В связи с этим некоторые из епископов католикоса Мелкисета пришли к вардапету Мовсесу и со слов католикоса Мелкисета оказали ему честь пригласить в Эчмиадзин освятить миро. Но вардапет Мовсес в то время не имел еще сана епископа, поэтому он отказался, говоря: «Нет у меня епископского сана, и это не мое дело, а [дело] тех, кто имеет сан епископа». Поэтому католикос Мелкисет сказал: «Если отговаривается [тем, что у него нет] епископского сана, то я посвящу его в епископы, чтобы он больше не выдумывал отговорок, а приехал бы и освятил миро». Но Мовсес отказался от епископского сана, говоря, что он недостоин [его], а его ученики, все духовенство и прихожане настаивали на том, чтобы он согласился принять епископский сан, поэтому вардапет Мовсес согласился стать епископом.
Затем католикос Мелкисет приехал к усыпальнице святого апостола Анании, называемой пустынью и служившей обиталищем вардапету Мовсесу, и там в великий понедельник[227] посвятил его в епископы. Потом католикос, вардапет и все духовенство и миряне прибыли в Эчмиадзин и в великий четверг освятили миро, а после освящения мира поспешно отпустили людей, ибо те прибыли из многих стран. И, получив благословение святого мира и Эчмиадзина, они разъехались восвояси.
/297/ Купцы джугинские, прибыв к своим сородичам в город Исфахан, рассказали всем о великолепном обряде, совершенном вардапетом Мовсесом. А джугинцы — духовенство и миряне, — услыхав это, воспылали любовью к вардапету и страстно желали видеть его. Снарядили они мужей — известных священников и мирян — и послали к вардапету Мовсесу с приглашением приехать к ним в Исфахан. А глава джугинцев — достойный милостей Христа ходжа Назар тоже написал своему сыну, ходже Сарфразу, находившемуся в эти дни в области Атрпатакан, и [просил] оказать почести вардапету Мовсесу в Исфахане. И они приехали, взяли Мовсеса и повезли в Исфахан. Там он в соответствии с христианским учением и проповедью Евангелия утешал и ободрял их и утверждал их в вере Христовой, и не только проживающих в городе, но и всех проживающих в окрестных гаварах. Пробыв там некоторое время, очень почитаемый ими, [вардапет Мовсес] затем вернулся к себе в город Ереван.
Пока вардапет Мовсес с беззаботным и чистым сердцем жил в своем доме в Ереване, католикос Мелкисет задумал против него такие козни: пустил в ход какое-то письмо вроде тамасука, где было написано: «Я, вардапет Мовсес, должен католикосу Мелкисету сто туманов; поеду в Исфахан и, вернувшись оттуда, отдам». Письмо это отнесли в диван Амиргуна-хана и стали строго требовать [у вардапета] сто туманов. А вардапет Мовсес, так /298/ как не был должен ему, ответил, что я, мол, ему не должен, ибо я не давал этой расписки, а расписка составлена кем-то со злокозненной и коварной [целью]. И хотя вардапет Мовсес отвечал подробными объяснениями, но не было ему спасения, ибо сторона клеветников была велеречива и опытна в злых делах. Однако хан со своими вельможами и все христиане поняли, что расписка эта какая-то уловка и Мовсес невиновен, поэтому все старались спасти Мовсеса, но не могли. И судебное разбирательство по этому делу длилось два месяца. А бог-освободитель спас его таким образом.
Мелкисет и племянник его католикос Саак питали злобную ненависть к епископу Амазаспу, духовному предводителю монастыря Хавуц-Тара и города Еревана. Был он муж надменный и велеречивый и кичливостью своей устрашал сторонников Мелкисета и возвышался над ними; и сторонники Мелкисета из-за этой вражды наложили на епископа Амазаспа взыскание. И случилось так, что однажды, когда еще шло судебное разбирательство, католикос Саак предстал перед ханом в присутственном месте и сказал во всеуслышание: «Расписка твоя действительно ложная, ибо [о ней] не ведает ни дядя мой, католикос Мелкисет, ни я; но я знаю, что это козни, сплетенные епископом Амазаспом».
Тогда хан и все присутствующие там радостными возгласами возблагодарили бога [за то], что он освободил невинного из рук клеветников, и на том же собрании разорвали ту расписку, а сторонники Мелкисета, понурые и пристыженные, удалились восвояси.
Прошло после этого немного времени, /299/ пришел указ великого государя шаха Аббаса к Амиргуна-хану относительно вардапета Мовсеса, где было написано: «Амиргуна-хан, уведоми проживающего при тебе в твоем городе вардапета, по имени Мовсес, и поскорее пошли его ко мне, чтобы он приехал и нашел меня, где бы я ни был».
И причиной этого требования была огбеленная свеча[228]: вардапет Мовсес, во время пребывания в Иерусалиме, изучил искусство отбеливания воска, а теперь сам ежегодно отбеливал и жег в церкви во время литургии и всех церковных богослужений отбеленные свечи, так что праздники господа и прославленных святых он отмечал очень торжественно и с большой радостью белыми и яркими свечами, как написано в истории святого Иоанна Одзенеци[229].
По обычаю, принятому у царей [персидских], собирать юношей и девушек из всех стран царь шах Аббас послал одного из своих нахараров по имени Байиндур-бек, а с ним и евнуха в область Атрпатакан собирать юношей и девушек для царя. И они добрались до города Еревана. И однажды Байиндур-бек и Амиргуна-хан, гуляя вместе, пришли к пустыни, где проживал вардапет Мовсес. Тогда вардапет Мовсес принес те белые свечи и бил челом: семь свечей он [подарил] Байиндур-беку и семь свечей Амиргуна-хану. А Байиндур-бек, видя чрезвычайно яркую, лучезарную и /300/ сияющую белизну свечи, очень удивился и любезно сказал: «Я это сохраню, отвезу и стану бить челом шаху». Амиргуна-хан, как только услышал это, сказал: «Раз ты так сказал, то мою долю тоже сложи с твоей, чтобы и ее вместе с твоей [долей] преподнести государю».
А вардапет Мовсес, [слыша] речи и видя поступки вельмож, сказал: «Раз вы так поступили, то мы принесем и прибавим к ним еще семь свечей, и все это преподнесите государю». По окончании дел своих Байиндур-бек отправился к царю и вместе со множеством разных даров преподнес царю и белые свечи. Увидев свечи, царь взял их в руки, рассматривал, разглядывал и спрашивал, мол, откуда, и Байиндур-бек сказал откуда. Вот поэтому царь написал грамоту Амиргуна-хану, чтобы тот послал вардапета Мовсеса к нему, и Амиргуна-хан без всякого промедления послал вардапета Мовсеса к шаху.
Вардапет Мовсес собрался и выехал из Еревана в город Багдад, ибо царь шах Аббас находился там, так как хотел отобрать у османов обратно этот город, и спустя немного дней взял его[230]; но пока еще он не взял Багдада и, осадив его, воевал; туда и явился к царю вардапет Мовсес. Было это в 1075 году нашего летосчисления (1626). Царь расспросил о белизне свечей, а вардапет, стоя перед [ним], давал соответствующие ответы.
Затем шах написал указ, дал вардапету Мовсесу и отправил его в город Исфахан /301/ к Лала-беку, назначенному царем градоначальником Исфахана, чтобы тот дал вардапету Мовсесу сто литров воска, трех человек из царских слуг и позаботился о всех их расходах. И чтобы, какой бы из виноградников ни понравился вардапету Мовсесу, обязательно дали ему, дабы он там отбеливал воск и обучал слуг и [потом] повез [отбеленный воск] царю, где бы тот ни находился.
Взяв царский указ, вардапет Мовсес поехал в Исфахан, показал [его] Лала-беку, и тот исполнил все повеления государя, дав Мовсесу воск и трех слуг, имена которых были: Фарух, Карчиха и Бегзад, и сад, который называется садом Тилим-хана. Мовсес проработал там восемь месяцев, отбелил воск и обучил слуг и затем, взяв отбеленный воск и слуг, отправился в город Фахрабад, где находился шах, ибо [к этому времени] он захватил город Багдад и вернулся в Фахрабад, с тем чтобы перезимовать там. Поэтому Мовсес отправился туда.
В это время там находился великий и достославный вельможа джугинец ходжа Назар, который очень дружил с Мовсесом и был в большом почете у царя шаха Аббаса. Через него вардапет Мовсес преподнес отбеленные свечи царю и [передал ему] обученных слуг; при виде свечей государь очень обрадовался и, взяв [их] в руки, стал прохаживаться и вскоре отпустил вардапета, [сказав ему] много подбадривающих слов.
