Теплая чашка приятно согревала руки, но даже аромат чая не мог остучаться до засыпающего сознания.

— Нам нужна еще кровь, — я потерла глаза и широко зевнула, — и помощь.

Только вот если мои догадки верны, есть не так много людей, к которым за этой самой помощью я могу обратиться.

— Хорошо, что я сошла с ума гораздо раньше, иначе бы свихнулась, пока тут убиралась.

Похоже за прошедшее время я уже привыкла к тому, как сейчас выглядит Вагнер. Хотя и казалось, что к этому просто невозможно привыкнуть. Или просто устала настолько, что не могла больше реагировать. Голова трещала.

— Эй, ты здесь? — повернулась я, внимательно разглядывая Вагнера.

Конечно, у вампиров совершенно другое восприятие боли. Особенно у тех, что живут веками. Скажем так — они с болью на короткой ноге. А Вагнер… Ну чего с ним только не происходило за его долгую жизнь. Только вот вряд ли вот такое. Кровавый след вокруг тела Вагнера я не отмыла, боясь причинить ему боль еще большую, чем сейчас он испытывает. Я лишь надеялась, что он бессознания и ничего не чувствует.

Только вот осторожно приподнятый вверх дрожащий палец говорил об обратном. В сознании. Ни говорить, ни шевелиться — он не мог ничего, заключенный в собственном теле, как в тюрьме постоянной агонии.

По крайней мере сейчас он точно меня слышал.

— Слушай, у меня есть транквилизаторы, — потерев лоб, я наблюдала за тем, как коричневая пыль летит на пол и забивается мне под ногти, — давай попробуем, а? Может ты вырубишься и будет полегче?

Ладонь Вагнера едва заметно приподнимается от пола и дрожит сначала влево, а следом вправо, тут же оседая обратно. Ясно. Значит, чтобы контролировать процесс восстановления, он должен быть в сознании. Как сложно то все.

В размышлениях я наткнулась взглядом на планшет.

— Кто-то очень сильно хочет подставить меня и избавиться от тебя. Одним махом. И кто бы это ни был, человек или вампир, он настоящее безжалостное чудовище.

Я опустилась обратно на пол. Так спокойнее. Еще не хватало споткнуться и ошпарить Вагнера кипятком, когда он — одна сплошная болевая точка.

— Я все еще думала, как ребенок, рожденный вампир, еще толком не осознающий, кто он, напал на человека. А теперь ты, — поставив чашку на пол, я положила подбородок на колени, — ты же понял уже, да? Что есть какой-то катализатор? — Палец Вагнера оторвался от пола и тут же опустился обратно, — но он какого-то не точного действия. Или сам убийца на самом деле знает о тебе не так уж и много, раз четыре раза до этого промахнулся.

Вагнер на меня не напал бы. Меня даже пугало, насколько я в этом уверена. На Леопольда — да, возможно. Но не на меня. Бункер показал очень многое. Он бы меня не тронул, тем более сытый, что бы я не делала. Нет, это точно что-то, что спровоцировало всех их напасть, потерять контроль.

Не лежи сейчас передо мной именно Вагнер, я бы решила, что такое под силу Самсону. Чтобы вернуть власть. Только вот он мертв. И даже если предположить, что горсть праха собралась в древнего вампира и он вернулся, чтобы забрать власть обратно — Самсон никогда не тронул бы Вагнера.

Связь нужно искать не среди жертв. Нет, похоже они — или пробные испытания, или неудачные попытки. Только сейчас была еще одна забота.

Никак не желающий ускорять свое восстановление Вагнер.

И кому теперь можно верить, если мой единственный друг ненавидит вампиров, мой врач имеет доступ к моей крови и регулярно берет ее на анализы, а стоит увидеть эту картину любому из вампиров — здравствуй, солнышко?

Очень кстати, когда так нужна помощь.

Но тем не менее одному человеку я могла доверять точно. Поднявшись, я вновь посмотрела на Вагнера, как теперь уже каждый раз, когда покидала кухню.

Быстро прохромав в спальню, вытащила тонкую мягкую простынь из комода. Так себе, конечно, но она и так будет шокирована, хотя бы немного прикрыть. Конечно старой закалки люди крепче, но все же возраст.

А еще я точно знала, что у нее для Вагнера пара пакетов с кровью где-то да припрятаны.

Войдя на кухню, я расправила простынь, осторожно закрывая Вагнера. Нет, голова и кровавый след под ней, конечно, останется, но тем не менее красного в кухне резко стало меньше. Немного подумав, я наклонилась, осторожно отвернув кусок ткани в сторону, и высвободила его кисть.

— Мне нужно помыться и поспать, — прямо сказала я, глядя на Вагнера, — я очень устала, а такая я тебе точно не помогу. Но одного я тебя не оставлю. Твоих сюда нельзя, ты сам знаешь почему. Но есть один человек, на которого мы оба можем рассчитывать, — Вагнер не шевелился, — Я сейчас очень быстро добегу к баб Клаве и вернусь. Она посидит с тобой и думаю справится тебя покормить.

Если ее не хватит инфаркт глядя на тебя, конечно. Но баб Клава любому молодому фору даст.

— Я быстро, — кинула я, выходя из кухни.

Настойчивый звонок в дверь парализовал меня, не давая сдвинуться с места.

Твою мать.

Отражение в зеркале сигнализировало о катастрофе. Черные мешки под глазами, заляпанные кровью подбородок, шея, все одежда. Волосы. Да и запах. Не нужно было быть вампиром, чтобы почувствовать, что здесь что-то случилось. Вонь, конечно, была уже не так ощутима для меня, но для всех остальных… Кто бы ни был на пороге, в таком виде открыть дверь приравнивалось к самоубийству. А ведь как минимум еще у одного вампира было приглашение пройти внутрь. И это значило, к сожалению, что разница между тем открою я дверь или нет только в том, разнесут ее сейчас в щепки или оставят целой. Вздохнул, я накинула на себя растянутую олимпийку. По крайней мере если там человек может и удастся укрыться в тени. Опершись на трость, я погасила свет в коридоре и открыла лунку глазка.

Моя удача явно закончилась вместе с моим очередным воскрешением.

Мари переминалась с ноги на ногу, нервно втягивая воздух. Супер, вся вампирская братия, что находилась поблизости, естественно почувствовала кровь своего царя. Ту самую, от которой в глазах Мари сейчас полыхало пламя, а несчастный звонок трещал под ее рукой. Удивительное проявление терпения и сдержанности. Видимо все же что-то да значило для вампирши спасение жизни ее маленькому другу.

Может я успею ей что-нибудь объяснить прежде, чем меня отдадут на растерзание вампирским ищейкам? От воспоминаний про толстячка и “уютную” камеру стало не по себе. Таким, как он, нужен только повод, чтобы навсегда избавиться от меня.

— Не ломай дверь, — успела сказать я прежде, чем Мари разнесла бы железо в лоскуты, — сейчас открою.

И я понятия не имела, что буду с этим делать.

Как объяснять вампирше, что здесь произошло? Не виноватая я, он сам пришел? Пальцы похолодели, когда я коснулась ручки, распахивая дверь настежь. Мари не смотрела на меня. Приподняв подбородок, она, подобно собаке, медленно втягивала воздух. То, что она почувствовала, стало понятно в следующую секунду. Мари замерла, а ее зрачки стремительно увеличились, перекрывая собой радужку… да и все белое пространство. Ее шея вытянулась до предела, а почерневшие вены проступили под кожей. Вампирша зашипела и кинулась вперед, а я лишь успела отпрыгнуть в сторону, не загораживая собой проход. Перепрыгнув через порог, она молниеносно пронеслась на кухню.

Оперевшись на шкаф, я быстро поддела тростью дверцу антресоли, уворачиваясь от вывалившихся коробок из под обуви. Единственное место, куда никто после моего переезда не заглядывал. Неприметные дверцы сверху, забитые всяким хламом, мало кого интересовали. Ведь инвалид туда точно не дотянется.

Одна надежда — пусть Мари будет слишком занята увиденным и не рванется откручивать мне голову.

Крик Мари ударил в барабанные перепонки, а я со скоростью, не характерной для инвалида, принялась переворачивать выпавшие коробки. Где же ты. ПМ выскользнул из второй коробки, выбивая из меня вздох облегчения. Вот где ты, родной мой. Беглого взгляда хватило, чтобы оценить патроны в обойме. Всего пара секунд, придавших мне уверенности.