Я видела, как он спрашивал и ждал моего решения.

Я согласна.

Черт.

Твою мать.

Слезы перемешивались со слезами и стекали по подбородку вниз, пока я оседала на грязный черный снег в своем бесконечном беззвучном крике.

Я согласилась. Сама. Я попросила его обернуть меня.

Давай это сделаем.

Я попросила его перестать быть человеком.

Сама.

Стоило рассказать Вагнеру. Пожалуй это была единственная мысль, что позволила мне в своем уме добраться до гостиничного номера. Ощущая, как мороз покусывает влажные щеки, я шла уверенно и высоко подняв голову.

Утешений было мало.

Но все же.

Я выбрала свою судьбу себе сама.

Я слишком много лет думала, что все то, что произошло со мной — роковая случайность. Попалась под руку, обманули, пала жертвой на алтарь извращенных вампирских ценностей.

Но нет.

Да, Самсон ублюдок и манипулятор. Да, он был чудовищем, с которым лучше никому и никогда не оставаться один на один, но… Он дал мне выбор.

Он даже не пытался мне внушить, хотя даже сыворотка не была при определенных условиях для него препятствиям. Он был слишком мощным для такой банальности. Он спросил и я очень ясно ответила.

Я хотела перестать быть игрушкой в руках ПМВ. А Самсон хотел получить… что-то. И пусть это было не полноценное соглашение, в котором предупреждают, что прежде чем все произойдет, вам придется испытать муки ада — я пошла на это добровольно. В конце концов именно я столько лет изучала вампирскую суть — нужно было уточнять.

Конечно, я не оправдывала Самсона — для него возникла по каким-то параметрам идеальная ситуация и он использовал ее для достижения своих целей.

Но сегодня случилось нечто важное.

Ответственность за мою жизнь, что я с таким удовольствием все последние годы перекидывала кому угодно, вдруг оказалась в моих руках.

И теперь мне ужасно не хотелось ее отдавать.

Может быть поэтому, когда я зашла в номер, подозрительный незнакомый запах заставил меня напрячься всем телом.

В номере был кто-то третий.

Он пах как-то… странно.

Апельсин, корица и знакомое красное вино. Я бы даже сказала, что к привычному холодному можжевельнику резко примешали хороший теплый рождественский глинтвейн. Это было так внезапно, что я замерла, пытаясь понять, как поступить.

С одной стороны, кровью и разложением в номере не пахло. Вернее не больше обычного. А значит Вагнер прямо сейчас был в том же состоянии, в котором я его оставила.

С другой стороны, это совершенно не гарантировало того, что мой уже давно знакомый вампир прямо сейчас не лежал с представленным к горлу крестом в ожидании, когда-же появлюсь я.

Аромат чабреца окончательно сбил меня с толку.

— Сим, все в порядке, — хриплый голос Вагнера заставил меня вздрогнуть, чуть не уронив на пол предусмотрительно вынутый мной из ящика ПМ, — у нас гости. Это друг.

И с каких это пор у меня появились друзья среди вампиров? Я проверила обойму и на всякий случай сняла ПМ с предохранителя. Друзья друзьями, а хорошая серебряная пуля — все же понадежнее будет.

Вампиры, которые передвигаются днем, летом были огромным удивлением. Но зимой, в Москве или в Питере, когда небо полностью закрыто серыми тучами, а лицо пряталось практически полностью под шерстяными одеяниями, были сущностью вполне обыкновенной. Еще во времена службы я ненавидела зимний период — самое то для кормлений. Люди без определенного места жительства собираются в теплых, уютных, безлюдных местах под изрядной порцией алкоголя. На таких вот “дачах” вычислить прикормившего вампиры можно было только по весне, когда товарищи резко начинали замечать, что их друзья уже разлагаются.

Но сегодняшний гость Вагнера явно был не из числа любителей падали.

Он явно сидел в том, в чем пришел.

Длинное пальто, черное, было распахнуло и спадало вниз, касаясь пола. Черная трость с серебряным набалдашником в виде головы кобры с глазами-изумрудами, элегантно держалась в его кисти, словно оглядывая присутствующих. Весь он был настолько нарочито расслаблен, что я напряглась еще больше не понимая, почему этот брюнет с греческими чертами лица так вольготно себя ведет в присутствии того, кого даже называть кроме как Всемилостивейший государь карается смертной казнью.

Гость же удивил снова.

Сделав глоток из чашки, что прямо таки воняла чабрецом, от лишь слегка поклонился в мою сторону, не сводя взгляда с Вагнера.

— Димитрий, — я на секунду зависла, не понимая, к кому он обращается, — Иоанович, — слегка улыбнулся гость, но по нему было заметно, что добавлял отчество он явно из-за дани традициям, — не представите-с меня даме?

— Вы, — начала было я, но тут же была чуть ли не перепечатана к месту многозначительным взглядом Вагнера, — Всемилостивейший государь, прошу простить мне мою дерзость…

Гость засмеялся, а я застыла не понимая, как должна реагировать. Если честно, выражение лица Вагнера нисколько не помогало — он словно был в том же недоумении, что и я.

С одной лишь разницей. Я и правда недоумевала. А он играл роль, которая явно была отрепетирована веками.

Гость же продолжал заливаться. От смеха его благородное лицо покраснело, а сам он то и дело хватался за шею со вздохами “ой, не могу”.

— Сима, это Константин, — поморщился Вагнер, явно уставший ждать, когда утрет слезы, выступившие от якобы удавшейся шутки, гость, — он — мой единственный оставшийся в живых родственник.

— Эм, — я кашлянула, пытаясь найти подсказку хотя бы где-то вокруг, но безуспешно, — я не припомню…

— О, дорогая, это ничего страшного, — Константин вновь подхватил чашку и, похоже, осушил ее один бокалом, — я всего лишь родной дядя его прабабки по отцу, — я захлопала глазами, а Константин пояснил, как для особо одаренных, — Ивану Васильевичу, царствие ему все мы знаем какое.

— Последний правитель Византии, — пробормотала я, а Константин кивнул, блаженно закатив глаза, — Так вы же погибли? — вырвалось у меня, а Константин вновь рассмеялся.

— Голубушка, наш Всемилостивейший государь, да благословят все на свете его бессмертную жизнь, только в Угличе в детстве то ли сам убился, то ли зарезан был. А уж количество самозванцев, — Константин присвистнул, — на его роль и не сосчитать. А вы еще прекраснее, чем я о вас слышал. Ох, будь я хотя бы на пару сотен лет моложе…

— Константин здесь, — Вагнер ворвался в диалог явно недовольный ходом мыслей Константина, — потому что я ему доверяю.

— Вагнер, — вздохнула я, а Константин притворно приложил кончики пальцев к губам, словно был глубоко возмущен моим обращением, — я вывозила тебя чуть ли не в тайне от всего света, а ты решил, что это хорошая мысль?

— Если против нас — вампиры — то тебе явно не помешает какая-то полноценная помощь, — перебил меня Вагнер, — я что-то очень сомневаюсь, что ты сможешь противостоять восставшим против меня вампирам.

Я закусила губу и невольно обернулась на Константина.

Смятение одолело меня, но скрыть его не вышло.

Вагне и Константин переглянулись и тут же, как по команде, уставились на меня.

— Я, — кашлянув, я оперлась ладонь на дверной косяк, поддевая отошедшую краску, — может быть я и могу противостоять вампирам.

Вагнер задумчиво грыз ноготь на большом пальце, а Константин поглаживал серебристый набалдашник на трости. Прелюбопытнейшая вещь, что сразу бросилась мне в глаза. Черная, явно выполненная на заказ. Она была вся словно переплетенные ветви лозы. Набалдашник же в виде головы кобры с сияющим вместо глаз изумрудами казался на ней чем-то чужеродным. У меня промелькнула мысль, что возможно изначально эта вещь была чем-то другим до того, как ее насадили на трость.

Мой рассказ вышел очень коротким. Я даже удивилась, насколько осмелела. Чужой вампир, которому у меня не было ни малейшего повода верить, не смущал ни капли.

То ли это внушение.

То ли осознание собственных возможностей вскружило мне голову.