– Не понимаю, – хмурилась Аларика. – Кому понадобилось похищать тебя и приводить в Ледяной Венец?

– Не знаю. Это случилось ночью. Я не увидела его лица.

– Но хоть что-то же он сказал? – продолжала допытываться охотница.

– Он назвал вендиго хранителем Ледяного Венца. Сказал, что тот может питаться мелкими зверьками, инеевыми пауками или живущими в камнях гилигонами. Но он вечно голоден и больше всего жаждет человечины. И если его не накормить, то он придет в ближайший город. В Атриви-Норд.

– Он подчиняется какому-то исчадию льда? – с отвращением воскликнул Эскилль.

– Не какому-то, – устало сказала Бия. – Он – самый разумный из них. И он… очень опасен. Вендиго может влиять на разум других исчадий… вести их, диктовать свою волю.

Слушая Бию, Эскилль пораженно качал головой. Пропадающие в лесах люди – явление в их краях, увы, нередкое. Кого-то заманивала свита Белой Невесты, и чаще всего это была пурга-пересмешница, прикинувшаяся кем-то близким для жертвы. Чьи-то истории исчезновения и вовсе остались тайной для остальных. Все, что осталось безутешным родственникам – лишь цепочка ведущих к лесу следов.

Но кто мог представить, что людей похищали специально, чтобы отдать в жертву вендиго?

– Ты можешь сказать нам, где именно вас держали?

Васильковые глаза наполнились слезами, губы задрожали.

– Просто деревья – из тех, стеклянных, что в Ледяном Венце. Они сплелись вокруг меня, заключили в ловушку. А потом… расплелись. И я побежала.

Бия отчетливо вздрогнула. Страх в ней пустил глубокие корни. Горячий чай, согретая постель и окружающие ее стены помогут от него избавиться… но не сразу.

– Там был кто-то еще, кроме тебя?

Она яростно замотала головой.

– Только я. Не надо соваться туда. Прошу, не надо! Я не хочу… Не хочу, чтобы вы пострадали из-за меня.

Эскилль с Нильсом обменялись тревожными взглядами.

– Боюсь, если мы не сделаем этого, если не остановим вендиго – или того, кто скармливает ему живых людей, могут пострадать другие.

Бия запротестовала, пытаясь убедить огненных стражей и охотницу на исчадий, что это невероятно опасно… Все трое, с натянутыми улыбками – а Аларика обошлась и без нее – пожелали ей выздоровления и покинули палату.

Нильс и Аларика шли по обеим сторонам от Эскилля и вполголоса переговаривались, а сам он, не слушая их, лихорадочно размышлял. Слишком много несвязанных друг с другом узелков, торчащих на ровном полотне. Атакованные Дыханиями Смерти сирены, люди в полной боевой экипировке, найденные мертвыми в лесу, люди, похищенные неведомым незнакомцем ради того, чтобы быть принесенными в жертву вендиго.

Эскилль чувствовал себя мальчуганом, что пытался собрать из ледяных кирпичиков цельную крепость, но края не совпадали, и все рушилось прямо на глазах.

Прежде все было просто и понятно. Есть исчадия льда и есть огненные стражи, призванные их убивать. Есть безопасные городские стены, увешанные Чашами Феникса, и есть Ледяной Венец, который простым людям лучше обходить стороной. А теперь все смешалось, спуталось, словно в котле какой-нибудь ведьмы. И не понять, что стало тому виной.

А в жизни Эскилля, и без того далекой от скуки, появился герой жутковатых снежных легенд.

Вендиго.

Оказалось, однообразно бело-серебристые наряды успели наскучить духам зимы. Иначе и не объяснить, отчего на «чудные платья немой сирены» появился такой небывалый спрос.

Когда Сольвейг утром вернулась к работе в комнатке на троих, она обнаружила у окна целую горку ягод. За то время, пока ее не было, гора, кажется, поуменьшилась – об этом говорил перемазанный алым соком рот довольной девчушки, которая наконец озвучила свое имя. Дагни радостно протараторила:

– Они приходят сюда с самого рассвета, скидывают ягоды и говорят, чтобы ты сделала им «такое же платье». Кого тут только не было! И сестры-метелицы, и поземки-скиталицы – тихие такие, скромные, даже не скажешь, что духи!

Хильда шикнула на нее, но повеселевшая (наверняка, из-за сытости) девчушка даже не заметила, и щебетать не перестала.

– Я вообще впервые слышала голос поземок! И вьюга была, та прям рыдала навзрыд – по-моему, нормально разговаривать она просто не умеет. Жаль, что ты их не встретила!

Сольвейг поежилась. А вот этого ей точно не жаль. Встреч с духами зимы ей хватит до конца жизни. За время ее блужданий по лесу она еще и угодила в снежную бурю – явление, которое довелось увидеть далеко не всем жителям Крамарка.

Она уселась поближе к кучке ягод, разложила уже приготовленный для нее материал. Со вчерашнего «ужина» осталась весьма своеобразная «фурнитура», Сольвейг воспользовалась и ей. Вплетала веточки сосны, ягодки – вместо рубинов, выкладывала хвойными иголками геометрические узоры, которые схематично изображали снежинок.

Дагни, кажется, записала ее едва ли не в подруги. Маячила за спиной и громко выражала восхищение и восторг. Сольвейг это только смущало. Она не могла объяснить, что в ее нарядах не было ничего уж столь выдающегося. Она шила с самого детства под ласковым надзором самой лучшей наставницы в мире – мамы. Было бы странно, не овладей Сольвейг за годы учебы мастерством шитья.

Проницательная Хильда заметила ее неловкость и, одернув Дагни строгим голосом, вернула ее к работе. Воцарилась тишина, которую порой нарушали голосами духов зимы. Они приходили понаблюдать за их работой, и все же больше внимания доставалось работе Сольвейг.

Слишком долго поземки скитались по пустошам, по безлюдным, пустынным пространствам. Они настолько привыкли сторониться смертных, что, кажется, забыли, как вылепливать себе лицо в сотканном из воздушного эфира, из потока ветра теле. Черты их лиц были едва обозначены – крохотные отверстия вместо ноздрей, порой без линии переносицы, изгибы губ, даже не смыкающиеся до конца. Глаза – зеркала души, и даже духи зимы это знали. Глазам они уделяли больше внимания, но и им не хватало деталей: очерченных линий век, ресниц, бровей…

Все поземки-скиталицы были очень тоненькими, худощавее людей, часто – безволосы. Наверное, не хотели, чтобы что-то мешало их стремительному полету по снежным пустошам и лесам.

Метелицы свой образ продумывали тщательнее прочих духов зимы – наверное, именно поэтому наведывались к швеям чаще остальных. Судя по обрывкам разговоров, они даже составили некую очередь на платья Сольвейг. В глубине души ей было приятно такое признание, но всю его сладость сводила на нет мысль: ее работой восторгались те, кто, вполне вероятно, привел к смерти множество заплутавших в лесу людей. И не только заплутавших – но и тех, кто поддался их мороку. А если не мороку, чарам разума, так чарам обманным, к которым так любили прибегать пересмешницы.

Споры, кому первому Сольвейг будет шить платье, не угасали, но к вечеру изменилась тактика духов зимы. Отныне свита Белой Невесты приходила не только с ягодками, шишками и хвоинками, но и подарками. Сестра-метелица – кажется, незнакомая – пришла с хрустальным графином. Открыла окно, зачерпнула снега с карнизов башни и высыпала в графин. Снег тут же растаял и сделался темно-красным. Сольвейг по настоянию метелицы налила жидкость в одну из ледяных кружек. Ими, никогда не тающими, швеи черпали из чана в камине растопленный снег. Осторожно пригубила. Талая вода в зачарованном графине превратилась в сладкий рябиновый сок.

Следом пришла вьюга. Протянула ожерелье из прозрачных бусин и жалобно сказала:

– Я тоже хочу платье покрасивее. Это ожерелье я сделала из моих собственных слез.

Сольвейг растерянно смотрела на подарок, не зная, как относиться к нему. Растянула губы в улыбке и кивнула. Вьюг она с недавних пор – и не без причин – побаивалась, но эта плакальщица вряд ли хотела причинить ей вред. Да и вообще духи Полярной Звезды казались добрее всех тех, кто успел ей встретиться на недолгом жизненном пути. Может, зря люди так их боялись? Может, среди них куда больше добрых, нежели злых?