Хотя глядя на то, как багровел немертвый, в это легко было поверить.

— Доктор Никольский, — проскрипел теряющий терпение толстяк, откидываясь на спинку железного стула, — я повторяю вам, что ваше присутствие здесь не оправдано. Ваши диагнозы не могут применяться к нелюдям, при всем уважении. Поэтому я не могу начинать допрос в вашем присутствии.

— Тогда выставите меня, — хмыкнул Леопольд, опираясь на покрытый ржавчиной стол, — в чем дело? Я всего лишь человек, так отправьте меня подальше.

— Доктор Никольский, — сморщится толстяк, а Леопольд пододвинул к себе пустой лист бумаги, — я не могу применять силу к вам, но вы нарушаете законность и конфиденциальность дела царства вампиров.

— Но вы в этом не уверены, — складывая лист пополам, Леопольд подмигнул мне, а толстяк еле слышно застонал, толкая ногой ножку стола, — иначе меня давно здесь бы не было. Поэтому давайте начнем сначала. Я — лечащий врач Симы Андреевны уже пять лет. Так как у нее нет никаких родственников, то вся ответственность за ваши действия, что, несомненно, скажутся на тяжести течения переносимого ею заболевания, лежит на мне. Поэтому, так как известных специалистов в области психотерапии и психиатрии с вашей стороны просто не существует, я требую начинать допрос сейчас. Симе Андреевне необходим покой и время приема препаратов уже совсем скоро.

— Просто расскажите подробнее, в чем меня подозревают, и я спокойно отвечу на любые ваши вопросы, — поглаживая ржавое пятно на столешнице, в очередной раз произнесла я, — так как я уверена, что все это большое недоразумение. А доктор Никольский вас не съест.

Толстяк устало растер виски, обреченно глядя на дверь. Все его торжество испарилось без следа. Остались только раздражение и плохо скрываемая злость. Я уже не особо понимала, благодарить мне Леопольда или злиться на то, что он вмешался. Почему-то кажется, что будь я тут одна уже давно все прояснилось.

С другой стороны — я ничего понятия не имела о разрешенных “методах” допроса. А учитывая, что моими руками был благополучно уничтожен далеко не один десяток представителей их царства, последнее, чего хотелось — это оставаться с толстяком наедине.

— В конце концов вы имеете право на защиту, — толстяк поднялся со стула, победоносно улыбаясь, — у вас есть свой адвокат? Естественно, который подчиняется нашим законам? — Леопольд зажмурился, а от напряжения на его щеках заиграли желваки, — Я так и думал, что нет. Ну что же, дождемся тогда вашего представителя, положенного государством, там и начнем.

— Физическое и психическое здоровье Симы Андреевны — сквозь зубы прорычал Леопольд, а толстяк засмеялся, не скрывая своего торжества.

— Доктор Никольский, я уже говорил, — толстяк прервал Леопольда, поправля манжету помятой рубашки, — Ваши диагнозы здесь ничего не значат, так как не в вашей компетенции оценивать физическое и психическое здоровье подданного нашего царства. К моему, несомненно, огромному сожалению. Если у вас есть свои дела — я вас не задерживаю.

— Тогда мы можем начинать, — голос, способный резать металл, заставил тут же меня напрячься, до боли сжимая кулаки под столом, — я подойду в качестве правозащитника Симы Андреевны?

Детка.

От скрипа собственных зубов у меня свело челюсть. Куда делся весь воздух в комнате? Рука рванула к шее, раздирая узкий воротник водолазки. Нечем дышать. Позыв зажмуриться и забиться в угол комнаты я подавила с трудом, чуть ли не заставляя себя не отводить взгляда с толстяка. Все в порядке, Сима. Глубокий вдох. Задержать дыхание, медленный выдох. Я в безопасности. Никто не причинит мне вреда. Я в безопасности.

Здесь нет никакого Самсона, а они ничего мне не сделают.

Я должен был успеть.

От напряжения ноготь на указательном пальце хрустнул, заставляя меня зашипеть от боли. Короткая яркая вспышка на секунду подавила страх, помогая вдохнуть.

— Сима, — шепот Леопольда коснулся слуха, а его теплая рука успокаивающе сжала мое плечо, — сосредоточься, — я судорожно закивала, вцепившись в стул под собой, — тише, я рядом, ты в безопасности. Подумай о месте покоя.

Моя психологическая тюрьма. Вот как про себя я называла это место. Но все равно послушно представила перед собой покрытую снегом лесную поляну. Морозный воздух, что пощипывал щеки, и запах насыщенной ели. Хруст снега под моими ногами.

Покой. Тишина и покой.

— Всемилостивый Государь, — заблеял толстяк, нервно пряча ладони за спиной, — я…

— Ты можешь от нее отодвинуться, — прохрипел Вагнер, а я уставилась на ржавое пятно перед собой, — для своего же блага.

— Я здесь не для своего блага, — спокойно ответил Леопольд, сильнее сжимая мое плечо, — скажи, как положено твоим подданным к тебе обращаться.

— Ты не мой подданный, — усмехнулся Вагнер, а Леопольд ближе придвинулся ко мне, протягивая сложенный бумажный самолетик.

Белый. Цвет чистоты. Цвет моего спокойствия. Цвет бескрайней снежной поляны. Я сжала бумагу, снова закрывая глаза и позволяя ощутить приятный морозный воздух.

Мне пора принимать лекарства.

Голова раскалывается. Нужно открыть глаза. Темнота давит, а я больше не вижу белый. Сплошная чернота. Надо открыть глаза. Еще в горле так сушит. Почему всегда так хочется пить после того, как не мог дышать? Это же не связано.

Связано.

Черт, все, просто открой глаза и приди в себя Сима. Гребанный палец пульсирует прямо в моей голове. Смешно. Палец в голове.

Мне потребовались все остатки разума, чтобы сдержать рвущийся наружу смех. Тише, Сима.

— Я — нет. А она — да.

— Сима может говорить со мной, как ей угодно, — прошипел Вагнер, а я вздрогнула, ближе прижимаясь к Леопольду.

Это всего-лишь Вагнер. Не Самсон. Майор Вагнер, спасший мне жизнь два года назад. Вампир, на которого я могла положится.

Царь вампиров.

Этот гребанный палец царапает череп изнутри и мешает думать. Я трясу головой, в попытках найти связь с реальностью. Вдох. Мне нужно дышать. Я человек. Тогда какого черта здесь делает царь вампиров?

— Не может, — отрезал Леопольд, — вам нужна граница общения.

— Какого черта ты несешь, — рявкает Вагнер, а Леопольд осторожно поднимается на ноги.

— Во-первых без резких движений. Во-вторых Сима усиленно лечится от последствий твоих игр с ее памятью. Да, Вагнер. Вам обоим нужна грань, которая будет задавать правила новой игры. И она уже есть черным по белому прописанная в законах, которые придумал ты…

— Это бред, — рычит Вагнер, но прерывается от тихих покашливаний около двери.

А я наконец открываю глаза и, пропустив пару вдохов, решительно поднимаю голову.

— Всемилостивый Государь, простите, что врываюсь в ваше обсуждение, — медленно говорит толстяк, мельком оглядывая меня, — извините мою дерзость, но, как не странно, доктор Никольский прав. В наших законах достаточно четко прописано... наказание за любое нарушение, а так как Сима Андреевна ваша поданная, а вы сами настояли, чтобы законы распространялись и на Ваше Царское Величество, то ей стоит знать, как надлежит общаться с царем и быть, — толстяк хмурится, нервно перебирая пальцами край клетчатого жилета, — осторожнее в выражениях. Потому что дисциплина и порядок…

— Залог успеха в длительном сотрудничестве с людьми, — поморщившись, заканчивает Вагнер, и оборачивается, глядя мне в глаза, — и если царь нарушает свои законы, то никто не будет их соблюдать.

Плотно сжав губы, я быстро смотрю на толстяка, что кажется даже несколько сожалеет. Еще бы, я бы точно не хотела, чтобы в мои дела лез царь вампиров.

Вернее, это единственное, чего я катастрофически не желаю совершенно и абсолютно на протяжение всей своей жизни или смерти.

— А можно мне другого правозащитника, — моргаю я, тут же растирая лоб пальцами, — можно вообще без…

— Остановитесь, Сима Андреевна, пока не наговорили глупостей, — бледнеет на глазах толстяк, быстро кивая в сторону Вагнера, — вам оказана великая честь и отказ от нее может быть воспринят, как отступление от наших законов. А наказание, с учетом вашего физического состояния, за подобный проступок может быть весьма мучительным, — ослабляя галстук, вампир медленно выдыхает, — конечно, никто из здесь присутствующих не считает, что вы нанесли Его Царскому Величеству оскорбление, а скорее просто не желали отвлекать его от дел важности мирового вампирского сообщества.