В 1107 (1658) году владетель Каракал-хана великий эристав, по имени Зал[771], отправился ко двору шаха в Исфахан и благодаря помощи шахского эхтимал-довлата не был убит, а живым возвратился к себе на родину. В 1109 (1660) году, 1 марта, умер царь Пашиачуха Александр[772], вместо него воцарился сын его, по имени Баграт. В том же году этого Баграта, севшего вместо отца своего Александра на престол, его мачеха ослепила на оба глаза, ибо между ними возникло соперничество; и еще князья их стали неединодушны, страна разорилась, и царство пресеклось. И опять в том же году, 1 апреля, в пятое воскресенье Великого поста, случилось следующее: была очень холодная, суровая зима, и море Гегамское замерзло. Жители острова Севан, расположенного в [этом] море, по поверхности льда ходили туда и обратно, настолько /648/ крепок был лед; а когда лед был разрыхлен настолько, что не мог удержать человека, решили его раздробить, чтобы, пробив дорогу, выходить из моря. С этой целью настоятель монастыря острова — вардапет по имени Барсег вместе с одним иноком, одним диаконом и тремя мирянами, сев в лодки, начали рубить лед. Рубя, они дошли до середины моря; тогда начал дуть сильный ветер, и они хотели вернуться обратно на остров, но ветер мешал им. Волны же приносили куски льда, забрасывали его на лодки, и лодки, отяжелев таким образом, попали под лед и погрузились в море — вардапет, инок и один мирянин [утонули], а диакон и другой мирянин[773] милостью Божьей спаслись от гибели. В том же году, 30 апреля, в понедельник, молния ударила и убила лошадь, что мы видели собственными глазами. Опять в том же году, 21 июля, в субботний день, пламя объяло великий город Стамбул, и в течение шестидесяти шести часов [город] ярко пылал во многих местах. И опять в том же году персидский царь шах Аббас второй приказал переселить 1500 домов турок из магометанского племени в Кахетию, чтобы они жили там[774]. В 1110 (1661) году обитающие в кавказских городах грузинские племена, коих называют Туш и Пшав, пришли ночью и предали мечу эти 1500 домов турок, начиная со старцев и кончая грудными младенцами. В том же году шах лишил власти эхтимал-довлата за то, что он отпустил эристава (Зала), так как было сказано в присутствии ханов, а также и шаха, что грузины вырезали 1500 домов турок по наущению эристава. И опять в том же году племянники этого эристава отрубили ему голову /649/ и отвезли ее к стопам шаха — это было сделано по наущению тифлисского хана Шахнаваза[775], грузина по происхождению, [сделавшего это], чтобы показать свою преданность шаху. Опять в том же году владетель Кахетии, царь Теймураз, выехав из Грузии, направился к шаху Аббасу второму в Исфахан, [чтобы доказать свою] покорность ему[776]. Сперва, как принято у коварного племени персидского, приняли его любезно и почтительно, но потом из-за веры и религии Христовой шах по наговору князей вероломно обманул его, прогнал прочь от себя и сослал в область Фахрабадскую, в город Астарабад. Там и умер он; многие говорили, будто по воле шаха его там отравили и умертвили.

Теймураз поехал в Исфахан в 1110 (1661) году, а в 1112 (1663) году умертвили его; более того, избранных из людей, близких к Теймуразу, тоже убили. Тело Теймураза по приказу шаха повезли к нему на родину, в Кахетию, к внуку его Теймуразу[777]. В 1114 (1665) году, в декабре месяце, после полуночи, утром рано, на небе между востоком и югом показалась звезда с опахалом[778]; когда она поднималась, опахало ее было вытянуто к западу; поднималась она все быстрее и быстрее и двигалась с такой скоростью до вечера, пока не минула полночь, тогда она повернула опахало и вытянула его по направлению к востоку и, двигаясь в этом направлении, достигла вечерней зари и затем исчезла. И снова в том же году, в апреле месяце, опять утром, на востоке, ближе к северу, показалась звезда с косой; коса ее была вытянута на запад; поднималась она день от дня все /650/ медленнее и так достигла утренней зари и исчезла.

В 1115 (1666) году, 10 сентября, скончался царь персидский шах Аббас второй, [его царствование] было большим благом, ибо окружавшие его враги добровольно изъявляли любовь и покорность ему; кроме того, он проявлял благосклонную заботу о народе армянском. После него царствовал сын его, которого нарекли шахом Сефи по имени деда его, почему мы и называем его шахом Сефи вторым. После того как шах Сефи сел на престол, жившие вокруг вражеские племена объединились и стали совершать набеги на страну его. Сам [шах] постоянно болел и был хвор телом, поэтому гадающие на песке и другие волхвы, поворожив, сказали, что имя шах Сефи, которым его нарекли, несчастливое; не были счастливыми также день и час, когда посадили его на царский трон. Поэтому переименовали его и нарекли шахом Сулейманом и, поворожив, назначили счастливый день и снова посадили его на царский трон. И ныне он здоров и благополучен, называют и везде пишут имя его — шах Сулейман[779]

Благословение, благодарение и славословие господу моему и спасителю Иисусу Христу, который дал мне, недостойному, слабому и ничтожному служителю слова, по имени Аракел, в конце века моего, на склоне лет, [возможность] заново ожить и вновь изложить и продвинуть вперед эту книгу, названную «Книгой историй», а также довести ее до завершения, что и было исполнено.

Посему, пав ниц, со слезной мольбой взываю к Нему и говорю: «Благодарю Тебя, Христос, бог мой, благословляю Тебя и святую родительницу Твою, светозарный храм и обиталище Твое Святой Эчмиадзин. господь мой и бог мой Иисус Христос, все дарованные блага — Твои и твоих ближних; Ты есть Слово и дарующий слово, [Ты есть] Письмо, и Пишущий, и все Снаряжение для письма. Будь вместе с Отцом Твоим — Создателем и /667/ Духом-украшателем благословен во веки веков всеми тварями. Аминь.

Теперь прерву речь свою и расскажу о достойных уважения и величавых людях и философах, пресытившихся искусством философии, о святых, украшенных действенными добродетелями, и да будет известно [о них] единоверцам по рождению в святой купели во Христе. И еще с великой мольбой прошу не презирать и не обвинять меня за то, что предпринял я [дело], превышающее мои возможности. Как будто надменно и дерзко, уповая на храбрость свою, предприняли мы это дело, искони превышающее возможности наши. Кроме того, повеление трижды блаженного и увенчанного Христом патриарха и воспреемника Святого Эчмиадзинского Престола владыки Филиппоса, католикоса всех армян, вынудило нас [приняться за труд сей], ибо сам многомудрый патриарх владыка Филиппос и все мудрые, добродетельные и престарелые мужи, жившие до него и при нем и видевшие все эти события и происшествия, о которых рассказано в сей «Книге историй», а именно: разорение страны армян, пленение и истребление христиан, а также оскудение и ослабление церковного порядка, утрату славы и разорение высокого и христообитаемого Престола Святого Эчмиадзина, а также и восстановление их и другие исторические события, записанные в этом повествовании, — все, что эти люди с большим вожделением и бессмертной мечтой хотели увековечить в памятных записях к сведению следующих поколений, живущих в этом веке, а также тех, что [будут жить] в грядущие годы, — они без конца просили и умоляли католикоса Филиппоса /668/ приказать кому-либо выполнить эту задачу: написать историю. Сам католикос Филиппос тоже проявлял очень большую заботу об этом деле, почему и заставлял то одного, то другого, то третьего взяться за это дело. Многих из своих учеников он уговаривал, надеясь, что кто-нибудь согласится исполнить [его просьбу]. А те, будучи сведущими, знали, как велики трудности, связанные с этим, и не взяли на себя мучений, отстранились и избежали [их]. Поэтому мне, недостойному и презреннейшему служителю слова, по прозванию Аракел, уроженцу города Тавриза, обучавшемуся у этого католикоса владыки Филиппоса, из братии светозарного престола святого Эчмиадзина, здесь же вскормленному и обученному, сюда же приехавшему на старости лет (надеюсь также, что буду погребен в землю под его сенью, дабы быть приобщенным к священнодействию, отправляемому там), — мне, несчастному и презренному, в последнюю очередь был [объявлен] грозный приказ патриарха. И я, несчастный, угодил в тенета этого дела, вырывался, подобно слабому животному, попавшему в силки и тенета и не могущему вырваться из них. Вот столько относительно сих причин.