Я не ела, не пила, не жила ещё очень долго.

Да, прошло много времени, но все равно будет больно, если так было только для меня.

До сих пор не понимаю, как я выжила тогда! Наверное, только эта призрачная надежда на встречу и удерживала меня в сознании. Но, я слишком долго жила на грани, так не могло продолжаться бесконечно.

Я жила у той черты, когда нужно было уже сделать куда-то шаг - и однажды я шагнула обратно, в нормальную человеческую жизнь. Заставила себя забыть. Убедила, что все произошедшее случайность, а не судьба.

И время притупило мою истерику, время сделало меня другой.

Тогда почему я так ненавижу его сейчас за равнодушие?! Имею ли я право на это, ведь я ничем не лучше его...

Оставшиеся пару дней пролетают для нас незаметно.

Я не звонила Алексу ни разу - отчасти из-за того, что не было нужды, отчасти из-за своей жгучей обиды от его последнего бегства из этой квартиры.

Он просто взял и ушёл, оставив меня с тем раздраем в душе, который был у растерявшейся когда-то семнадцатилетней девчонки, убитой своим горем, раздавленной обстоятельствами.

Он ушёл и оставил меня наедине с ней, и все во мне всколыхнулось старой болью, зажившей раной, от которой, казалось, остались только одни рубцы - почему же тогда сейчас они продолжают кровоточить?

В то далекое время его не было со мной рядом, но что помешало нам договорить сейчас? Слишком жестоко.

Алекс заверил нас, что по тому стремному телефону он на связи круглосуточно. Оставил также номер мобильного Уильяма, для экстренной связи. Я страшно устала жить во всех этих детективных заморочках, и чувствую себя древней старухой, которая мечтает лишь о покое!

Мы ждали этого звонка в дверь. И вот - он раздаётся, ровно в полдень. Так кто же за той дверью, враг или друг?

Киев, Украина

- Парни, выше! - небольшой группкой молодых людей в приемной ректора руководит невысокий мужчина в сером рабочем халате. Они сосредоточенно поднимают и двигают огромную, во всю стену, картину со схематическим изображением университета, с его эмблемой, - вот так, правее…

Рядом с ним, задрав голову вверх, стоит приземистый полноватый человечек неопределённого возраста, тоже в рабочем халате.

- Верунчик, когда шефа ждём? - весело спрашивает он у секретарши. Она равнодушно отвечает, не отрывая взгляда от монитора на своем столе:

- Раньше обеда не ждём.

В одном ухе у нее наушник, в руках - чашка кофе. В целом, атмосфера в приёмной расслабленная.

- Гришаня, студентов дрессируешь? - не унимается человечек, которому, очевидно, особо делать нечего.

- Да вот картину надо повесить, - нехотя отвечает тот.

- Пойдем пить чай к завхозу?

- Давай. Погоди, Михалыч, - Гриша достаёт из кармана зазвонивший телефон, - але. Здрасьте, Владимир Ипполитович… нет, не был ещё, занят! Схожу…

Поговорив ещё с минуту, кладёт трубку, ворчит:

- Старый черт.

- Что там за черти тебе названивают? – усмехаясь, интересуется человечек.

- Да свекр! Задания раздаёт, проверяет. Мало у меня своих начальников.. придётся не чаи с тобой гонять, а смотаться кое-куда.

- Куда это?

- Михалыч, ну хоть ты не тереби! Свои дела есть или озадачить?

Уильям оказывается приятным, хорошо одетым молодым человеком и как-то сразу располагает к себе.

Мы быстро собираемся, и я удаляюсь на минутку в кабинет, чтобы позвонить. Папа не берет трубку, но это не беда - даже в самом крайнем случае взять такси из аэропорта домой, а чемодан оставить в камере хранения для Кати не проблема.

Хотя вещей у нас немного. Выдвигаемся.

С облегчением и странной тоской я покидаю это гостеприимное жилище. В голове все время крутится некий паззл, который я никак не могу собрать. Что-то важное не даёт мне расслабиться.

Наш провожатый очень мил, он болтает с нами доброжелательно и много, но не навязывается. Уилл не нарушает никаких личных границ, не задаёт неудобных вопросов и даже в какой-то момент становится как бы незаметным.

Все идёт как по маслу, и вот - мы уже в аэропорту. Регистрация тоже проходит быстро, спокойно, вопреки всем моим мрачным опасениям. От напряжения все же слегка потряхивает.

Легкая коррекция внешности в виде париков и шляпок вызывает у нас только положительные эмоции. Уилл отпускает пару довольно остроумных шуток на эту тему, что ещё больше разряжает общую атмосферу.

Зарегистрировавшись, спускаемся в вип зал ожидания. Я осторожно осматриваюсь, однако никого или ничего подозрительного не замечаю.

Решаю повторить попытку дозвониться до папы, и на этот раз удача на моей стороне! Он отвечает сразу.

Долго, обстоятельно объясняю ему, что Катя вернется в самое ближайшее время. Донор для нее, к сожалению, пока не найден. А вот мне придётся задержаться ещё ненадолго по делам фонда, в качестве волонтёра. Они помогли нам медикаментами, и попросили меня переводить для другого русскоязычного ребёнка, донор которому нашелся. Конечно, они будут продолжать поиски для Кати...

Вру безбожно. Можно сказать, лишь бы что, но моя ложь воспринимается им на "ура". Хотя папа и волнуется, удивляется, задает уточняющие вопросы.

А стоит мне произнести, что деньги на телефоне заканчиваются, как он уже согласен свернуть разговор. Упоминание о том, что фонд оплатит мне проживание и питание на эти дни, тоже становится для него вполне понятным аргументом. Перестает, наконец, охать.

Вот и ладненько! Даю ему послушать Катю, и он уже вполне спокоен. Итак, вопрос закрыт.

Уилл, как он попросил называть его, предупреждает, что здесь нам осталось провести ещё минут сорок. Ровно до начала посадки на рейс. Садимся поудобнее и чуть-чуть расслабляемся.

Уилл приносит мне вкусный латте с корицей, и какао с зефиркой для Кати. В ответ на его любезность лезу за кошельком, но он всячески отказывается принять деньги. Спрашиваю о билетах - уклончиво отвечает, что все уже оплачено Алексом. Тайком изучаю его, не удержавшись от вопроса:

- А кто вам Алекс, если не секрет?

- Сослуживец, - слышу вежливый ответ.

Это вполне удовлетворяет меня. Неспешно попивая кофе в удобном кресле, возвращаюсь мыслями к Лале. Возникает безумный план разыскать ее. Ну а что, нет ничего невозможного!

Я помню, как мы обменивались когда-то телефонами, записывая их на полях своих английских тетрадок посреди рисунков цветочков, сердечек и затейливых вензелей. У меня сохранились такие тетради.

Я даже точно знаю, что они пылятся в большом шкафу на балконе родительской квартиры. Вряд ли Элеонора Юрьевна осмелилась выбросить мой саквояжик со старыми вещами. Папа же тем более этого не сделает - тот ещё Плюшкин, даже прохудившейся обуви никогда не выбросит.

Зачем мне это нужно?

Честно признаюсь себе, что до конца не доверяю Алексу. Не знаю, возможно, для меня что-то прояснит разговор с ней.

Я хочу знать, что именно она сказала ему, даже если не передавала ту записку. Раз уж Алекс избегает говорить об этом со мной, я попробую поговорить с другими участниками событий. Потому что для меня это очень важно.

Вдыхаю приятный аромат корицы из кофейного стаканчика. Почувствовав, что уже немного проголодалась, решаю пойти купить булочку. Лоточек с едой всего в нескольких метрах от нас. Скосив глаза на оживлённо болтающих Уилла и Катю, поднимаюсь:

- Я за булочкой. Кому-то что-то взять? Не стесняйтесь, пожалуйста.

Уилл с готовностью поднимается.

- Женя, я схожу сам, посидите.

- Ну что вы! - возражаю. Мне действительно неловко нагружать его ещё и этим, - не стоит, это рядом, я подойду вон к тому лоточку. Вы будете видеть меня отсюда. И потом, мне хотелось бы выбрать из имеющегося ассортимента.

Улыбаюсь, и он согласно кивает. Продолжает разговор с Катей, но, уходя, я чувствую, что он следит за мной взглядом.

Там придирчиво выбираю, и останавливаю свой выбор на симпатичной булочке-ракушке с вишней, усыпанной сверху сахарной пудрой. Она выглядит аппетитной настолько, что сразу поднимает мне настроение. Приветливая девушка в белом фартуке бережно заворачивает мою булочку в тонкую бумагу, пока я расплачиваюсь.