Остались только опадающие на землю снежинки. И ветер, что уносился прочь.

Эскилль не знал, как долго простоял, припав на одно колено и закрывая тело собственными крыльями. Жаль, ледяную сирену ими не закрыть – подобное объятие станет для нее смертельным. Аларику же словно смело сумасшедшим водоворотом снега и ветра. Но огненные серафимы так просто не сдаются на волю духам зимы.

Сердце снежной бури стало огненным благодаря его стихии, снег с каждой минутой все больше таял под ним. Растекался в разные стороны прозрачными дорожками, серебристыми змейками, прохладными ручейками, пока они не застывали, столкнувшись со снежной стеной. Там, где, прикрывшись крыльями, стоял Эскилль, снег и вовсе истаял. Под ним был прозрачный лед, похожий на чистейшее стекло. И никакой земли – даже призрачного на нее намека. Нахмурившись, он вглядывался вглубь ледяного пласта в надежде увидеть мерзлую землю Крамарка, на которой испокон веков, после прихода на остров Хозяина Зимы, росли только те цветы, что не позволяли морозу себя сломить: ледянки, снежные лилии да подснежники.

Эскилль так и не увидел даже намека на бурый отпечаток земли – лишь прозрачно-голубую гладь, уходящую в самые недра Крамарка. С хмурым видом поднял голову. Он вырос на острове, не знающем ничего, кроме зимы. За долгие годы привык к виду падающего со светло-серого неба снега. Привык к превосходству белого, серебристого и прозрачно-голубого (созданную специалистами «искусственную почву», на которой фермеры выращивали овощи и злаки, прятали от зимы, укутывая в надежные стены теплиц). И все же его, огненного серафима, безграничная власть льда пугала и настораживала. Как далеко простер свои руки Хозяин Зимы?

Эскилль не понял, в какой момент закончилась снежная буря. Просто в очередной раз взглянув вдаль, увидел не белый водоворот, а спокойное белое море, разлившее свои тихие воды до самого горизонта.

Он поднялся, складывая огненные крылья. Пламя впиталось в его кожу, свернулось где-то внутри или растеклось по венам в ожидании своего часа. А лучше бы хлынуло огненной рекой прямо на лед и освободило землю – настоящую землю! Хотя бы маленький ее клочок. Чуть меньше льда на Крамарке, чуть меньше огня в нем самом…

Даже мечтать о таком не стоило. Огонь из Эскилля уйдет, лишь когда он сам обратится прахом.

– Аларика! – крикнул он во все горло.

Показалось, или чей-то крик раздался в ответ?

Не раздумывая, Эскилль бросился на голос. С его губ скоро сорвался вздох облегчения. Аларика и впрямь была там, засыпанная снегом, словно только выбралась из-под него. Что-то в ее облике было неправильным, странным. Эскилль пригляделся. Казалось бы, такая мелочь: с щек Аларики исчез румянец, придавая коже бледно-лиловый цвет. Но с каких пор бледнели огненные серафимы?

– Ты в порядке? – с тревогой спросил он.

– Н-нормально. – Губы ее посинели, пальцы выдавали дрожь. Аларика оперлась об него, с трудом сохраняя равновесие. – Столкнулась, кажется, со стужей – эта стерва знатно отхлестала меня по щекам.

– Я оказался в глазу бури, кричал тебе.

– Я создала свой. И стояла в нем, пока снежная буря не погасила мои крылья, – мрачно отозвалась Аларика.

Эскилль вздернул брови. Волнение в нем все нарастало. Лучница-серафим вздохнула – все поняла по его лицу.

– С тобой, видимо, этого не произошло? Мне бы столько огня!

– Хочешь – забирай. – Получилось грубее, чем он рассчитывал.

На какое-то время в успокоившемся Ледяном Венце воцарилась неуютная тишина. Они сказали «прости» одновременно и неловко рассмеялись.

– Надо возвращаться. Поисков на сегодня достаточно. А тебе нужен обжигающий чай.

Аларика кивнула и первой пошла искать оставленные ими же метки на деревьях. По пути Эскилль неустанно вертел головой по сторонам.

– Ищешь свою скрипачку?

– Как думаешь, снежная буря ее пощадила? – спросил он вместо ответа. Впрочем, это и был ответ.

Аларика пожала плечами. Кажется, никакого сострадания к лишенной голоса ледяной сирене она не испытывала.

Частокол стеклянных деревьев сменился полосой ельника. В воздухе повис густой аромат свежих еловых веток. Аларика вдруг замерла, тронув Эскилля за плечо.

– Кажется, я что-то вижу.

Она кивнула подбородком вправо. Прищурившись, Эскилль проследил за направлением ее взгляда. Он не сразу заметил вдалеке знакомые очертания. Инеевые волосы, алебастровая кожа, вместо одежды покрытая изморозью. Шкура Хладным была не нужна, холода они не боялись – они сами были его средоточием.

– Нам лучше проскочить незаметно, – рассудил он. – Я вымотан, тебя заморозила снежная буря… Не лучшее время для битвы.

– Чушь, – выразительно фыркнула Аларика. – Истинные охотники не бегут от угрозы.

Она все еще была смертельно бледна, чем пугала Эскилля. Дрожа, едва стояла на ногах.

– Я знал охотников, чьей смертью стали не исчадия льда, а их непомерное честолюбие, – не выдержав, неодобрительно бросил он.

Аларика даже отвечать не стала, но в ее взгляде промелькнуло презрение. Что ж, пусть считает осторожность Эскилля слабостью. В конце концов, он, несущий в своем сердце утроенную порцию огня, не за себя боится.

– Давай хотя бы попытаемся застать их врасплох.

Судя по состроенной гримаске, Аларике эта идея по вкусу не пришлась. Однако спорить она отчего-то не стала. О причинах, побудивших ее сменить безрассудное лихачество и отчаянную смелость на осторожность, Эскилль задумываться не стал. Не сейчас, когда рядом бродят исчадия льда, ведомые лишь одним желанием – убивать. Рожденные в холоде, они испытывали ненормальную, болезненную тягу к горячей – звериной и человеческой – крови.

Эскилль подобрался ближе, используя снежные холмы в качестве укрытий. Пришлось затаиться и терпеливо наблюдать, выжидая подходящий момент для нападения. Эскилль сжимал в руках меч, но не призывал огненную стихию перекинуться на лезвие. Судя по тому, как ерзала спрятавшаяся за сугробом Аларика, ей не терпелось броситься в атаку и уничтожить парочку Хладных.

Исчадия льда вели себя как обычно – бродили по лесу, медленно переставляя ноги, изредка зарывались руками в сугроб в поисках притаившихся там зверьков. Их обычная медлительность исчезала, как только они видели добычу. На глазах серафимов Хладный стремительно преодолел расстояние в несколько шагов и резко опустил длинную четырехпалую руку. По ней, победно вскинутой вверх секундами позже, алыми змейками стекала кровь: своим длинным ногтем, несущим боль и холод, Хладный пронзил сердце зазевавшегося кролика.

Послышалось мерзкое чавканье. Аларика опустила взгляд, делая вид, что поправляет ножны на поясе. Эскилль ее не винил.

Трапеза закончилась, и Хладные вернулись в свое прежнее сонливое состояние. Перемазанные в кроличьей крови, бессмысленно топтали снег. Сейчас они сыты, но не откажутся запастись едой на долгие голодные дни.

Потеряв последнее терпение, Аларика одними губами произнесла: «Чего ждем?» Эскилль кивнул, указывая на ближайшего Хладного. Его план, жестами переданный лучнице, заключался в том, чтобы подобраться к исчадию льда с двух сторон, застать его врасплох и заставить потерять драгоценные мгновения, которыми они не замедлят воспользоваться.

Аларика сняла со спины лук и уже подносила к губам стрелу, когда невесть откуда появившийся Хладный схватил ее за шиворот и с силой бросил прямо на дерево. Красавица-серафим со стоном сползла по стволу. Лук остался сиротливо лежать на верхушке сугроба. Но у Аларики, как у любого стража, вынужденного в определенный момент сменить дальний бой на ближний, в ножнах покоился короткий меч.

Подлетев к Хладному, который отшвырнул Аларику как куклу, Эскилль зажег стихией ладонь. Зачарованная сталь клинка тут же впитала в себя пламя. Лезвие заполыхало и обрушилось на шею исчадия. Плавились инеевые волосы, ледяные кости и жилы. Хладный издал свой последний пронзительный вопль, превращаясь в серебристый пепел.