— Если все-таки придет, то ты, Андрей Владимирович, забери письмо. А то еще пропадет! Понимаешь, я очень его жду. Очень. Оно может быть для меня решающим.
Он вдруг улыбнулся одними глазами:
— «Пока дышу — надеюсь!»
В хорошо сшитом сером костюме, высокорослый, загорелый, с портфелем в руке, Камов выглядел очень солидно и напоминал преуспевающего западного бизнесмена, только что навестившего африканский филиал своей фирмы и возвращавшегося в Европу.
Уже у трапа он вдруг спохватился. Сунул руку в карман, извлек из него круглый, размером с ноготь, лиловый камушек, протянул Антонову:
— Чуть не забыл! Тебе.
— Что это?
— Аметист! На севере Асибии в русле высохшего ручья нашел. Видишь, у них и аметисты есть! — В его глазах проступил мягкий свет притаенной улыбки. — Местные говорят, счастье приносит. А нам с тобой, брат, его очень не хватает.
И, быстро сжав руку Антонова, шагнул к трапу.
Шоколадная стюардесса-мулатка с копной длинных, стеклянно поблескивающих от лака волос взглянула вслед Камову с откровенным интересом, потом перевела взгляд на Антонова и вдруг чуть заметно ему подмигнула, мгновение крепилась, пытаясь удержать на лице холодно-любезное выражение, но не сумела и расхохоталась — заразительно, весело, беззаботно и беспричинно, как смеется только юная, полная молодых жизненных соков женщина.
Через двадцать минут «каравелла», круто взмыв в небо, тускло блеснула крыльями в свете слабого, затуманенного влажной дымкой солнца и взяла курс на северо-запад.
29
— Василий Гаврилович просил немедленно! — повторила Клава.
Антонов возмутился:
— Ну хотя бы тарелку супа я могу доесть? Или сразу бежать?
Клава рассмеялась в трубку:
— Суп все-таки доешьте!
Антонов положил трубку на аппарат и, возвращаясь к обеденному столу, недовольно проворчал:
— У Кузовкина всегда какое-нибудь чепе! Сейчас куда-нибудь придется ехать, кого-то встречать, что-нибудь писать… И все немедленно, все чрезвычайно важно! Будто через Дагосу теперь проходит ось Земли.
Ольга усмехнулась:
— Но ведь ты тоже так считаешь.
Он отмахнулся:
— Надо все же знать меру.
Так до конца и не разделавшись с обедом, уже через пятнадцать минут Антонов был в посольстве. В приемной посла Клава протянула конверт:
— Для Камова. С сегодняшним самолетом пришло. Сохраните, он просил.
Пришло все-таки! Антонов повертел конверт в руках. Должно быть, то самое, которое он так ждет! Сунул конверт в карман, показал глазами на дверь кабинета:
— Там?
— Там. Уже два раза спрашивал.
Кроме посла, в кабинете был еще и Демушкин. Уже с порога Антонов понял, что произошло нечто чрезвычайное — лица у обоих были серыми.
Кузовкин жестом показал Антонову на кресло:
— Садитесь! — помолчал, пожевал губами. Поднял глаза на Антонова, но смотрел куда-то в сторону от него. — Вы, кажется, были с Камовым в приятельских отношениях?
Заранее настороженный Антонов сразу же отметил слово «были».
— Да, мы с ним дружим… — пробормотал он, чувствуя, как в горле что-то сжимается, перехватывая дыхание.
Посол взял со стола листок и протянул Антонову.
— Прочитайте!
Это была телеграмма из нашего посольства в Ратауле. Короткий текст сообщал:
«Семнадцатого ноября на подлете к Ратаулу потерпел катастрофу самолет типа «каравелла», принадлежащий компании «Меркурий». Все пассажиры погибли. Основываясь на вашей телеграмме, посланной накануне, предполагаем, что в самолете находился гражданин СССР Камов Алексей Илларионович, командированный Министерством геологии СССР, следовавший из Дагосы в Ратаул. Просим сообщить дополнительно. В случае подтверждения просим немедленно выслать в Ратаул вашего представителя для проведения необходимых формальностей».
Хрипловатый голос Кузовкина доносился до Антонова откуда-то издалека!
— Я вас вполне понимаю, но вы должны взять себя в руки…
— Да, да! — поспешно согласился Антонов, ощущая, как взмокшая вдруг рубашка прилипла к спине.
— Вы абсолютно точно знаете, что Камов улетел?
— Я провожал его.
Демушкин прошелся по кабинету, остановился у окна, прислонившись лбом к стеклу.
— Все это неспроста! Неспроста! Могли и подстроить. — Он обернулся к Антонову. — Как вы думаете?
— Могли, — тупо согласился Антонов.
— Вот, вот! — закивал Демушкин. — Случай со змеей, гибель коллектора… Одна цепочка.
Они помолчали. Антонов провел рукой по лбу и почувствовал, что лоб у него ледяной. Господи, почему же так холодно в кабинете?!
— Значит, так… — Посол взял из руки Антонова шифровку и положил ее в папку. — Придется, Андрей Владимирович, этим делом заняться вам. Больше некому.
Прежде всего надо было связаться с представительством компании «Меркурий» — пускай официально подтвердят факт катастрофы и гибель пассажиров. Затем взять билет и первым же самолетом вылететь в Ратаул. А перед этим Антонову, как консулу, необходимо отправиться в гостиницу, где жил Камов, и сделать опись его личного имущества. С ним поедет Малюта, ну а третьим можно взять хотя бы Мусабаева…
— Да… да… — Антонов направился к двери.
Посол остановил его:
— Как себя чувствует Ольга Андреевна? Можете ли вы ее оставить одну в Дагосе?
— Могу.
В приемной еще не знающая о случившемся Клава крикнула ему вслед:
— Не потеряйте письмо Камову. Я знаю, что он его давно ждет!
— Не потеряю! — не оборачиваясь, произнес Антонов, выходя из приемной.
В своем кабинете он сразу же позвонил на аэродром знакомому начальнику диспетчерской службы, и тот подтвердил гибель «каравеллы». По непонятной причине отказали сразу обе турбины, и как раз над горами, пилот пытался посадить машину на склон горы, ему это почти удалось, самолет, гася скорость, устремился снизу вверх по склону, но у вершины врезался в выступ скалы. Машина не загорелась, однако при ударе погибли все, включая экипаж.
Услышав последние слова, Антонов вдруг вспомнил шоколадную стюардессу, которая три дня назад стояла у трапа самолета, улетающего в Ратаул, ее заразительный молодой смех…
Потом он позвонил в представительство компании «Меркурий» и, постаравшись говорить спокойно, сообщил дежурному менеджеру, что советское посольство просит компанию дать подробные письменные разъяснения по поводу гибели самолета, на котором следовал в Ратаул гражданин СССР, а также незамедлительно начать оформление страхового возмещения родственникам погибшего. И в завершение потребовал зарезервировать на вечерний самолет их компании место первого класса до Ратаула для него, советского консула, вылетающего туда в связи со случившимся.
Менеджер, с которым он говорил по-английски, в ответ на все требования Антонова лишь покорно повторял: «Да, сэр!», а на последнюю просьбу откликнулся с радостным энтузиазмом: «Да, сэр, компания полностью берет на себя оплату первого класса билета туда и обратно для господина консула, который вылетает в Ратаул по столь печальному поводу».
Завершив этот необходимый для дела разговор, Антонов позвонил домой и, услышав сонный голос Ольги, сказал:
— Приготовь, пожалуйста, мой чемодан. Рубашки, несессер и все нужное. Сегодня в пять вечера я улетаю в Ратаул.
— В Ратаул? — удивилась она. — Туда-то тебе зачем?
— Погиб Камов, — сказал он и положил трубку, не дожидаясь ее реакции.
Времени до отлета оставалось не так уж много, надо было действовать быстро и решительно. Он вызвал к себе Ермека и Малюту. Лучше было бы без Малюты, Антонов его недолюбливал, но обойтись без завхоза в этом случае нельзя.
Они отправились в гостиницу, где жил Камов.
Случай со змеей изрядно напугал администрацию «Тропиканы». Должно быть, пошерстила администрацию отеля и дагосская госбезопасность. Поэтому внезапный визит трех сотрудников советского посольства взбудоражил директора, сонного рыхлого человечка, работавшего здесь с давних времен. Услышав о гибели Камова, он на мгновение окаменел, в ужасе выкатил глаза, и Антонову показалось, что его черная физиономия побелела.
