Да еще эти витиеватые формы деревьев, которые выглядели совсем иначе с высоты. И вовсе это не деревья – скорее, причудливо изогнутые шипы, что образовывали круг.

«Святое пламя... Это же…»

В битве вековой давности Феникс победил Хозяина Зимы, но не смог его уничтожить – потому что не уничтожил филактерий, в котором была заключена сама суть властителя льда, его ледяная стихия. Тот, что стал обителью и источником силы для духов зимы.

Слетевшая с головы Хозяина Зимы корона.

Его ледяной венец.

Ледяной Венец встретил Эскилля холодно – стужей и ветром. Знали бы духи зимы, что он собирался провернуть, налетели бы на него, призвали новую снежную бурю.

Выходило, что вендиго для них – лишь инструмент. Шестеренка, деталь более сложной игрушки, которая скрашивала их однообразную вечность. А вместо ключика, способного игрушку завести – человеческие жертвы. Отчаявшиеся и готовые на все или попросту обманутые люди.

Эскилль зло мотнул головой. Он не мог уничтожить духов зимы, не мог уничтожить самого Хозяина, но разрушить безжалостный план, ведущий к гибели людей, ему по силам. Что значило – остановить Охоту.

Тень следовала за ним по пятам, но подобная двойственность до сих пор была для него непривычна. Стоило забыться, потерять над тенью контроль, и она замирала. И со зрением (восприятием реальности, если быть точней) творилась настоящая чехарда – мир раздваивался, потому что наблюдал за ним Эскилль двумя парами глаз.

Практика помогла добиться большего контроля и фокусировки. Мир огненного серафима обособился, мир взглядом тени остался в его голове.

Эскилль вынул из кармана плаща оберег в виде инеевого паука и какое-то время изучал его хмурым взглядом. Бьерке расписал весь дальнейших ход действий серафима, но у него были другие соображения на этот счет. Вместо того чтобы окутывать чарами каждое дерево Ледяного Венца, Эскилль решил окружить чарами Ранвайг его Сердцевину по периметру. Если не сработает – сузить радиус, просто уменьшая круг оплетенных чарами деревьев.

Воодушевленный, он принялся за работу. Подходил к дереву, цеплял на его причудливо изогнутую ветвь нить чар и, не обрывая ее, переходил к следующему. На то, чтобы окутать каждое дерево Сердцевины, у него ушло несколько часов. Тень не помогала, хоть и, благодаря отлитому в нее Пламени, могла воздействовать на окружающую реальность. Но ее действия запутали бы Эскилля еще больше, вынуждая контролировать не только собственное тело, но и свою тень. Поэтому она «стояла на страже», высматривая, что позволяло серафиму обходить угрозу стороной. Сейчас ему не до сражений.

Однако все усилия стоили того. Когда Эскилль перешел к последнему дереву, замыкая круг, стало очевидно, насколько умелой колдуньей при жизни была Ранвайг. Морок спадал – корректировать круг не потребовалось. Разумеется, само действие чар невооруженным глазом Эскилль видеть не мог. Он видел лишь одно доказательство того, что морок Ледяного Венца развеян – башню, что высилась в Сердцевине, огромную, достающую шпилем до самых небес.

Полярную Звезду.

Пыл Эскилля поугас, когда он понял, что ни вендиго, ни его убежище быстро отыскать не получится. Да, теперь у него был ориентир, но дожидаться своего убийцу у башни ветров людоед-охотник оказался не намерен. Поиски тени, которая прочесывала Сердцевину по спирали, и несколько часов спустя ни к чему не привели.

На окрестности Атриви-Норд плавно опускалась ночь. Эскилль проголодался и начал замерзать. Огонь заворочался под кожей. Если та стараниями колдовского холода Хозяина Зимы остынет слишком сильно, Пламя вырвется из-под контроля Эскилля, чтобы согреть его – хочет он того или нет. Он неохотно решил вернуться в крепость и наблюдать за поисками тени уже оттуда. Был, однако, и положительный момент: тень такая мелочь, как сумерки, не беспокоила. Ее собственный мир остался прежним, тускло-бело-серым.

У ворот крепости стояли сани с запряженными в них снежногривами. Рядом застыл капитан Анскеллан. Буравить сына тяжелым гневным взглядом он начал на расстоянии. Что на этот раз?

– Бал, – процедил отец. – Я говорил тебе о нем дюжину раз. Но ты, разумеется, предпочел сделать вид, что слушаешь меня – вместо того, чтобы действительно слушать.

Эскилль мысленно застонал. Мысль о Зимнем бале, и без того не слишком для него привлекательную, вытеснили другие.

– Отец, вендиго охотится на людей, которые по собственной воле приходят в Сердцевину Ледяного Венца, – выпалил он. – Найдут Полярную Звезду – победят, и духи зимы исполнят любое их желание. Но обычно они проигрывают. Это их огненные стражи постоянно находят в коконах инеевых пауков.

– И ты, разумеется, решил, что это исключительно твоя проблема, – сухо отозвался капитан. Потрясенным он не выглядел. Впрочем, потрясенным он не выглядел никогда. – Объясни мне, что за странная у тебя потребность – делать все в одиночку и, что важнее, в обход правил?

Эскилль начал рассказывать про Ингебьерг, про тень, про чары Ранвайг и башню, но под неодобрительным взглядом отца слова спутались, как нити клубка, с которым поигрался кот.

– Сегодня ты отправишься на Зимний бал, как того требует традиция, а затем присоединишься ко мне на Совете стражей, – отчеканил отец. – А завтра утром вместе с сильнейшими и достойнейшими членами Огненной стражи мы устроим нашу собственную охоту. Я даже разрешу тебе присоединиться.

Эскилль открыл было рот, чтобы напомнить, кто именно начал настаивать на необходимости защитить людей от вендиго, но капитан не дал ему и слова вставить.

– Знаю, не самое мудрое из решений – ты можешь подумать, что я поощряю твою самодеятельность. Но ты и впрямь сделал немало для защиты города – хоть и теми путями, которых я не одобряю. Думаю, участия в охоте на вендиго ты заслужил.

Эскилль так и застыл с разинутым ртом. Это что сейчас, была… похвала? Скудная, завуалированная, приправленная критикой, но похвала?

– Отец, – так сдержанно, как мог, сказал он. – Каким образом какой-то бал может быть важнее ловли опасного существа, воплощения голода и стужи?

– Важен не сам бал, а то, что он олицетворяет. Огненная стража, даже раскинутая на десятки городов, должна оставаться единой. Мы должны оставаться в курсе событий, обмениваясь опытом и вестями друг с другом. А люди, которые пришли на Зимний бал, должны видеть своих защитников радующимися жизни и уверенными в себе. Должны знать – или думать, что находятся в полной безопасности, раз сами огненные стражи могут позволить себе пить вино и танцевать. Это больше дипломатия, нежели привычная деятельность стражи вроде патруля или боя с исчадиями, потому тебе этого и не понять.

Эскилль нахмурился. Нет, одобрение отца ему явно почудилось.

Капитан Анскеллан устало вздохнул.

– Пойми, Ледяной Венец всегда населяли опасные существа. Нашим людям всегда угрожала опасность. Но Зимний бал и Совет стражей – редкое событие, чью важность ты прежде других должен понимать. Я создал эту традицию – я, а не столичный капитан, или его дед, основатель Огненной стражи. И я вправе требовать, чтобы ты ее соблюдал. Однажды ты продолжишь мое дело. Ты – сын капитана. Пора быть им, а не только называться.

Эскилль кивнул. А что ему еще оставалось делать? Отец знает его замыслы и теперь не спустит с него глаз. Но он не собирался весь вечер изображать из себя напомаженную и наряженную марионетку. Если тень найдет логово вендиго, он отправится туда. Последуют ли за ним сильнейшие и достойнейшие огненные стражи – исключительно их дело.

– Есть только одно но… – Взгляд капитана остановился на перчатках огненного серафима.

– У меня все под контролем, – заверил Эскилль.

– Я думаю, ты понимаешь, почему у меня до сих пор есть сомнения на этот счет, – сухо сказал отец.

Эскилль проглотил обиду, чувствуя на языке ее горький вкус. Сейчас не время для семейных дрязг и воспоминаний о прошлом, которое вмешивалось в его настоящее до сих пор. Невидимое, словно призрак.