— Я подарил Ярику тот красный Порше.

— Но ты же получается в итоге всё равно выиграл спор! — фыркаю я.

— Нельзя выиграть в том, в чём ты не принимал участие, — смеётся в ответ Саша. — Хотя я всё равно выиграл, просто потому что теперь в моей жизни есть ты. И пускай косвенно, но этому всё-таки поспособствовал Мереминский. Поэтому… пускай теперь налаживает свою личную жизнь. Как видишь, порой самые странные способы и идиотские решения приносят свои плоды.

Надеюсь, что это действительно так. И Мереминский не опоздает со своими красивыми широкими жестами. Кто знает, что сейчас на уме у Марины и насколько она вчера была серьёзна в своих словах…

— А ты мне ничего не хочешь сказать?

Так ну нет, он значит партизанил чёрт знает сколько времени, а теперь требует с меня спустя пять минут ответного признания. Нет уж, дудки!

— Хочу, — хитро прищурилась я. — Я очень жду твоих откровений по поводу Шекспира.

— Чёрт бы побрал эту английскую классику, — сокрушается Корсаков, но всё-таки утоляет моё любопытство. — Когда дела отца пошли в гору, меня перевели в элитную гимназию с английским уклоном. Там было куча факультативов и кружков. В том числе театральный.

— Ты что играл Ромео?!

— Мне пришлось. Никто из пацанов не мог запомнить больше четырёх строчек, — тяжело вздыхает Саша. — А я до сих пор могу целые куски декламировать. На русском и английском. Понятия не имею, зачем мой мозг столько времени хранил эту информацию, но вот видишь, пригодилось… Просто нужно было встретить одну очень романтичную барышню, которая без ума от этой веронской истории.

Эх, я бы сейчас многое отдала, чтобы взглянуть хоть одним глазком на юного Ромео в исполнении Саши!

— И если уж мы теперь с тобой полностью откровенны, — по губам Александра третьего скользит хитрая улыбка, которая явно не сулит мне ничего хорошего. — То давай сюда телефон!

— Чего? Это ещё зачем?!

— Переименовывай! — грозно рычит Корсаков.

А я начинаю дико хохотать.

— Значит, не хочешь быть третьим?

— Не хочу.

— Хочешь быть единственным и неповторимым? — продолжаю веселиться я над столь важным требованием ревнивого Отелло.

— Да, — самодовольно кивает Саша.

— И любимым?

— Да… Погоди, что ты сейчас сказала?

Мой смех как-то резко обрывается.

— А ну-ка повтори, — требовательно приподнимает мне пальцами подбородок Саша и пытливо смотрит в мои глаза.

— Любимым, — храбро повторяю я. Ну а куда деваться? Оно как-то само вырвалось в порыве веселья. Это точно проделки сердца, стоило только мозгу потерять бдительность, оно тут же провернуло свои амурные дела. — И если уж мы теперь говорим откровенно, то…

— Продолжай.

— Я люблю тебя. И никуда я от тебя не убегу, пусть и научилась теперь бегать очень-очень быстро. От себя всё равно не убежишь. Ты ведь у меня всегда здесь, — улыбаюсь и прижимаю его ладонь к своему сердцу.

— Девочка моя, — выдыхает мне прямо в губы Саша, и стремительно притягивает меня к себе. Расплывается в какой-то шальной и безумно счастливой улыбке.

Боже, а ведь он впервые назвал меня так ласково! Это уже потом я выясню, что на всяких «зай», «рыбок», «кошечек» и других представителей животного мира у Сашки была аллергия. Только «любимая», только «моя», а в особо игривом настроении — «моё солнышко». Но я не возражала, наоборот — мне это чертовски нравилось.

— Никуда я тебя больше не отпущу. Никогда, — говорит Саша, внимательно глядя мне в глаза. Что-то неуловимо изменилось в воздухе. С удивлением я почувствовала, как напряглись его руки, что еще минуту назад нежно обнимали мои плечи. И этот сосредоточенный серьёзный вздох…

В моё сознание врывается госпожа Вишнякова, которая уверенно непоколебимым тоном сообщает мне о звоне свадебных колоколов. После признания в чувствах. Но не будет же он в самом деле сейчас… Нет!

— Подожди! — воплю я, вцепившись в Сашу, уже перехватывая его на полпути к тому, чтобы встать на одно колено. — Пока ты ничего не сказал и не сделал, выслушай меня!

— Лиз, ну ты серьёзно…

— Саш, ты ведь у меня архитектор? — спрашиваю я с лукаво хитрой улыбкой.

Корсаков распрямляется и впечатывает меня изумлённый взгляд, всё еще пребывая в некой растерянности. Но словосочетание «ты у меня» конечно немножко его задобрило.

— И?

— Вот вы же сначала фундамент закладываете, а только в конце крышу кладёте, — метафорично пытаюсь я донести до него свою мысль. — Так вот, Саш, давай не будем никуда спешить…

— Лиз, ты не хочешь быть моей женой? — Корсаков по-прежнему непонимающе смотрит на меня, явно пропустив мимо ушей все мои отсылки к архитектуре.

— Хочу! Очень хочу, Саш! И девушкой, и невестой. А ещё я очень хочу насладиться всеми этими этапами в наших взаимоотношениях, — обхватываю его лицо руками и нежно целую в губы, — Вместе, с тобой. Наслаждаться каждым мигом, каждым днём, проведенным рядом друг с другом. И потихоньку строить наше совместное будущее. Постепенно, шаг за шагом.

Саша несколько мгновений молчит, явно переваривая информацию. Но потом облегчённо выдыхает и порывисто притягивает меня к себе, целуя в висок:

— Хорошо. Не будем спешить, — всё-таки соглашается он. Но по голосу я чувствую, что эта вынужденная капитуляция будет недолгой. — Но вещи свои ты перевезёшь ко мне уже завтра!

Ну а что я говорила? Мой невыносимый, но безумно любимый упрямец.

Мне удалось продержаться неделю. Но после всё-таки состоялся мой окончательный переезд к Саше. Было немного грустно прощаться со съёмной квартирой, в которой прошёл очень непростой и важный период моей жизни. Но это был правильный и нужный шаг.

Жить вдвоем с Корсаковым оказалось довольно легко и комфортно. И даже период «притираний» каким-то образом обошёл нас стороной.

Корсаков больше не заводил вопросов о свадьбе. И я была ему за это благодарна. Ведь, помимо того, чтобы насладиться всеми этапами наших взаимоотношений, для меня было важно попробовать достичь в этой жизни чего-то самой. В той же самой журналистике, о которой я много лет мечтала. Будучи Елизаветой Бельской, а не женой того самого богатого и влиятельного Корсакова. На удивление, Саша не стал обижаться, а отнёсся к моим словам с пониманием. Потому что он, как никто другой знал, насколько сложно находиться в тени заслуг других людей. Он и сам много лет потратил на то, чтобы завоевать уважение и признание акционеров холдинга, и доказать, что он не худший управленец, чем когда-то был его отец.

Почти на исходе лета состоялось долгожданное открытие «Корсара», который произвёл настоящий фурор в нашем городе. И окончательно закрепило за Сашей лидирующие позиции в руководстве «АКВИРСа». Конкурс с журналом «ГородОК» несмотря на своё довольно странное начало в итоге имел оглушительный успех. Фара с нашей пиарщицей Алиской потом радостно отчитывались об увеличении трафика на сайте и в социальных сетях. Рекламодатели тоже активизировались чуть больше, что помогло нам не так сильно просесть в продажах после того, как Скворцова переманила несколько наших крупных клиентов.

Самой первой из нас неожиданно вышла замуж Сёмина. Которая решила особо не тянуть с брачными узами и «брать, пока еще тёпленький» своего серьёзно настроенного и отчаянно влюбленного кавалера. Свадьба получилась шумной и весёлой, под стать этой парочке. Букет невесты предсказуемо поймала я, а Саша — подвязку. А потом на обратном пути до дома я постоянно ловила многозначительные взгляды Корсакова. Да тут и к гадалке можно было не ходить, и так было понятно, что в его голове вовсю готовился настоящий штурм крепости.

Как оказалось, дело было в том, что Корсаков по своей натуре относился к тому редкому, практически вымирающему виду мужчин, которые были однолюбами. Он искренне считал, что слова любви обязательно должны подкрепляться конкретными серьёзными поступками. Например, предложением руки и сердца — как говорится, куда уж серьёзнее и конкретнее. Моя попытка отсрочить данный момент была встречена хоть и с пониманием, но без особого энтузиазма. Впрочем, с учётом начала наших отношений, быстрой победы в данном вопросе он и не ждал.