— Вагнер, — устало выдохнула я, а Вагнер выпрямился, чуть ли не пригвождая меня к стене своим взглядом.

— А самое интересное знаешь что? Я Делал все это без задней мысли. Как ты любишь там говорить? Нами руководят инстинкты? Я помогал тебе, как дебил, спасал, вытаскивал из задницы движимый тем, чего сам понять не в состоянии, а все, что получаю взамен... , — Вагнер выдохнул, а я закрыла ладонью глаза, — да не нужно мне было ничего взамен. Когда я веду себя так, как мне свойственно — это тебя пугает, когда пытаюсь вести себя так, как повели бы люди — вызывает отвращение. И в итоге оказывается, что для того, чтобы перестать быть в твоих глазах чудовищем, нужно превратиться в кровавый бифштекс.

— У людей так бывает, — шепчу я, а Вагнер вдруг останавливается, недоуменно приподняв бровь, — давай сначала ты отпустишь Мари, я сбегаю за баб Клавой, помоюсь, высплюсь, ты поешь и не будешь тратить последние силы. А после я попробую тебе объяснить то, что сейчас для тебя важнее чужих жизней, ладно? — губы Вагнера напрягаются, а я тут же отрицательно машу головой, — Ты не понял. Я не осуждаю, я тоже пренебрегаю другими. Все мы — эгоисты в какой-то мере. Это вполне по-человечески.

Тело Мари вдруг напряглось, а я только и успела, что отскочить в сторону, когда вампирша решительно зашагала к выходу, прикрывая за собой дверь. Вот это скорость, конечно. Облизнув губы, я кинула быстрый взгляд на тело Вагнера, совершенно внезапно для себя посылая ему улыбку.

— Я рада, что тебе лучше, — хмыкнула я, направляясь к двери следом за вампиршей, — но если провернешь такой фокус с баб Клавой — скормлю соседским собакам!

Теплая вода расслабляла уставшие мышцы. Похоже я и не понимала, насколько сильно устала. Только сейчас, лежа в красной от крови воде, когда сознание стало проваливаться в сон, я осознала, что не способна даже думать о деле.

Что хорошо, так это то, что и о Самсоне думать я не могла. Измученный разум вдруг оказался более чистым и сильным. Когда я вообще последний раз принимала препараты?

Мерный шелест воды от моих осторожных движений убаюкивал. Положив голову на бортик, я медленно, но неминуемо проваливалась в сон. Ведь если я подремлю пару минут, ничего страшного не произойдет?

Вагнер беспомощнее новорожденного ребенка. Рядом с ним баб Клава, которая хоть и доверяла вампиру, но точно была на чеку. Даже из ванной ощущалось покалывание его явно выставленного напоказ крестика. Видимо усталость влияла на меня так. Предметы веры, что раньше доставляли больше дискомфорт, если только не схватить их руками, сейчас вызывали зуд и раздражение, практически не позволяя двигаться в их близи. Интересно, а как Самсон справлялся с этим?

Хотя да, для вампиров же боль со временем носит совершенно другой характер. Взять того же Вагнера. Вот сейчас он, судя по всему, в полном сознании, но разве можно оставаться в своем уме, когда все твое тело — сплошная агония?

А ведь Самсон выпил гораздо больше моей крови, но справился как-то сам. Или дело в том, что Вагнер пил уже видоизмененную кровь, а Самсон ту, в которую только поступил концентрат.

Но… Вагнер начал разваливаться на глазах после пары глотков. Да и вампиры, чьи фотографии я видела. Самсон же пытал меня долгие часы, но никаких изменений в нем не было. Очень много времени прошло, прежде, чем что-то изменилось.

Так что же именно произошло с моей кровью?

Почему-то полезли воспоминания из прошлого. Как Вагнер глотает вино с концентратом и от его губ исходит пар. Практически никакого вреда. Да, он старее обычных вампиров, но все же.

И сейчас, он же, превратившийся в кусок мяса после нескольких глотков.

Что-то не сходилось. Вытянув руку, я наскоро вытерла ее полотенцем и подхватила валяющийся на стуле телефон. Гугл мне в помощь. Немного повертев его в руках, я все же открыла поисковую строку.

“Какой объем крови в одном глотке вампира”.

Даже смешно, что я этого не знала раньше. Да и вопросом таким не интересовалась. В конце концов я больше изучала их поведение, ведь именно в этом состояла моя задача. Как подсказали источники, открытые для пользователей ПМВ, в вопросе потребления жидкости вампиры не так сильно отличались от людей. В среднем в одном глотке мужской особи 21 миллилитр, женской — 14. Только в период острого голода объем способен увеличиваться в два — пять раз.

Получается, что если взять максимальные значения, то за один глоток Вагнер выпил максимум 105 миллилитров моей крови. За четыре — 420 миллилитров.

Будто бы проглотил два маленьких пузырька концентрата, но… Разве моя кровь — это только концентрат? Да, она изменилась, но ведь я сама когда-то выпила лишь один пузырек, который чуть меня не убил. Да, концентрат изменил меня, но его доля в чистом виде в моей крови не более 7-10 процентов.

Я нахмурилась и села, смахивая с экрана осевший на нем пар. Почему я никогда раньше об этом не думала? Как я вообще могла пропустить тот момент, когда мне стало не важно, почему моя кровь — смертельное оружее против вампиров? Ведь получается, что Вагнер получил минимальную дозу концентрата, максимум миллилитров 25. То есть эта доза была примерно той же или даже меньше, чем он же получил тогда, когда я решила проверить вампир ли он.

Вывод напрашивался неутешительный.

Во-первых, я понятия не имела, что же на самом деле течет по моим венам и почему это что-то убивает вампиров.

Во-вторых, кто-то другой уже разобрался в этом вопросе и с огромной радостью подделывал мою кровь.

Ну и самое неутешительное. Похожее на паранойю, но настойчиво крутящееся в моей голове.

Я смотрела на свое отражение в мутной красной воде и видела довольный оскал Самсона. Того самого вампира, что управлял производством концентрата долгие годы моего спокойного пребывания в психушке и здесь.

Он же всегда знал, где я.

Но никогда так и не предпринимал попытки меня убить.

Что, если он не трогал меня именно из-за моей крови?

— Ты там не утопла, Кузнечик? — голос баб Клавы раздался под самой дверью, а я дернулась.

Телефон чуть не упал в воду, но я успела его поймать и осторожно положить в сторону.

— Все в порядке, — сказала я, глядя на все еще горящий экран, — я скоро.

— Смотри мне, — забухтела баб Клава, а по коридору раздались ее шаркающие шаги, — ну если бутылку найду — уши то надеру.

Зачем он внушил мне этот алкоголизм? А ведь это было именно последствием внушения, мы это выяснили. Меня и сейчас тянуло, как и раньше, но не до сумасшествия. Руки чесались, горло горело, но не так.

Не от жажды выпить.

Я ощутила, как веко дернулось, когда мысль в голове обрела форму.

Не выдержав, я вновь схватила телефон. Номер ПМВ для экстренной связи не менялся многие годы, поэтому я просто приложила телефон к уху, вслушиваясь в противные гудки.

— Младший лейтенант Азаров, — раздался нарочито басистый голос в трубке.

Да, в наши времена на том конце сидел кто-то посерьезнее. Но тогда не то, тогда была война. А сейчас, в мирное время, было вообще удивительно, что этот номер до сих пор работал. Вздохнув, я понадеялась, что этот самый Азаров помнит протокол, а не просто подхватил внезапно зазвонившую трубку.

— Группа Б, — я прислушалась, но по ту сторону не было слышно ничего необычного, — старший лейтенант Жарова. Нужна информация.

— По моей информации группа Б расформирована, — слегка запинаясь, ответил Азаров.

— Не помню приказа на основании которого нас могли расформировать, — уверенно отчеканила я, — деятельность группы была приостановлена, но буквально пару лет назад группа Б обезвредила Самсона. Проверь.

— Старший лейтенант, — Азаров запинался еще сильнее, — я только подчиняюсь приказам. Группа Б не числится, как активная группа.

— Так и подчиняйтесь, лейтенант, — повысила голос я, — ты же видишь сейчас, кто звонит. ПМВ системы уже распознали мой голос и кинули геолокацию. У тебя перед глазами мое досье — все то, что ты можешь видеть со своим уровнем допуска. Я сама половину из этих систем внедряла, лейтенант. Даже регламент, по которому ты сейчас отвечаешь. Так вот ответь мне — на каком основании группа Б была расформирована? Я ничего не подписывала, в известность меня не ставили.