– Ну… да.

– Но что-то же должно быть там, за ним, на Большой Земле.

– А если ничего больше не осталось? – непривычно тихий голос Аларики вклинился в жаркий спор двух друзей.

Эскилль нахмурился. Не нравилась ему обреченность, что сквозила в словах охотницы.

– О чем ты?

– Я говорю, что Феникс всех нас подвел. Как бы ни была тяжела битва, Хозяина Зимы он не уничтожил. А потом еще и отрезал нас от всего остального мира – если тот, конечно, вообще когда-то существовал. Сколько веков прошло с тех пор? Если там, на Большой Земле, есть кто-то, почему не прилетит за нами, почему не найдет способ спасти нас от вездесущих тварей Хозяина Зимы?

– Может, потому что они не знают, что здесь есть мы?

Аларика упрямо тряхнула головой.

– Я говорю о том, что будь во мне столько огня, сколько есть в Фениксовом море, а значит, если верить легендам, было и в самом Фениксе…

– То ты бы уничтожила самого Хозяина Зимы? – усмехнулся Эскилль.

Она невозмутимо пожала плечами.

– Если не я, то кто?

Слова и тон огненного серафима подняли в душе волну противоречивых чувств. Уверенность в своих силах, решимость и дерзость восхитили, а заносчивость и самонадеянность покоробили. Судя по обращенному на Аларику взгляду, Нильс остановился на восхищении.

– Ты правда веришь в то, что Хозяина Зимы можно победить, а зиму вместе с духами и исчадиями прогнать с Крамарка?

Думал ли об этом сам Эскилль? Разумеется. Даже, смешно, в пору мальчишеской горячности и твердой убежденности, что мир вертится вокруг него, считал себя главной надеждой Атриви-Норд на избавление от ледяной угрозы. Но Эскилль Анскеллан был один, а исчадий льда – десятки. А сам Хозяин Зимы, закованный в льдистые недра Крамарка, и вовсе оставался недостижим.

– Я не знаю, – хмурясь, призналась Аларика. – Но я готова показать этому морозостойкому мерзавцу, кто такой огненный серафим и надрать его ледяные уши. Пусть только появится.

Эскилль хмыкнул.

– Тихо! Я что-то слышу, – шепнул Нильс, наклоняясь и касаясь пальцами земли.

Будто пытался ощутить ее пульсацию, услышать биение сердца, скрытое в ее недрах. Он и впрямь что-то почувствовал – выпрямившись, хмуро бросил:

– Кто-то бежит.

Эскилль медленно оголил меч. Теперь слышал и он – неподалеку от них в гуще леса хрустнула ветка. Такой тонкий, звенящий хруст, характерный для витых стеклянных ветвей Ледяного Венца. Он пошел в ту сторону, откуда доносился звук.

Тяжелое, прерывистое от долгого бега дыхание. Тихие, босые ступни, болезненный вскрик. Эскилль вернул меч в ножны. Это не исчадие, а спасающийся бегством человек. Стоило ему выйти из-за дерева, как беглянка буквально влетела в него. Столкновение ее перепугало – от раскрасневшегося лица отхлынула кровь.

– Тише, я не причиню тебе вреда.

Эскилль осторожно придерживал незнакомку за плечи облаченными в зачарованную кожу руками. Прислушался к своему сердцебиению. Чуть сбилось, но не угрожало пожаром на собственных руках.

Сложно сказать, как долго беглянка находилась в лесу. Она не выглядела истощенной, скорей даже наоборот, но грязные волосы спутались, кожа была исцарапана, а в одежде зияли прорехи от столкновения с острыми сучьями и шипастой ледяной лозой.

– Пожалуйста, помогите мне.

Девушка разрыдалась – то ли от страха, то ли от облегчения, что встретила живую душу в этом мертвенно-ледяном лесу.

– Он идет за мной. Он уже начал охоту!

Огненные стражи и охотница обменялись настороженными взглядами. Обычно про исчадий льда так не говорят.

– Кто? – бросил Нильс.

Незнакомка подняла на него глаза, в которых плескался страх с ноткой порожденного им же безумия.

– Вендиго.

– Уходим, – резко сказал Эскилль.

Легенды гласили, что вендиго не были рождены стихией льда, как остальные исчадия, что изначально они были людьми. Людьми, которых голод, заточение, отсутствие пищи вынудили однажды попробовать человеческое мясо. После этого они изменялись, перерождались – стихия забирала их себе, навеки превращая в вендиго.

Нильс фыркнул:

– Брось, ты же не думаешь…

– Разберемся позже, – отрезал он. – Сначала нужно вернуть… Как тебя зовут?

– Бия, – прошептала беглянка.

– …Бию в Атриви-Норд.

Эскилль потянул ее за собой. Удивленно застыл, поняв, что идти она не торопится.

– Все в порядке, – убежденно произнес он, сжав девичье плечо. – Мы отведем тебя в безопасное место.

Бия, которая только недавно бежала так, будто за ней гналась волчья стая, нервно оглянулась, облизнула губы… но с места не двинулась.

Аларика недоуменно смотрела на беглянку. Холодно спросила:

– И чего мы ждем?

Заламывая бледные руки, Бия неуверенно спросила:

– А вы не можете просто его убить?

– Вендиго? – поразился Эскилль.

Даже обычно самоуверенная Аларика медлила с ответом.

– В теории – конечно, но на практике… Я слышала, даже самое горячее сердце вендиго способен превратить в лед. А мне бы не хотелось лишиться своих крыльев.

«Если бы он отпил от меня ровно половину силы…» – невольно подумал Эскилль. Пожалуй, гарантируй ему кто подобный исход битвы, он пришел бы к вендиго безоружным.

А Бия все медлила, будто скованная невидимой ледяной цепью. Эскилль жестами показал Нильсу, чтобы тот помог ей идти. Следопыт понял это по-своему и поднял девушку на руки, заставив ее вскрикнуть от неожиданности. Впрочем, Эскиллю при виде израненных ступней Бии стало ясно, что нести ее до города на руках – прекрасная идея. Сама она ничего не сказала – лишь послушно обвила шею Нильса руками и устало закрыла глаза.

Эскилль заткнул снятую перчатку за пояс и сжал в руке меч. Зажигать его не стал. Кто знает, вдруг вендиго способен почувствовать болезненный жар на расстоянии и понять, в какую сторону направилась его жертва? Но он был наготове. Что Эскилль знал наверняка, так это то, что вендиго, воплощение зимы и ненасытного голода, до одури боялся огня.

Они почти бежали. Нильс, к его чести, справлялся с этим даже с нехрупкой Бией на руках. Когда стражи и беглянка оказались в живом лесу, Бия потребовала, чтобы Нильс опустил ее на землю. В крепость Огненной стражи идти она отказалась наотрез. Пришлось проводить ее в лечебницу в центре Атриви-Норд. Среди лекарей оказалась ледяная сирена, высокая девушка с белой прядью в черных волосах. Она уложила Бию на койку и напоила каким-то отваром.

– Ран я не вижу, но она истощена и обезвожена. Это поправимо.

Эскилль в некоем ступоре смотрел на морозный локон сирены – словно перышко инея на стекле. У той, что танцевала и играла в Ледяном Венце, волосы полностью побелели. Значило ли это, что ее дар сильней, при том, что она, если верить пурге-пересмешнице, немая? И помогла ли ей, немой, сила ледяных сирен выжить в снежной буре и выбраться из Сердцевины?

Аларика проводила взглядом ледяную сирену и повернулась к Бие. Велела:

– А теперь рассказывай.

– Она обессилена… – начал Эскилль.

– Она в безопасности, – отрезала Аларика. – И она утверждает, что за ней охотился вендиго, которого я и вовсе считала выдумкой. Ларс Бьерке полжизни его искал, и не нашел никаких доказательств его существования!

– Может, плохо искал? – предположил Нильс, чем заслужил от Аларики и Эскилля по одному неодобрительному взгляду.

Эскилль ожидал, что слова о чудовищном монстре, который хранил в своем сердце саму сущность зимы, польются изо рта Бии стремительным потоком. Он наблюдал подобное не раз. Ощущение безопасности после неминуемой, казалось, угрозы, многих опьяняло. Но Бия, съежившись на койке, с запинкой произнесла:

– Я не видела вендиго. Лишь слышала, как он мчится по моим следам.

– Тогда с чего ты решила, что это был именно он? – нахмурилась Аларика.

Бия округлила губы, но не проронила ни звука.

– Я… я не знаю. Мне так сказали.

– Кто?

– Мой похититель, – слабо сказала она, приподнимаясь на локтях.

Нильс, охнув, подлетел к ней и подложил под спину подушку. Бия послала ему вымученную улыбку.