– Всё в порядке, К”ньюша. Он нас выведет отсюда подземным ходом.
Свим вкратце ввёл спутника в суть дела.
– Не верю я ему, – потупился хопс. – Собака…
– Я тоже, – тихо, дабы его мог услышать только хопс, признался Свим. – Но у нас обстоятельства таковы, что отсюда надо уходить как можно раньше и подальше. Я вообще удивляюсь, как нас здесь ещё не ищут, ведь этот дом сверху как на ладони… Кроме того, если задержимся тут ещё, то придётся воочию познакомиться с хорошим человеком, по словам Ф”ента, то есть с Кемешем. Вон посмотри на его лик и запомни… А у него больше двух десятков вооружённых разумных. Не хотелось бы… Эй, Ф”ент!
– Здесь я!
Выродок вышел из одной из каморок на втором этаже и спустился вниз, неся в лапинах мешок по объёму вдвое меньше, чем поясной Свима.
Дурб двумя пальцами взял его и повертел так и эдак, будто внимательно разглядывал, затем попробовал его на прочность. Изделие явно было не вечным.
– И что сюда можно положить? – поинтересовался он, продолжая критически осматривать и ощупывать тару, подобранную стехаром для себя. – Пару пакетов? Да и те, пожалуй, придётся хорошо уминать. Всё сразу поползёт…
– А других нет! – твёрдо, уверенный в своей правоте и непогрешимости, заявил выродок. – Все мешки Кемеш унёс. За большой добычей пошёл, не в руках же её нести? Так что, – и он по-человечьи развёл в стороны лапины, – нет больше ничего.
– Как же, – подал голос белобородый. – Нашли носильщика. Разбежались. Он любит, когда другие носят, а он при этом – налегке идёт.
– И я так думаю, – отозвался Свим, не глядя на старика. – Так что, стехар, поищи-ка везде получше и найди мешок побольше. И побыстрее. А вот, что делать с тобою, – наконец повернулся он к привязанному к лестнице белобородому, – ума не приложу?
– И думать ничего не надо. Голову ему отрубить, как ты отрубил вот этому, – быстро предложил К”ньец, всё ещё не успокоившийся после стычки с новым членом команды, и показал на поверженные останки выродка, убитого Свимом. – Скажи, я с удовольствием.
Белобородый так и подскочил на месте.
– Я тебе отрублю! – завопил он негодующе. – Так отрублю, что своих забудешь. Человек я!
– Ну и что? – угрюмо поинтересовался хопс, прижимая уши к голове и постукивая хвостом по ногам.
– А то! – выкрикнул Токма. – Эй, дурб, он, что у тебя? На людей зуб имеет? Или ты его специально на наших натаскиваешь? Кто тебе позволил?.. Голову отрубить мне, человеку! Придумают такое. Да я вам…
Ф”ент вернулся с новой котомкой, оказавшейся по вместимости не больше четверти мешка Камрата.
– Голову ему отрубить, конечно, можно, – вступил он в обсуждение участи оприта. Проговорил он это медленно и внушительно, подчёркивая значимость каждого слова. – Только зачем? Какой смысл, я вас спрашиваю? Она у него даже после отделения от остальной его части умнее не станет. Я бы рекомендовал, – он почесал себя за ухом – тянул, создавая обстановку ожидания, – и наконец, закончил: – постричь ему бороду.
Токма что-то нечленораздельно забормотал, заверещал. Видать, выдумка недавнего собрата по банде задела его за живое. Борода составляла значительную часть его естества, была единственным его богатством – и телесным, и менталитетным, позволяющим на равных держаться в банде молодых и сильных разумных. Он и его борода были символом опритов Кемеша. А тут такое святотатство…
– Ты, дурб, этого поганца не слушай, – заговорил миролюбиво Токма. – Он тебе насоветует, потом не расхлебаешь бед… – По мере высказывания его голос крепчал, пока вновь не перешёл на крик. – Ты человек или нет? Почему они тебе советуют, а ты слушаешь? Я бы на твоём месте… У-у!..
Свиму подсказка Ф”ента понравилась. В ней было смешное. Тем более, убивать старика он и не думал, да ещё путём усекновения головы, но и оставить его в покое не собирался. Зато в стрижке совмещалось всё – и наказание и сохранение жизни человеку.
– Хватит! Не вопи! Мы тебя непременно пострижём. Голенький будешь, как зад одура.
– А-а! Сговорились. И ты туда же. А ещё человек! И чего тебе моя борода далась? Отрасти свою и стриги её в своё удовольствие по утрам, а захочешь – и вечером. А мою не тронь! Не тронь, говорю! Тебе же плохо будет. Дорогу тебе заговорю, болезнь нашлю, збун на твою голову обрушу, а потом дождичком оболью! Тогда узнаешь, как мою бороду трогать!
– Хо! Да ты колдун?!. Визинг?!.
Свима всегда удивляли люди, называющие себя визингами – колдунами. У него с ними имелся печальный опыт общения, и сейчас Токма только подлил масла в огонь.
– А то как же, – важно произнёс белобородый и приосанился, насколько позволяли путы, наложенные на него Свимом, прикрученные к перилам лестницы. – Колдун я! И со стажем, а не какой-то там новичок в этом деле. Ещё не такое могу сотворить с тобой. Ахнешь. Пострашнее что. Так что вот, дурб, ты со мной повежливее… того. Не то, смотри у меня!..
Не слыша в ответ от Свима каких-либо слов и видя его явно заинтересованное до удивления лицо, Токма подумал невесть что о своих неожиданно проснувшихся способностях не только колдовать, но и воздействовать на разумных. Потому и закричал утробно и повелительно:
– А ну, дурб, слушай меня и внемли! Развяжи мне руки и ноги! Я приказываю! И побыстрее…
– Ах ты, сморчок! – вспыхивая искренним негодованием, перекричал его Свим. – Визинга из себя корчишь, значит? Повелевать захотел? Тогда сиди привязанным до прихода своего вождя. Колдуну ничего не стоит избавиться от верёвок. Развяжешься сам, тогда и поговорим. Тогда и внемлю!
Опешивший от своей неслыханной смелости и вспышки ярости у Свима, старик открыл беззубый – давно не пользовался, наверное, закалочными – и замер, ожидая для себя чего-то страшного, тем более что Свим выхватил из ножен свой громадный меч и решительно шагнул к нему. Глаза дурба излучали бешенство. Эти проклятые визинги и колдуны рано лишили его отца и матери…
Белобородый подался от него назад, но упёрся в лестницу.
– Ты… это… того… – забормотал он, усиленно шевеля белым облаком бороды. – Не вздумай!.. Пошутить нельзя, да?
– Ты уже однажды пошутил и остался без зубов, – сказал Ф”ент. – Вы знаете, – обратился он к остальным, – тут недавно Токма сдуру, а такое он делает всегда, решил проклясть Лакоя нашего и пообещал тому вывих ноги во время очередного набега на склады Тескома. Лакой не стал с ним спорить, а сразу выбил ему верхние, а когда вернулся, и правда хромая на ногу, то и нижние зубы. С тех пор Токма сидел тихо и больше не решался предсказывать или проклинать кого-либо. Здесь зубов не вставить, а в город кто его такого пустит? А сегодня его опять понесло. Он и тогда говорил, что пошутил, да Лакой не поверил. Впрочем, все шутки Токмы для него же всегда кончаются плохо. Обычно бьют.
Рассказывая, Ф”ент схватил старика за продолжение его бороды на затылке и потянул на себя, а Свим тем временем, зажав в кулаке часть её пушистой и ухоженной на щеке, отсёк взмахом меча хороший клок белых волос и отшвырнул его за спину.
– Так-то лучше, – сказал он, пряча оружие.
– Хозяин, можно я?
Ф”ент от нетерпения сотворить что-нибудь с белобородым, приплясывал вокруг своего недавнего сотоварища – оприта – по банде. Глядя на него, нельзя было поверить, что ещё полпраузы назад этот стехар не мог стоять даже на ногах от истощения и плохого с ним обращения.
– Что ты хочешь?
– Я его так подстригу, что он потом сам с мясом оторвёт оставшееся безобразие на своём лице.
– Н-да… – покачал головой Свим, отмечая быстрое восстановление сил у выродка. – Ладно, стриги. Только не долго, – разрешил он великодушно и отошёл к своим друзьям.
К”ньец ещё копался в куче еды, а Камрат уже приладил мешок за спину и сидел, посматривая вокруг слегка осоловелым взглядом от еды и бессонной ночи.
Свим подсел к мальчику.
– Как вы тут? Думаю, нам придётся весь оставшийся день сегодня провести в дороге. Не идти даже, а бежать. Сможешь, малыш?
– Смогу, – ответил Камрат. – Лучше идти, чем вот так сидеть и дремать.
