-то беспокоит.

- Так почему ты спорила с отцом? – я скрещиваю руки на груди, действие порошка чудесным образом сказывается на моей голове: я начинаю лучше соображать.

- Ты знаешь о чем мы всегда спорим.

Я прикрываю глаза, разговор всегда начинается с одного и того же. Не надо было спрашивать.

- Я ошиблась, когда поддержала решение совета скрыть от общественности, что Стелла выжила, но я считала, что так защищаю вас обоих, – тата выдерживает паузу, словно не уверена, стоит ли продолжать, - Сегодня утром я была у нее… Врачи говорят, никакой надежды. Она живет только благодаря аппаратам жизнеобеспечения.

Чувствую, как сжимается горло.

- Ученые ещё не придумали, как вырастить искусственный мозг, - тата неуверенно кладет свои дрожащие пальцы на мою ладонь, - Мы должны оплакать потерю… Может быть тогда, ты перестанешь себя наказывать.

Я выдергиваю руку, словно ее прикосновение меня обжигает.

- Ты же не серьезно? – ко мне возвращается желание забыться. Реальность обрушивается с новой силой.

И я просто не знаю, как со всем этим жить.

- С чего бы? – она приподнимает тонкую бровь, - Я в здравом уме, - мрачное выражение ее лица меня пугает, - И я не хочу, чтобы ты опять довел себя до такого состояния.

- Не начинай, - я стираю пот со лба.

- Ты не ел, Макс. Совсем. Ты загонял себя в могилу, целыми днями…

– Со мной всё в порядке, - как можно быстрее выталкиваю слова, будто они способны меня задушить.

- А так и не скажешь. Ты подсел на эти чертовы таблетки! – тата раздраженно стучит по своей сумке и мне кажется, что я слышу, как они перекатываются на дне, будто драгоценные жемчужины.

Мои ладони становятся влажными и я прячу их между коленями.

- И сейчас опять возвращаешься к ним, словно они единственное, что у тебя осталось.

У меня возникает дикое желание сделать ей больно, чтобы ей тоже стало больно. Грудь распирает от злости.

- Так и есть! – выкрикиваю я, - Просто оставьте меня все в покое!

Я роняю голову на руки и прячу лицо в ладонях.

- Все старые люди действуют на нервы своей гиперопекой и желанием быть рядом с любимыми людьми.

Острое чувство вины охватывает меня.

- Прости, я…

Чувствую легкое прикосновение к своему запястью, заставляющее меня замолчать.

- Ты навсегда останешься для меня ребенком.

Поднимаю на нее глаза.

- Я больше не притронусь к таблеткам, - клятвенно обещаю я, не смотря на скачущие в грудной клетке сердце.

Тата тепло улыбается и мне становится немного легче.

- Поговори со своей мамой.

Внутренности скручивает в тугой узел. Я отворачиваюсь к окну, на серое небо, серых людей и серые здания. Все вокруг приобретает этот неживой цвет.

- Макс?

- Хорошо.

Меня охватывает оцепенение. Никто из нас не произносит ни слова. Беспилотник въезжает в сектор Наследия. Уютные одинаковые коттеджи утопают в настоящей зелени. Садовникам приходится следить за уровнем влажности и солнечного цвета, но оно того стоит.

Беспилотник останавливается около ухоженного дома.

- Ты придешь сегодня?

- Да, - улыбаюсь через силу.

- Я приготовлю что-нибудь на обед, - лицо таты светлеет и она открывает пассажирскую дверь, – Из выращенных продуктов моего сада.

- Отличная идея.

Тата выбирается на улицу. Выглянувшее солнце разгорается ржавчиной в ее волосах. Она захлопывает дверь и я слежу, как тата скрывается за воротами.

Квартира встречает меня тишиной, я снимаю заляпанные грязью ботинки и прохожу в гостиную. Привычно кидаю телефон на диван и подхожу к столу. Все осталось на своих местах: мой недопитый кофе, недоеденные вафли, с вытекшей наружу начинкой, грязная скомканная салфетка, похожая на карикатуру лебедя.

Я смотрю на нее, не мигая, пока не остается только она и я.

- Да пошло всё к черту! - одним движением сгребаю всё со стола.

Осколки разлетаются по полу. Неистовая ярость клокочет внутри меня и я ураганом проношусь по комнате, круша об стены всё, до чего могу дотянуться. Тяжело дыша, я без сил опускаюсь на пол, склоняя голову к коленям.

Не знаю, сколько я так просидел. Час. Два. Или все пять. Очнувшись, я поднимаюсь на ноги и на автопилоте стягиваю с себя окровавленную одежду. Я швыряю ее к разбитой лампе и направляюсь прямиком в ванную. Перешагивая через поломанную мебель, я продолжаю ничего не чувствовать. Это ощущение не проходит, когда я выхожу из душа. Не отпускает, когда я переодеваюсь в темно-синий костюм для бега.

Из ступора меня выводит звонок мобильника. На дисплее незнакомый номер. Пульс начинает биться, как сумасшедший.

- Да, - отрывисто произношу я в трубку, но слышу только рыдания.

Первая мысль - мама.

Вдруг они уже сделали это?

Нет. Невозможно.

Я качаю головой, прогоняя вспыхивающие в мозгу картинки.

- Слушаю, - повторяю я.

- Москвин… - из-за всхлипываний, я ничего не могу разобрать,- Прошу тебя, приезжай…

Вэй?

- Давай не сейчас, - меньше всего на свете, я хочу выслушивать ее жалобы, - Поговорим потом, ладно? – но следующие ее слова заставляют меня похолодеть.

- Он ранен, - голос Вэй звучит громко и четко, но я все равно думаю, что ослышался, - Но тебя это не волнует, как я посмотрю.

- Что? – с силой сжимаю телефон, - Кто ранен? – с другой стороны не спешат отвечать,- Вэй? - я оглядываю комнату в поиске ключей.

- Мой брат.

Джен?!

- Зря я тебе позвонила, - она отключается, прежде чем я успеваю спросить, насколько серьезно.

Я срываюсь с места, под ногами хрустят осколки и я сердито стряхиваю их с носков, прежде чем обуть кроссовки.

- Скажите, пожалуйста, несколько слов о сегодняшнем происшествии, – набрасываются на меня репортеры, как только стеклянные двери выпускают меня на улицу, - Правда, что один из стражников был убит?

Не отвечая, я накидываю на голову капюшон своей спортивной куртки. Журналисты следуют за мной по пятам, крича моё имя. Вспышки папарацци ослепляют меня и я закрываюсь от них рукой.

- Что вы можете сказать о своей зависимости? – я открываю припаркованный рядом блестящий беспилотник и скрываюсь внутри тонированных стекол.

У меня дрожат руки и я делаю несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться.