Я роняю фото на стол перед собой, хотя часть меня хочет его оставить. Фёдоров поднимает его, целует потёртую бумагу и прячет в бумажнике.

— Костя. — Он поворачивается на человека позади него, и отдаёт приказ на русском.

Блондин, который должно быть, Костя, звонит по телефону.

В комнате воцарилась тишина, за исключением резких звуков языка, который я хотела бы понимать больше. Когда Костя вешает трубку, он что-то говорит Фёдорову, отчего мой отец встаёт и коротко отвечает. Костя что-то говорит в ответ и поворачивается, чтобы уйти, явно получив приказ действовать.

— Что? Что происходит?

Мой отец с гневом на лице говорит сквозь стиснутые зубы.

— У нас есть зацепка.

— Что за зацепка? — я перевожу взгляд с него на Голиафа и обратно. — Он в порядке? Где он? У кого он?

— У того, кто говорит, что они хотят получить сто миллионов долларов в обмен на его возвращение.

Фордж

Я просыпаюсь с медным привкусом крови во рту и запахом сырого мяса. Непрекращающееся гудение в голове говорит о том, что мне это не снится. Но я и не умер.

Плечи горят, и такое ощущение, что руки вылетят из суставов под тяжестью тела. Стяжки впились в запястья, и с оголенных участков кожи капает конденсат, поскольку прохладный воздух снижает температуру тела.

Я был и в худших ситуациях.

Чтобы убить такого человека, как я, нужно гораздо большее, но сегодня я отказываюсь умирать.

Кто-то подставил меня. Не знаю кто и не знаю как, но если я выберусь отсюда… Нет, не если. Когда.

Позади меня скрипит дверь. О пол мясохранилища стучат ботинки, когда кто-то приближается. Я максимально расслабляюсь, пытаясь сохранить любое преимущество, которое мог бы получить, если бы выглядел без сознания.

— Босс? Босс.

От слова, произнесенного шепотом на английском языке знакомым мне голосом, я резко поворачиваю голову. Коба. По поводу него на первый план в голове выходят подозрения.

Он с ними? Пришел убить меня? Но если это так, то зачем ему шептать?

Есть только один способ выяснить.

— Опусти меня вниз. Быстрее, — говорю я, приказывая.

Скрипящие шаги приближаются, и я молю всех, кто меня слышит, чтобы он был здесь не для того, чтобы ударить меня ножом в спину, и показать своё лицо, чтобы я знал, кто меня убил.

Я привёз его в Прагу, чтобы за ним присматривать. Держи друзей ближе, а врагов еще ближе.

Это решение может стать моей гибелью.

Вместо ножа между лопатками он перерезает стяжки, связывающие мои ноги. Я вытягиваю их и пытаюсь коснуться пола, но не могу дотянуться.

— Я проследил за ними. Был на лестничной клетке, когда тебя вынесли. Спрятался за дверью аварийного выхода этажом ниже. Мне пришлось ждать, пока они уйдут. Здесь сейчас только один человек.

Рассказ звучит правдоподобно, но в данный момент я не совсем готов довериться.

— Мои руки. Поторопись.

Холодная сталь касается моей кожи, когда Коба разрезает стяжки, и как только они рвуться, я падаю на него, колени подгибаются, едва ноги касаются пола. Коба сжимает мои плечи, и тысячи невидимых иголок покалывают меня, когда кровь приливает к конечностям. Стиснув зубы, я пытаюсь устоять на ногах.

— Блядь. Ты в порядке, босс? — Коба снимает мешок с моей головы.

Спасибо, блядь. Я моргаю в тусклом свете комнаты, и чёрные пятна, наконец, исчезают из глаз.

— Отлично. Пора валить отсюда.

Коба соглашается:

— В переулке через дорогу у меня стоит машина. Нам просто нужно добраться туда.

— Пистолет? — спрашиваю я, отчасти потому, что мне нужно чем-то обороняться, а отчасти, чтобы узнать, готов ли он дать мне его. Если он работает против меня, он не освободит меня и не вооружит.

Когда он вытаскивает из-за пояса пистолет и предлагает его мне, я мгновенно решаю, что ошибался. Коба здесь не для того, чтобы убить меня. Его следующие слова подтверждают это.

— У меня всего один. Я мог застрелить их, когда они тебя схватили, но не хотел рисковать…

— Неважно. Пошли.

— Сюда. — Коба выводит меня из холодильника, держа с боку нож. Он прижимается к двери, медленно открывая её.

Наверное, мне стоит вернуть ему пистолет, потому что он идёт впереди, но я не хочу оставаться безоружным. Не сейчас.

— Чисто, — шепчет он, и мы вместе выходим из холодильника в грязный бетонный коридор.

Я понятия не имею, где мы находимся, но прямо сейчас сосредоточен на том, что делать дальше. Сваливать на хрен отсюда. Вернуться к Инди. Убедиться, что она в безопасности. Вывезти нас из этой страны.

Таков порядок моих приоритетов.

Вместе мы крадёмся по коридору, мои руки и плечи протестуют при каждом взмахе пистолета. Впереди двойные двери. Когда мы доходим до них, Коба останавливается.

— За этой дверью еще один коридор, а справа — комната, где они укрылись. Дверь на улицу недалеко от неё.

— Понятно. Пошли.

Двойные двери со скрипом открываются, и, если поблизости окажется хоть один человек, они не смогут пропустить этот звук. Следующее, что я слышу — это скрип стула о бетон, и мы с Кобой встречаемся глазами.

— Бежим, — одновременно говорим мы и срываемся, как спринтеры с линии.

Мы пробегаем дверной проём, про который он говорил в момент, когда в нём появляется мужчина с пистолетом наготове.

Я поднимаю пистолет и стреляю, мужчина отшатывается, когда пули попадают в его грудь. Кто-то кричит, но я сосредотачиваюсь на двери всего в десятке футов от меня. Свобода. Я выбиваю дверь, как только добираюсь до неё.

Раздаются выстрелы, и Коба прыгает передо мной, чтобы бросить нож, который держал в руке. Второму стрелку он попадает в горло, но не раньше, чем из ствола вырывается очередной оглушительный шквал пуль.

— Ложись! — кричу я, открывая ответный огонь, но уже слишком поздно.

Коба падает на пол, жизнь уже покидает его глаза, когда дверь закрывается, запирая нас обоих внутри.

Блядь. Блядь. Я падаю рядом с ним на колени, но Коба качает головой, когда я его приподнимаю.

— Нет. Просто уходи. Иди. — Слова выливаются в бульканье. Предсмертный хрип.

Я поправляю хватку, но кровь стекает из уголка его рта, когда взгляд гаснет.

Бля-я-ядь.

— Твою мать. — Я сжимаю его руку и принимаю неприятное и взбесившее меня решение. Я должен оставить его. — Я верну тебя домой к семье. Каким-то образом.

Вскочив на ноги, я распахиваю плечом дверь и выбегаю на улицу, молясь, чтобы не встретить никого из похитителей снаружи. Мои молитвы не были услышаны, поскольку в темноте раздается выстрел. Я отстреливаюсь на вспышку, и стрельба прекращается.

Где бы мы ни были, сейчас глубокая ночь, от луны только тусклый свет. Я несусь через пустую улицу и прячусь за угол кирпичного здания.

Из здания, из которого я только что сбежал, раздаются выстрелы.

Мне нужно найти грёбаную машину. Иначе я стану ходячим мертвецом. Следуя своим инстинктам, я бегу вдоль стены и ищу переулок, описанный Кобой.

Я не допущу, чтобы твоя смерть была напрасной.

Добираюсь до противоположного конца стены и замечаю тёмный седан. На бегу я бросаюсь к водительской двери и забираюсь внутрь. Ключи в замке зажигания.

Спасибо, блядь.

Я завожу двигатель и включаю передачу. Шины визжат, когда я давлю на газ. С выключенными фарами я уношу свою задницу по переулку и поворачиваю за угол, чтобы добраться до дороги. Прямо передо мной раздается вспышка от выстрела, и пули попадают в лобовое стекло. Оно трескается, но защитное стекло не дает ему разбиться мне в лицо.

Включаю фары и до упора нажимаю педаль газа. Ты стрелял не в того парня, ублюдок.

Он стреляет ещё больше, и пули пробивают машину, когда я еду на него. Он пытается бежать, но слишком медленно. С грохотом я врезаюсь в него сзади, и его тело подпрыгивает на капоте, лицо врезается в лобовое стекло, образуя на нём паутину.