Епископ Шмавон продержал ту [частицу] мощей при себе до сего времени, когда идет /525/ 1103 год армянского летосчисления (1654). В это же время великий вардапет Иакоб, который тоже был джугинцем, восстанавливал с неисчислимыми расходами и великим трудом тот самый монастырь святого первомученика Степаноса: он заложил церковь из тесаного камня с основания до верхушки, взялся за дело и обновил все с самого основания — и ограду, и остальные строения внутри [ограды]. А епископ Шмавон, придя к великому вардапету Иакобу, рассказал ему о мощах и сказал: желаю-де сделать крест в память о себе и положить туда те мощи. Вардапет разъяснил епископу, что нет такого предписания в канонах, чтобы мощи святых заключать в крест, а [надо класть их] в какой-либо ларец. Поэтому сделали для мощей ларец серебряный в форме кирпича, позолотили его, вставили драгоценные камни и положили туда мощи святого Иоанна Предтечи. И на ящике написали коротко о всех этих событиях и происшествиях и поместили его в том монастыре святого Первомученика вместе с другими, собранными отовсюду святынями, находящимися там и являющимися заступниками всех христиан, паче всего же стражами и гордостью страны армян, врачующими всевозможные раны всех обращающихся к ним угнетенных, коими прославляется имя господа нашего Иисуса Христа благословенного во веки веков. Аминь.

Блаженный мученик Николайос был [уроженцем] города Тигранакерта, который нынче называют Амидом; родился и был вскормлен в том же городе. [Это был] стройный мальчик, лет пятнадцати, приятной наружности, сын христиан и по происхождению армянин.

Однажды, в то время когда Николайос по всегдашнему обычаю своему бродил по рынку, один человек, магометанин по вере, которого звали Махметом, подойдя к Николайосу, начал гладить рукою лицо его, обнимать, [объятый] порочным вожделением, постоянно проявляющимся и ставшим обычным у магометан. Николайос же, сильно разгневавшись, в замешательстве отгонял его прочь. Был там еще один магометанин, которого тоже звали Махметом; этот Махмет, который только что баловался с Николайосом, сказал ему о том Махмете, мол: «Почему это ты с тем Махметом предаешься любви и совокуплению, а со мной нет?» А Николайос сказал: «Вот с твоей матерью и его я это сделаю». И тотчас же этот Махмет сказал людям, [стоявшим] поблизости, и лавочникам: «Ради /527/ бога, будьте свидетелями, ибо вы своими ушами слышали, что он богохульствует над книгою законов наших и пророком Магометом». Собралось там вокруг них множество магометан, подобных бешеным псам; они схватили Николайоса и повели его к судье в суд; некоторые из них став обвинителями, другие свидетелями, а иные мстителями, приговорили Николайоса к смерти.

Судья спросил Николайоса, действительно ли он богохульствовал над пророком Магометом, Николайос ответил: «Я не богохульствовал, я ничего не сказал о пророке Магомете; а человек этот с порочным вожделением обнимал меня на людях и срамил меня, поэтому я и выругал его мать». А тот Махмет, который баловался с Николайосом, выступил в качестве истца [и сказал], что он обругал пророка Магомета. А потом сказал: «Вот у меня двое свидетелей». И, приведя тех мужчин, представил их судье (одного из них звали бахкал Аллахверди, а другого — халвачи Сеид), и они, представ перед судьей, поклялись, мол, мы слышали, как он обругал Магомета. Судья сказал Николайосу: «Раз столько магометан собралось вокруг тебя и так осуждают тебя, я знаю, тебя не оставят в живых, а убьют, поэтому послушайся моих слов и стань мусульманином, дабы избежать смерти». Но Николайос не согласился принять веру Магомета. Судья много раз говорил ему: «Дам тебе много сокровищ и драгоценных вещей, красивую жену, если примешь веру Магомета». А Николайос [отвечал]: «Я /528/ не оставлю светлую веру свою, а если вы меня без вины убьете — дело ваше». Магометане, выступавшие истцами, вынудили судью вынести сиджил о смерти Николайоса, чтобы убить его, и судья вынес сиджил.

А магометане, подобно злобным зверям жаждущие крови христианской, взяли сиджил и Николайоса, повели к паше, которого звали Мустафа-паша, сообщили ему все, сильно оклеветав [Николайоса]. И сказал паша Николайосу: «Послушайся слов моих и обратись в светлую веру Магомета, которая, как ты видишь, осветила весь мир, а я назначу тебя своим постоянным прислужником, буду обращаться с тобой как с сыном, дам тебе много сокровищ и драгоценного имущества, красавицу жену, какую пожелаешь из княжеских дочерей, государственную власть и много иных благ». Николайос ответил: «Из всех этих благ мне ничего не нужно, если же ты мне добра желаешь, разреши мне жить в моей вере, а если без вины осудите и убьете меня — дело ваше». Паша неоднократно говорил: «Я дам тебе славу и почет, если ты обратишься из своей веры в веру Магомета», но Николайос не обратился. Магометане со всех сторон настоятельно требовали у паши издания приказа и приговора об убийстве Николайоса; и когда паша понял, что Николайос не обратится [в магометанство], издал приговор и приказ убить его.

Тогда собрались над ним толпы палачей /529/ и, раздев его, скрутив руки за спину, повели с непокрытой головой и босого кружить по всему городу, а перед ним, громко крича, шел глашатай. Привели его в центр большого майдана, туда, где на камне, установленном там, ломают приговоренным к смерти ноги и руки. И там палачи сказали [ему] несколько раз: «Отвратись от своей веры и прими веру Магомета, не упорствуй, ибо вот сейчас мы перебьем тебе руки и ноги». Так говорили и другие магометане, но Николайос уже никого не слушал. В этот миг один из иереев города, некий священник по имени Мартирос, положив святые дары в финик, принес и дал Николайосу, который взял и вкусил. А палачи, увидев, возмутились и начали спрашивать, что дал иерей Николайосу; иерей быстро скрылся, убежал оттуда и спасся. Палачи неоднократно предлагали Николайосу принять веру Магометову и спастись от смерти. Когда же он не обратился, сказали Николайосу: «Раз ты не слушаешь нас и не соглашаешься принять веру Магомета, тогда протяни руки свои на камне, чтобы мы их перебили». И блаженный Николайос сам протянул обе руки на камне, а палачи ударили секирой и рассекли мышцы обеих рук; затем потребовали, и он протянул ноги, и палачи раздробили берцовые кости обеих ног. И Николайос лежал так на позорном лобном месте[427] с перебитыми конечностями в течение того дня, а на второй день христиане пошли к паше и к судье и попросили разрешения взять его /530/ оттуда и унести домой. Приказ был дан, и христиане пришли, подняли его и унесли к себе домой. Николайос, после того как ему перебили ноги и руки, остался жить дня три, а затем отдал богу святую душу свою, подобную благовонному ладану.

И в ту ночь господь Христос прославил его небесным светом, снизошедшим на него, что воочию увидели все христиане, собравшиеся там, возрадовались великой радостью и с ликованием прославили бога. Да и сам святой Николайос, пока был жив, рассказал: «В тот час, когда сломали мне руки и ноги, я увидел, как засиял яркий свет и, снизойдя с небес, проник ко мне в рот». Назавтра после смерти святого собралось там множество христиан и, подняв мученика Христова, с псалмами и благословением отнесли его к могиле на армянском кладбище и там упокоили в могиле в ряду святых мучеников. Нынче хворые и больные идут на святую могилу его и обретают здоровье от всех недугов молитвами святого мученика Николайоса и милостью Христа, бога нашего, которому вечная слава, аминь. Имело место мученичество святого Николайоса в 1091 году армянского летосчисления (1642), 15 апреля, во [время] царствования над османским племенем султана Ибрагима, восседавшего в великом городе Стамбуле, и во [время] патриаршества славного патриарха владыки Филиппоса на высоком Престоле святого Эчмиадзина.