Я подняла взгляд на его самоуничижительные слова и вижу в его глазах боль и сожаление.

— Потому что у тебя была любовница.

— Да. Ирина заслуживала принца среди мужчин, но полюбила грубияна. Я был слишком эгоистичным, чтобы попытаться что-то изменить.

— Что… что с ней случилось? — я запинаюсь на вопросе и хватаю воду, чтобы проглотить комок в горле.

— Рак. Мы обнаружили его слишком поздно. Она была слишком молода для него, по крайней мере, я так думал. Я бы отдал всё, чтобы спасти её, но времени не осталось. Она угасла на моих глазах за несколько недель.

— Как ты мог ей изменить, если так сильно любил её?

Его раскаяние на лице становится жёстким.

— Я же сказал, что не заслуживал Ирину. Я принимаю своё наказание более двух десятилетий. Моё покаяние — такого я бы не пожелал ни одному мужчине. Но всё же я раскаялся слишком поздно.

— И моя… — я сглатываю, сдерживая себя от слова «мама». — Нина… она забрала меня у тебя.

— Да. — Его ответ краток, когда он тянется за рюмкой с прозрачной жидкостью, которая, как я полагаю, является водкой.

— Ты думал, что я мертва.

Его рот сжимается, когда он прижимает к нему рюмку, Фёдоров кивает мне, а потом отстраняется от рюмки.

— С чего ты это взял? Почему ты так решил?

Фёдоров опускает взгляд, двигая челюстью туда-сюда.

— Мы нашли Нину. Много лет назад. Она клялась, что ты мертва. Обстоятельства, при которых она клялась, заставили меня поверить в то, что она говорила правду.

Моя нижняя губа дрожит, когда я слышу то, что он не говорит. Они нашли её. Схватили её. И…

— Как ты заставил её говорить? Ты… пытал её? — ещё одна картинка, которую я не хочу представлять.

Взгляд Фёдорова перемещается в окно, где уличные фонари освещают жёсткие черты его лица.

— Она украла единственное, что имело для меня значение. Она не заслуживала пощады. — Его синий взгляд возвращается ко мне. — Но она солгала даже тогда, и я оставил тебя без чьей-либо заботы.

Его сожаление невозможно не заметить в пропитанных эмоциями словах.

— Ненадолго. Аланна нашла нас, и она была для меня самой настоящей матерью. Я никогда не одобрю то, что ты сделал, но не могу сказать, что не стала бы делать непростительных вещей, чтобы помочь быстрее найти Джерико.

Плечи пожилого мужчины расслабляются, и он выглядит так, будто я отсрочила его казнь. Но на самом деле я сосредоточена на единственном, что меня волнует прямо сейчас. Где ты, Джерико? Вернись ко мне.

Жжение виски превращается в жар в моём животе.

— Когда мы получим какие-нибудь новости? — спрашиваю я. — Я не могу просто сидеть здесь и ничего не делать.

Фёдоров указывает на блондина.

— Когда мы что-нибудь узнаем, зазвонит его телефон. Мы должны набраться терпения.

Я меньше всего хочу быть терпеливой, но какой ещё у меня есть выбор?

Сделав медленный вдох, чтобы успокоить своё колотящееся сердце, я решаю использовать это время, чтобы найти ответы на мучавшие меня вопросы.

— Как ты узнал, что я жива? Что заставило тебя снова начать поиски, если ты думал, что я мертва?

Голиаф движется позади меня, и я не уверена, потому ли это, что он слабеет, или ему так же интересно услышать ответ, как и мне.

Фёдоров поднимает стакан в воздух над плечом, и лысый громила на мгновение исчезает и возвращается с бутылкой водки, чтобы налить в неё ещё одну дозу. Мой отец опрокидывает её, как будто пьёт воду. Когда он со стуком ставит стопку на стол, то встречает мой взгляд.

— Твоя… Саммер. — Он почти сказал, твоя сестра, но в последнюю минуту передумал.

Нет, я не позволю ему забрать это у меня.

— Ты имеешь в виду моя сестра. — Я сажусь на диване прямо и поправляю его. — Потому что именно ей она и является. Не имеет значение, что мы не делим одну кровь. Не это делает кого-то семьёй. Семья поддерживает друг друга и не отворачивается. Семья означает жертвенность друг для друга.

На челюсти Фёдорова дёргается мышца.

— Твоя семья любит пользоваться твоим именем, чтобы преуспеть.

— Ничего из того, что ты расскажешь мне о Саммер меня больше не удивит. Она облажалась. Она знает, что облажалась. Я не отрекусь от неё.

Он внимательно наблюдает за мной, как будто каждое моё слово позолочено.

— Нет, я бы тоже не стал. На самом деле, если бы она не использовала твоё имя и не была похищена, я бы никогда не узнал, что ты всё ещё жива.

Мои пальцы сжимают край диванной подушки.

— В каком смысле? Как это связано? Я не понимаю.

— Белевич.

Как только он произносит имя русского игрока в покер, у меня отвисает челюсть. Я, блин, так и знала, что у него был информатор.

— Какое он имеет отношение к этому? — я выдавливаю слова сквозь стиснутые зубы.

— Его отец был моим другом. Вся его семья бывала в моём доме в России, и когда Дмитрий был там, он увидел в моём офисе фотографию Ирины. Она висит над моим камином. Когда он увидел тебя в магазине на Ибице, он связался со мной и сказал, что видел её двойника. Я не мог в это поверить. Но когда я провёл расследование, у меня появилась надежда впервые за много лет, что мы воссоединимся. Но каким-то образом… об этом стало известно. В моей организации произошла утечка.

Всё это началось с Белевича. С этого ублюдка. Он мог бы рассказать мне. Почему он этого не сделал?

— Когда, чёрт возьми, это было? — требую я.

— Незадолго до того, как они схватили твою сестру, думая, что это ты. Они требовали с меня выкуп, сказав, что это ты.

Белевич знал, когда мы играли в Ла Рейне. Он знал, почему я играю. Он знал, что Саммер похитили, потому что думали, что это я. И он ничего не сказал. Нам с ним нужно кое-что обсудить.

Я опускаю взгляд на пустой стакан из-под виски, желая, чтобы он волшебным образом наполнился. Когда этого не происходит, я смотрю на Фёдорова.

— Они действительно схватили Саммер, потому что думали, что это я?

Его голубые глаза стали серьёзными.

— Да. Потому что они знали, что я заплачу сколько угодно, чтобы вернуть тебя.

— Но… Джерико — тот, кто вернул Саммер. — Я прижимаю два пальца к своему виску, когда он запульсировал от начавшейся сильной головной боли в попытке обработать всю эту информацию.

— Я попросил его об одолжении. Но я не знал, что похитители узнали, что женщина, которую они держали, была не ты. После этого они пытались получить деньги за неё и у тебя, и у меня. Фордж узнал, кем была для тебя эта девушка, тоже мне не сказав. А затем он провернул свой самый большой трюк. — Фёдоров делает паузу, и я знаю, что он собирается сказать.

Джерико заключил со мной сделку.

— Он женился на тебе.

Прямо сейчас, в этот момент, когда моя искра любви превратилась в яростное пламя, не время вспоминать, что Джерико женился на мне под ложным предлогом. Неважно. Верно? Потому что речь больше не идёт о сделке. Всё по-настоящему.

В груди зарождается частичка сомнения, но я мысленно отмахиваюсь от неё.

— Он женился на мне, чтобы защитить, — говорю я с убеждённостью, подкрепляющей мои слова.

— Он сделал это ради преимущества в бизнесе. В качестве рычага давления, — возражает мой отец. — Но… когда мы виделись после, я подумал, было ли это только бизнесом? Я не верил, что мужчина может устоять против моей родной дочери. Я был на его месте. Я не мог отказаться от Ирины, хотя она и заслуживала лучшего человека. Мы с Форджем сделаны из одного теста. Мы берём то, что хотим, по собственным причинам и никогда не станем за это извиняться.

Его сравнение — последнее, что я хочу слышать. Я качаю головой.

— Я не хочу сейчас об этом говорить.

Я крепко сжимаю стакан с водой, потому что, если я поддамся миллиону других вопросов в голове, то потеряю концентрацию на самом важном — на Джерико.

Взглянув на блондина, я спрашиваю:

— Ты не мог бы получить последнюю информацию? Я не хочу ждать здесь всю ночь, гадая, что, чёрт возьми, происходит. Мы должны что-то делать.