Так ткет свое кружево Белая Невеста на стеклянном полотне окна. Там хрустальная ниточка, там инеевый завиток. Те же узоры ткала сейчас Сольвейг, только ее нитями были ноты. Смычок скользил по струнам, порывисто, торопливо, будто боясь не успеть. Не успеть воплотить в музыке все, что взросло в Сольвейг за долгие дни и бессонные ночи. Струны, словно спицы в руке вязальщицы, ткали мелодию, что мягким эфемерным пледом укутала лес.

Сольвейг не сразу заметила, что в окружающем ее пространстве что-то изменилось. В это безмолвное, навеки застывшее белое море, добавили капельку жизни. Ею, сплетенной с музыкой, что рождала скрипка, был танец.

Удивленная, Сольвейг усилием воли заставила себя не отнимать смычка от струн. Музыка лилась, и в такт ей кружился ветер. Вальсировал со снежинками на безопасном расстоянии от огня, но кто из них вел в этом танце, понять было непросто. Музыка ускорилась, снежинки в промороженном воздухе затанцевали с еще большей страстью.

Сольвейг играла так долго, сколько позволяли уставшие пальцы, а пурга-пересмешница танцевала рядом с ней.

Окрыленный тем, что в его жизни внезапно появилась крылатая союзница, Эскилль с удвоенной энергией взялся за разгадку тайны Сердцевины. Но для начала, разумеется, нужно было ее найти. И в этом и состояла главная сложность.

Чтобы не заплутать в Ледяном Венце и не угодить в самую опасную часть мертвого леса, Сердцевину, огненные стражи разработали особую систему. Во время патруля, за неимением других ориентиров, они выжигали метки на стеклянных стволах и переносили их на карту. Это оказалось куда надежнее, чем ориентироваться по компасу, который, чем ближе к сердцу Ледяного Венца, тем больше сбоил. Как выразился Нильс, «слетал с катушек».

Каждый раз, когда стражи замечали, что защитная магия их оберегов переставала действовать (чаще это выяснялось с помощью незапланированной встречи с одним из духов зимы), они оставляли соответствующую метку. Если, конечно, попавшийся им дух был безобиден, и от него не надо было убегать со всех ног. Таковыми чаще всего оказывались поземки-скиталицы – за людьми они наблюдали с молчаливым интересом, но не нападали никогда. Бывало, и вовсе пролетали мимо, словно не заметив. Сестры-метелицы, всегда блуждающие группками, слыли самыми любопытными и разговорчивыми – и самыми разумными – из духов зимы. Они часто заводили беседы с людьми. Говорят, если им вежливо ответить и оставить в качестве небольшой платы тепло своего дыхания, они могли и вовсе вывести заплутавших из Ледяного Венца.

А вот с вьюгой-плакальщицей и вихрями-гончими вряд ли получится договориться. Но опаснее всего вечно озлобленные и голодные бураны-шатуны.

Эскилль сделал копии всех карт патрульных стражей, которые только смог раздобыть. Пришлось пойти и на хитрость, и на откровенный риск – особенно, когда в голову пришла идея проникнуть в кабинет самого капитана. Страшно представить, что он сделал бы с сыном, если бы его обнаружил.

Однако охота на исчадий льда сделала из Эскилля неплохого разведчика – тихого и незаметного, каким им и полагалось быть.

Вот уже час он бился над тем, чтобы составить общую карту, основанную на десятках тех, что были у него в распоряжении. Но и без того ясно: чтобы найти секреты, которые скрывает Ледяной Венец, нужно отправляться к его Сердцевине. Туда, куда не осмеливались соваться самые опытные из стражей, самые умелые из бойцов. Вряд ли из-за обыкновенного страха – трусы в Огненной страже долго не продержаться. Скорей, из-за нежелания ослушаться приказа.

Понемногу на карте очерчивалась область Сердцевины – не круг, скорее кудрявое облако, но для полноценной картины многих точек не хватало. Эскилля не это беспокоило. Главное – есть точка входа. Они же, в конце концов, не картографы. Проблема в том, что, не зная, чего ожидать и куда идти, они с Аларикой будут блуждать по Сердцевине словно слепые котята.

Прежде Эскилль и не помышлял о том, чтобы обратиться за помощью к самому известному на весь Крамарк охотнику на исчадий льда. Даром, что жили они в одном городе. Но теперь на его стороне дочь капитана, который принадлежал к роду основателей Огненной стражи, а значит, имел в обществе немалый вес. Если во время своего особого боевого патруля они действительно сумеют выяснить что-то значимое, что прольет свет на последние события в Атриви-Норд, то, благодаря Аларике, Эскилль сможет получить поддержку самого капитана Слеттебакка. Или, чем черт не шутит, поддержку собственного отца, который перестанет наконец считать его глупцом и фантазером.

И с бедой, против которой бессилен даже огненный серафим, наверняка сможет справиться вставшая плечом к плечу Огненная стража.

Однако, чтобы это стало возможным для начала нужно понять, чего ждать от Сердцевины, в которую вдохнул свои силы сам Хозяин Зимы.

В дверь дома Ларса Бьерке Эскилль постучал почти в такт со стуком собственного сердца – хаотичным, нервным, ускоренным. Он ощущал себя снежной лисицей, за которой гнался белый волк. И не из-за столкновения с исчадием льда – просто потому, что стоял у дома человека, которым восхищался всю сознательную жизнь.

Дверь открыла женщина с бледным узким лицом. Сквозь тонкую кожу просвечивались голубые прожилки. На плечи наброшена песцовая накидка, хотя Эскиллю с порога дохнуло в лицо жаром хорошо протопленного помещения. Казалось, в доме топилась печь и горело сразу несколько каминов.

– Ранвайг! Я же сказал тебе не открывать дверь!

В глазах Ларса Бьерка, который торопливо спускался с лестницы второго этажа, застыл страх. Его жена попыталась что-то сказать, но он не позволил. Закутал ее в сдернутый с дивана плед – прямо поверх меховой накидки – и, развернув в сторону, легонько подтолкнул.

– Иди на кухню. Выпей горячего чая.

Ранвайг покорно кивнула. Зябко кутаясь в меха и теплую ткань, ушла.

– Ей сильно нездоровится, – хмуро бросил Бьерке. – Любой холод противопоказан, малейший ветерок.

Эскилль с усилием кивнул. Вот уже два месяца по городу блуждал слух, что Ранвайг Бьерке больна какой-то особенно тяжелой формой лихорадки. Ларс возил ее по разным целителям и докторам, но ни магия, ни медицина вылечить болезнь не помогла, и он привез жену обратно в Атриви-Норд.

В желудке Эскилля образовалась щекочущая пустота. Подумать только – прямо перед ним стоит Ларс Бьерке, настоящая легенда Крамарка!

Прославленный охотник на исчадий льда, написавший не один фолиант, большая часть которых хранилась в крепости Огненной стражи. Именно благодаря ему Эскилль еще в детстве узнал о существовании Фантомов, Морозных Дымок, Снежных Призраков, Дыханий Смерти и Хладных.

Глядя на Бьерке, Эскилль испытывал странные чувства – смесь восхищения и разочарования. Он представлял охотника несколько иначе – более высоким, более крепким и непременно с многочисленными рубцами, исполосовавшими и лицо, и тело. Хотя неизвестно, что скрывалось под домашней одеждой бывалого охотника.

И все же что-то в непобедимом Ларсе Бьерке, который лихо отобрал жизнь десятков или сотен (по разным сведениям из городских легенд) исчадий льда… нет, не разочаровывало – скорей, отрезвляло. Доказывало, что реальная жизнь – не сказки, в которых можно без устали сражать своим мечом драконов и порождений тьмы. Что за любую победу ты платишь не только кровью, но и частью своей души.

Голубые, словно потухшие, глаза Бьерке ввалились, в уголках залегли глубокие морщины. Лицо с жесткими чертами и сильно обветренной кожей выглядело усталым. Да и на висках уже засеребрилась седина, хотя Бьерке было лишь около сорока.

Все слова вылетели у Эскилля из головы. Он пробормотал что-то насчет Ледяного Венца и его Сердцевины. Тень на лице Бьерке стала будто еще глубже, еще отчетливей, еще темней.

– Слухи о магии Сердцевины – полнейшая ересь, – обрубил он. – Ты уже взрослый парень. Не стоит верить всему, о чем говорят выжившие из ума люди.