Однако при мысли о следующей девушке Корсакова на душе стало как-то гадко.

Какая интересно она будет? Очередная фигуристая фотомодель? Или уверенная в себе бизнес-леди с холодной лощённой внешностью? После разговора с Яриком я конечно же залезла и посмотрела фото Шакуровой. Если бы на экране ноутбука можно было бы протереть дырку, я бы протёрла, пересматривая её фотографии бесчисленное количество раз. Она действительно была длинноногой красавицей с роскошной копной светлых волос. Даже Лана рядом с ней смотрелась бы простушкой.

В очередной раз проштудировав свой шкаф, я с сожалением подумала, что с первым вариантом вряд ли что-то получится. Чтобы соответствовать Корсакову, нужно иметь в наличии красивое дорогое платье, и быть фотомоделью. Красивое дорогое платье у меня имелось только одно, то самое которое подарила мама, и я его уже надевала. А внешностью фотомодели я похвастаться не могла.

Значит, оставался второй вариант. А что в моем шкафу есть такого шокирующего?

Поиски также не увенчались успехом. Вкус в одежде у меня был довольно стандартный, никаких страз и перьев в наличии не было. Было только одно чёрное платье в длине мини. Практически на грани с откровенным мини, в котором лучше стоять или передвигаться пингвиньими шагами, чтобы не дай бог не сверкнуть пятой точкой. Ну что ж, пожалуй, остановлю свой выбор на нём. Провокация, так провокация. Тоже вполне себе рабочий вариант позлить Корсакова.

Как оказалось, те самые новые дома местных богатеев, которые отлично виднелись из окон моего подъезда, так как почти полностью загораживали вид — это и есть новое пристанище Мереминского. До его дома вполне можно было дойти пешком, но Саша, увидев мой чудо образ тусовщицы на максималках — длина мини и босоножки на устойчивых, но довольно высоких каблуках, идею не заценил.

— С каких пор ты обленился ходить пешком? — с сарказмом поинтересовалась я.

Корсаков скользнул взглядом по тонким бретелям моего платья, слегка задержав взгляд на ложбинки груди, после чего резко отвернулся и оглушил меня двигателем мотора. Мне стало смешно.

— Не хочу, чтобы вся местная публика облапала глазами мою девушку, — ответил он, когда машина резко стартанула с места. На четырёхколёсном друге просто так в соседний двор было не заехать из-за дорожных знаков. И теперь нам приходилось ползти до Московского шоссе, чтобы развернутся и заехать в двор с другой стороны, что я считала полнейшим идиотизмом. Дойти пешком было бы гораздо проще. Плюс не тратить потом время на парковку, с которой у нас в городе вечные проблемы.

— Я не твоя девушка, — закатила глаза я.

— Ты не замёрзнешь так? — поинтересовался Саша, полностью игнорируя мою реплику. — Я могу дать тебе свою куртку…

— Мереминский, что прикупил хату на северном полюсе? — хмыкнула я в ответ. — Если тебе не нравится, как я выгляжу, просто верни меня обратно домой! И езжай один.

— Лиз, ты порой на пустом месте делаешь какие-то очень странные выводы, — покачал головой Корсаков и неожиданно положил руку мне на бедро, там, где кончалась ткань платья. Жар от горячих пальцев в одно мгновение заставил меня вспыхнуть. — Мне всё нравится.

Так куда дели весь кислород? Почему мне так сложно сделать нормальный вдох?

— Но если кто-то начнёт откровенно капать слюной в твою сторону, то боюсь я не сдержусь и устрою Мереминскому незабываемое новоселье, — добавил Саша, на секунду одарив меня своей наглой улыбкой.

Ревность Корсакова — это отдельный вид искусства. Сердце стучало, как ненормальное, безжалостно разгоняя кровь по моим венам и разливая жар по всему телу. Стараясь изобразить невозмутимость, я хмыкнула и убрала руку Корсакова с моего бедра. Надеюсь, что он не заметит лёгкую дрожь моих пальцев. Присутствие рядом Александра третьего пьянило и запускало во мне какой-то нескончаемый фейерверк эмоций. Особенно когда мы находились так близко в замкнутом пространстве.

— Постарайся держать себя в руках, Саша, — в моих словах сквозили суровые нотки. Мне правда не хотелось становиться причиной очередных разборок и портить вечер Ярику. — Если ты забыл, то я вынуждена тебе напомнить — мы с тобой не встречаемся. Глупо ревновать человека, если он тебе ничего не обещал.

— Лиз, для ревности не важны никакие статусы и договорённости. Она просто возникает и отравляет каждую твою мысль. И заставляет творить дичь, — голос Корсакова звучал как-то глухо. — Это что-то иррациональное, не поддающееся контролю. И, к сожалению… я не могу тебе пообещать, что смогу полностью справится с этим дурацким чувством.

Мы наконец-то въехали в недавно отстроенный двор, миновали шлагбаум и стали спускаться в подземный паркинг.

— Ревность — это недоверие! — зачем-то ляпнула я самое банальное и высокопарное, что только можно было придумать. Сама-то я не очень доверяла Саше и довольно часто это ему демонстрировала.

Александр третий припарковался на одно из свободных мест и заглушил мотор. Сегодня он снова был на другой машине, пронзительно синего цвета, но марку я не успела рассмотреть.

— Согласен, но мы как раз над этим упорно работаем, — Александр третий наклонился к моему лицу и аккуратно, с какой-то нежностью убрал выбившуюся прядь волос мне за ухо. Сердце внезапно пропустило удар. — Мне вот недавно пришло очень любопытное сообщение от анонима, но я ему не поверил.

— Какое? — спросила я вмиг пересохшими губами. Зревшее внутри подозрение паническими волнами растекалось по всему телу, и формировалось в одну единственную мысль. Ту, из-за которой я так и не смогла заглушить до конца свою совесть.

— Что моя девушка мне изменяет, — спокойно ответил Корсаков, глядя мне прямо в глаза. Так и не убрав руку от моего лица он нежно коснулся пальцами моей щеки, превращая невинную ласку в настоящую пытку.

— У тебя же нет девушки, — хохотнула я, искренне надеясь, что мой смех не прозвучал натужно и фальшиво.

— Официально нет, — кивнул Саша. — Но у меня есть ты. Лиз, ты точно мне ничего не хочешь рассказать?

Хотела ли я что-то рассказать? Какой интересный вопрос! Моя совесть уже была готова выбежать с транспарантом, на которым чёрным по белому написано, что произошло между мной и Лёшей. Но вместе с этим память злодейски нашёптывала все подробности спора, о которых мне сообщил Ярик. Я просто проходной вариант, которому отведён небольшой эпизод в жизни Корсакова. На самом деле никаких чувств и эмоций он ко мне не испытывает, так максимум азарт и спортивный интерес. Значит переживать особо не стоит. А ещё у него был какой-то неприятный момент в прошлом, связанный с бывшей. И, судя по всему, настолько болезненный, что даже болтливый Мереминский не рискнул сообщать мне подробности…

Я посмотрела в его лучистые серые глаза и поняла, что не могу сказать правду. Нет, я не боюсь его потерять. Меньше, чем через три недели наши дорожки всё равно разойдутся.

Но боялась ли я его ранить? Возможно. Или я просто решила повременить до окончания этого чёртова тест-драйва, чтобы одним махом признаться и в том, что я была в курсе спора, и заодно рассказать об этом инциденте. Чтобы сделать в ответ также больно, как было мне, когда узнала правду от Ярика.

Я уже окончательно запуталась в собственных мыслях и чувствах. Но единственное чувство, в котором я отдавала себе отчёт — это было неконтролируемое чувство вины. Но какого чёрта?! Я не ждала Гордеева и его признаний в любви, я не вернулась к нему, и целовать его я тоже не хотела. Да и видеть его в обозримом будущем я тоже не жажду. Какие ко мне могут быть претензии?

И кто же всё-таки меня сдал?

— Корсаков, если я говорила, что не хочу серьёзных отношений ни с тобой, ни с кем-то ещё, то в чём логика мне тебе изменять? — удивлённо выгибаю я бровь. Не отвожу взгляда, но в груди начинает невыносимо печь от дикой смеси адреналина, страха и бессильной ярости. Кто-то очень сильно хочет испортить мне жизнь, и готов для этого даже пойти на грязную игру. — Кто же такой неотразимый, что я вдруг решила забить на все свои принципы? Бред Питт что ли нарисовался?