— Да-да, — бодро отозвался Гордеев, от чего мне ещё больше захотелось его убить.

— Гордеев, ты совсем охренел?! — ору я. — Ты дату видел?!

— Ну видел. И?

— Ты почему деньги не перевел, Лёш?!

— Ах деньги за кредит, — протягивает Гордеев, беззаботно смеясь. И от этого смеха мне становится ещё больше не по себе. А перед глазами встает сумма уже накапавших сверху процентов, за эти несколько дней просрочки. — Лиз, ты знаешь, я вот несколько раз хотел поговорить с тобой по душам, но тебе всё было некогда…

— Ты издеваешься, Лёш?! Там уже проценты идут!

— Ну ты же сама знаешь, я сейчас официально не работаю. Так перебиваюсь случайными заработками…

— Лёша, там осталось загасить всего два месяца! — воплю я в трубку. — Ты что хочешь спихнуть на меня свой платеж?!

— Так это же твой платеж, Лиз, — усмехается Гордеев. А я хочу закрыть лицо руками и зареветь в голос от досады и злости. Ведь предупреждали меня и Валька и Аринка, что не надо было ввязываться со своей помощью и брать кредит на себя! — Кредитка-то оформлена на твоё имя… Да и вообще, ты же у меня умница. Лучший менеджер по продажам, зарабатываешь нормально, премии получаешь. И на Италию у тебя прилично так отложено было, я помню. Там как раз на остаток должно хватить с учётом процентов, да?

— Ну и сука же ты, Лёшенька, — не выдерживаю я. Мысль о том, что все мои отложенные деньги на поездку в Италию пойдут на оплату чужого кредита, в очередной раз за сегодня рвёт моё сердце на куски. И я уже не обращаю внимание на Тёмыча, размазываю дорожки из слёз по своим щекам, ощущая солоноватый вкус вперемешку со злостью.

— Ой ну не хочешь тратить свой драгоценный запас, тогда попроси своего мажора. Пускай подкинет бабла. Или ты ему уже надоела, и вы больше не вместе?

— Да пошёл ты! — кидаю я трубку.

Вот теперь в нашей истории с Лёшей точно поставлена точка. Огромная жирная точка, сотканная из ненависти, предательства и скотского отношения.

Или быть может Гордеев решил таким образом прислать мне ответочку? Так сказать, небольшая месть за то, что я не кинулась в очередной раз к нему в объятия?

Как бы то ни было, но с очередной мечтой сегодня придётся попрощаться.

Потому что денег на Италию у меня действительно больше нет.

Смотрю в монитор и вместо рабочей почты вижу объёмную увесистую фигу. Мысли никак не хотят собираться в кучу, а мозг в очередной раз отказывается верить во всё происходящее.

Удивительно, но я всё-таки пережила вчерашний день. И даже скаталась на несколько встреч, с опухшим лицом после получасовой истерики, которую с огромным трудом всё-таки смог потушить Тёма. Встречи предсказуемо оказались провальными, настроение само собой опускалось ещё ниже, пробив очередное чёрт знает какое по счёту дно.

Мереминский объявился вечером, как будто протрезвевший и с претензиями — почему я так и не поговорила с Сашей.

— У Марины своей прекрасной поинтересуйся, — едко проронила я в трубку и отключилась. Ничего объяснять не было ни сил, ни желания. И друзья-помощнички эти уже откровенно раздражали.

Я не хотела верить в то, что вчера увидела, но против воли с каким-то мазохистским упрямством прокручивала в голове по кругу тот момент с поцелуем. Как он мог так поступить? Как?.. И если на секунду всё-таки представить, что инициатором и главным заинтересованным лицом в этом действии была Шакурова, то всё равно слова Марины не могли не отрезвлять. С Яной мне действительно будет сложно тягаться. Во всём.

Да и уходить первой действительно легче. Даже если сейчас ты настолько морально уничтожен, что хочется волком выть. В перспективе это всё равно окажется менее болезненным вариантом. Некоторые люди приходят в нашу жизнь, чтобы подарить нам опыт. Так говорила Катюха, и я ей верю. И знала, что с Сашей всё именно так и будет. Просто в глубине души надеялась, что наше знакомство с Корсаковым случилось в моей жизни вовсе не для того, чтобы стать опытом. А тем самым редким счастьем, которое так непросто найти.

Я скучала по нему. И всё время искала его глазами: у своего подъезда, на улице, или когда ехала на очередную встречу — быть может, промелькнёт одна из его машин со знакомыми номерами. Каждый телефонный звонок на несколько мгновений дарил несбыточную надежду. Иногда мне мерещился его голос, стоило лишь услышать в толпе похожие интонации, как я тут же замирала, безуспешно пытаясь угомонить свой разогнавшийся до предела пульс. Когда я бегала в парке, то невольно вглядывалась в прохожих мужчин. По закону подлости, за каждым широким разворотом плеч и тёмными волосами оказывался совершенно чужой человек. А сердце отчаянно пыталось найти его… Но волшебство бесследно растаяло, и наши параллельные вселенные больше не желали пересекаться.

Ненавидеть, обижаться и обвинять во всех смертных грехах было гораздо проще, чем то, что творилось сейчас. Жить на грани, не зная в какой момент сорвёшься в пропасть — потом или сейчас. Застыть в полушаге, размышляя о том, стоит ли в очередной раз поставить на кон своё сердце, рискнуть и выяснить всё до конца. Или собственными руками поставить на всём крест, без права на какую-либо надежду.

Ситуация с Италией окончательно выбила меня из колеи, отняв последние силы и уничтожив веру в то, что на смену чёрной полосе по правилам зебры обязательно придёт белая. В целом, я была согласна и на серые будни. Лишь бы не было так больно, как сейчас.

Всё стремительно менялось. Как будто кто-то там сверху поставил жизнь на ускоренный режим, и я с трудом отдавала себе отчёт в происходящем. Сегодня с утра Коваленко огорошила нас новостью, что Лана решила уволиться. Тихо-мирно, без скандала и ругани, как Скворцова, просто совершенно неожиданно и одним днём. Зубкова даже притащила на прощание тортик и поставила его в нашей мини кухне. Но от совместных трапез и напутственных речей отказалась. А ведь она ни один год проработала в этом журнале! И вот так жечь мосты…

Не могу сказать, что буду скучать по Свете. Хотя и безмерно благодарна ей и за свою целую шею, и за то, что не выдала меня с потрохами, узнав о наших отношениях с Сашей. Подругами или приятельницами нас сложно было назвать. И всё же, сейчас я отчетливо поняла, что в отличие от Скворцовой, по-настоящему Лана меня никогда не ненавидела. Возможно, временами я её и раздражала, но не более того. А для меня Зубкова была какой-то странной, противоречивой личностью, которую познать до конца мне не хватало ни мудрости, ни жизненного опыта.

Ситуация с Яриком и их расставание не стали для меня шоком, но добавили ещё больше пищи для размышлений, какая она на самом деле эта местная кукла Барби. Хотя нет, уже не местная, уже чужая кукла с закрытым сердцем и душой.

Жара вновь набирала свои обороты, и отсутствие в офисе кондиционера становилось всё более заметным. В очередной раз отхожу в туалет умыться ледяной водой, чтобы хотя как-то настроить себя на рабочий лад. В дверях офиса сталкиваюсь с уходящей Ланой. Идеально уложенные волосы, лёгкое платье-сарафан в небесных тонах, которые подчеркивали её голубые глаза, и изящные босоножки на неизменном каблуке. Рядом с растрепанной мной она смотрелась действительно по-королевски утонченно. Зубкова держала в руках небольшой подарочный пакет, в который сложила несколько важных вещей с работы. Как и Нике, для неё не было никакого смысла забирать с рабочего места весь свой скарб. И это было вполне понятно, если она уходила туда, в роскошную и безбедную жизнь.

Смотрю на Свету и даже не знаю, что ей сказать. Пожелать счастливого пути? Хорошо устроиться на новом месте? Так она вроде и не говорила, что нашла новое место работы. Если, конечно, отношения с тем самым депутатом не приравниваются к определенному виду труда…

— Если хочешь сказать мне что-то насчёт Ярика, то говори, — прерывает молчание Лана.

— Да мне-то какое дело, — пожимаю я плечами. Неужели она ждёт от меня, что я начну читать ей нотации? — Это ваши с ним отношения… были. И это ты ему должна что-то объяснять или оправдываться, а не передо мной.