— Садитесь! Хотите чаю?

Подошел к дверному проему, отогнул брезентовый полог, заменяющий дверь, и что-то властно крикнул на улицу своей покорной, жене, которая терпеливо ждала за порогом, когда уйдет белый.

— Сейчас Сула приготовит чай! — пояснил он. — Крепкий чай из наших трав. После такого купания не помешает.

Он впервые изобразил на лице подобие улыбки:

— Вы сейчас даже не белый человек, а синий человек. Замерзли?

— Вроде бы… — пробормотал Антонов, чувствуя внутри мелкую мучительную дрожь.

Хозяин снова уселся на топчан:

— Кто вы — француз?

— Советский.

Беко бросил быстрый оценивающий взгляд на Антонова, словно хотел убедиться, что слова гостя соответствуют его облику. Некоторое время молчал, по-прежнему пощипывая подбородок.

— Что-нибудь знаете о вашей «Арктике»? С рыбой идет? Или как?

— С рыбой. Много рыбы взяли.

Беко задумчиво кивнул:

— Значит, на Каримской банке тралили. Туда мы не ходим — далеко. А рыбы там пока еще хватает.

Неслышно вошла Сула, молча поставила на стол перед Антоновым чашку с дымящейся коричневой жидкостью и тут же исчезла, как тень. Но вместо нее из-за полога показалась чья-то курчавая голова, за ней другая, третья… Входили молча, садились, кому не хватало места, устраивались прямо на полу. Вскоре в хижине стало тесно. Антонов изумился: собрание, что ли, у них здесь назначено?

Поблескивали белки глаз, лоснились черные лица и плечи. От полуобнаженных тел пахло рыбой, соляркой и потом.

Поглядывая на неожиданных гостей, хозяин морщил лицо, посмеивался про себя. Потом что-то спросил пришедших на языке даго и тут же по-французски объяснил Антонову:

— Узнали, что вы русский. Вопросы у них есть.

— Пожалуйста! — Антонов был изумлен: как же они узнали, откуда он? Не подслушивали же за дверью! Он ведь только Беко и сказал.

Вопросы задавали не гости, а сам хозяин:

— Раз вы русский, объясните-ка, почему в наши воды вы прислали свою «Арктику». Я вот слушал по радио, будто рыба пойдет нам, асибийцам. А русским-то какая выгода? Денег за рыбу много не выручишь, если ее будут продавать действительно по ценам, доступным для простого люда, как утверждали по радио. Так ведь обещали? Верно я говорю?

— Верно! — подтвердил Антонов.

— А раз верно, объясните, в чем ваш бизнес? — Он ткнул пальцем с желтым скрюченным ногтем в сторону висящего на стене календаря. — Вот у них бизнес прямой. Во-первых, они берут рыбу только хороших сортов, немного, но высокого качества и продают ее торговым фирмам сразу пяти африканских стран. Во-вторых, даже за сорную рыбу они дерут втридорога. А вам-то зачем все это? Вы что, так нас любите, что готовы рыбу отдать почти задарма? Разве такое бывает?

Антонов провел взглядом по лицам рыбаков. В каждом лице было ожидание; ну что ты, русский, ответишь на вопросы Армана Беко?

Антонов отхлебнул из чашки глоток горячего горьковатого настоя, пытаясь унять непроходящую внутреннюю дрожь. Обстановочка! Пришел благодарить, а попал на собрание. И надо отвечать. Но ответить он не успел.

С топчана вскочил парень в ярко-желтой майке. У него был огромный красногубый рот, как зияющая рана на угольном лице, во всей фигуре, в развязных движениях угадывалась сила, способная на безрассудство.

— Так вот, мосье русский. Знающие люди говорили, что готовится большой обман. Сперва нам посулят райские плоды со склонов Килиманджаро, потом все это окажется скорлупкой высохшего кокосового ореха. Так бывало раньше, когда здесь нами командовали французы, англичане, испанцы, так будет и сейчас, когда появились здесь вы, русские. Большой всегда обижает маленького. Таков закон природы. Сколько бы крокодил в реке ни прикидывался бревном, крокодилом он останется…

Поощряемый кивками всех остальных, парень говорил все громче и азартнее, и временами до лица Антонова долетали брызги его слюны. Речь его была связной и выразительной. Почти каждый асибиец, даже самый простой, самый неграмотный работяга такую речь может закатить, что позавидует профессиональный оратор. На этом континенте, который сравнительно недавно узнал письменность, умение убеждать устным словом всегда было главным средством воздействия ведущих на ведомых. А этот красногубый наверняка окончил хотя бы начальную школу, французский его вполне терпимый. И явные способности оратора. Попробуй с ним состязаться!

Антонов не заметил, как в хижине оказался еще один человек, которому сразу же уступили место. Было ясно, что он не из здешней деревушки, не рыбак, не из тех, кто привык к тяжелому физическому труду. Одет не так, как рыбаки — снежной белизны рубашка, дакроновые кремового цвета тщательно отглаженные брюки, на ногах бабуши, африканские туфли без задников и каблуков, сработанные из хорошей кожи, наверняка на заказ. Человек терпеливо вслушивался в разговор, улыбался репликам, но улыбка у него была осторожной, хорошо контролируемой.

Улучив подходящий момент, вступил в разговор, но сначала представился:

— Фиосси! Коджо Фиосси, — даже на мгновение приподнялся с табуретки в легком поклоне, взглянул честными глазами в лицо Антонову и сказал: — Я все-таки убежден, что у вашей рыболовной фирмы есть свой расчет. Не может быть бизнеса без расчета, без выгоды. Такого не бывает!

«Такого не бывает!» В этом они все убеждены. Как им растолковать? Как убедить, что бывает и  т а к о е! Как им втолковать, что действительно нет для нас выгоды. Никакой! «Арктику» прислали сюда не потому, что такие «Арктики» у нас лишние. Но если к нам обращаются за помощью те, кто в ней особенно нуждается, — как отказать?

Вспомнился Кузовкин, его настойчивые призывы к Москве: надо Асибии помочь, иначе не устоит перед Западом! В Москве подобные просьбы порой воспринимают не с таким уж восторгом — помочь, конечно, надо, поможем, но стоит, например, обратиться в Минрыбхоз, как там застонут: сами зашиваемся, братцы, судов не хватает, плавсостава хронический недобор, план в этом бассейне под угрозой, а вы требуете, чтобы мы отдали на долгое время первоклассное судно с экипажем и взамен ничего не получили. Побойтесь бога! Все понимаем, но не можем! И все-таки в конце концов судно дают. Политика! В прошлом году во время отпуска посол сам ходил в Минрыбхоз — уговаривать, убеждать, на него там смотрели как на вымогателя, но все-таки «Арктику» он «выбил». Со вздохами и причитаниями, но отдали! Разве им, сидящим в хижине, объяснишь все эти сложности? Да и поймут ли?

— Скажу вам одно, товарищи, — Антонов оглядел сидящих вокруг него, — скажу одно, что делаем мы это действительно без всякой задней мысли, а только потому, что хотим вам помочь. Приходите в порт, когда прибудет «Арктика», — сами убедитесь…

Вдруг в хижину решительным шагом вошел еще один человек, по виду тоже рыбак, такой же корявый и неуклюжий, как и все здесь. Вслед за ним из-за полога двери выглянула знакомая Антонову ушастая голова Коффи. Губы мальчика были скривлены плаксивой гримасой, в блестящих глазах стыла беспредельная печаль.

Человек решительно шагнул к Антонову, выкинул вперед руку, разжал кулак.

— Вот ваши часы! — сказал он мрачно. — Не нужны нам такие подарки! Тем более мальчишке!

Антонов растерялся:

— Но если бы не он… Я… в благодарность…

Рыбак упрямо мотнул головой:

— Не нужно!

Хозяин хижины, поймав вопросительный взгляд Антонова, подтверждающе кивнул:

— Ампа прав. Нам здесь, на берегу, немало доводится вытаскивать разной публики из воды. Особенно белых. Белые любят тонуть. Но за это мы денег не берем. У нас другая работа — мы ловим рыбу.

Фиосси, который сидел недалеко от Антонова, взял часы со стола, повертел под своим цепким, оценивающим взглядом и объявил:

— «Сейка». Предпоследняя модель. Рыночная цена в Дагосе — двести долларов.

Он обвел взглядом поочередно рыбака, вернувшего часы, Беко, Антонова:

— Вот вы говорите, что помощь ваша от души. У нас нет оснований вам не верить, мосье. Мы убеждены, говорили вы, мосье, правду. И ваши суда будут снабжать Асибию рыбой безо всякой корысти. И рыбы в Асибии будет вдоволь… Пусть так!