На своих мягких лапах тилкхе спустились на ярус вниз. Сольвейг ничего не оставалось делать, как последовать за ними, трепетно сжимая скрипу со смычком в руках.

Ведомая снежной стаей, она спускалась по лестнице. Представила на миг, как гордо шествует по главной улице Атриви-Норд, как прохожие провожают ее изумленными взглядами: где это видано, чтобы у одной сирены было сразу шестеро тилкхе!

Сольвейг едва не рассмеялась, но от развеявшей грезы мысли по коже пробежал холодок. Как отнесется свита Белой Невесты к ее прогулке, если застанет там, где ей не следовало быть?

Шесть пушистых хвостов покачивались в такт движению. Тилкхе были тихими, словно перышко, упавшее на пол. От Сольвейг исходило куда больше шума, чем от нескольких снежных стражей. Тогда она сняла туфельки и, зажав их в руке, беззвучно заскользила по каменным ступеням.

Они миновали с дюжину ярусов, но не встретили ни одного духа зимы. К счастью, лестниц в башне было две. Одна вилась крутой спиралью в самой сердцевине Полярной Звезды и была такой же прозрачной и обманчиво хрупкой, как Ледяной Венец. Ее украшали ажурные перила и ледовый узор. Ледяными ступенями, однако, дочери Хозяина Зимы пользовались редко – обычно ныряли вниз в проем между витков спирали или неслись по ней вверх как птицы.

Сбоку башню огибала куда более надежная каменная лестница, которая предназначалась для людей. По ней швей разводили по комнатам вечерами, по ней Сольвейг сейчас и спускалась. Не в стиле духов зимы выставить в своей обители что-то вроде стражи… но на всякий случай она была настороже. «Тилкхе предупредят меня об опасности, знаю». Им – даже принадлежащим другим ледяным сиренам – Сольвейг верила как самой себе.

Она и не думала, как много времени займет путь вниз по спирали. Прошло уже, наверное, с полчаса, а Сольвейг все спускалась куда-то, в самые недра Полярной Звезды – или же в самые недра Крамарка. Совсем скоро забрезжит рассвет, спустя час или два сестры-метелицы придут, чтобы сопроводить ее в каморку к Хильде и Дагни. Что они сделают, не обнаружив Сольвейг на месте? Отправятся в полет по башне, чтобы ее отыскать? А найдя, накажут за своеволие?

Зимние ветра усиленно выказывали свое расположение к швее-умелице, но это лишь одна сторона медали. Лишь один их лик. И сама Сольвейг, и все жители Крамарка были хорошо осведомлены о другой их, темной стороне. И все же, не узнав правды, вернуться в комнату она не могла. Даже рискуя быть пойманной духами зимы… и даже самой Белой Невестой.

«Летта», – упрямо стучало в голове, хотя она старательно отгоняла тревожные мысли. Сольвейг боялась обнаружить, что с сестрой случилось что-то плохое. Боялась не найти Летту вообще. Она не знала, куда ведут ее тилкхе, не знала, что ожидает ее в конце пути.

А там были запертые на невидимый замок комнаты, веером раскинутые вокруг лестницы в сердцевине Полярной Звезды. Сквозь щели выдувало снег. Сольвейг прильнула к заиндевелой двери одной из комнат, пытаясь согреть ее своим дыханием. Тилкхе легли прямо на пол и обернули свои лапы хвостами – холод этим созданиям неудобств не причинял. И если Сольвейг, силясь разглядеть сквозь ледяную роспись на двери и стенах, что творилось внутри, сгорала от тревоги и нетерпения, на симпатичных мордочках снежных стражей была написана безмятежность. Они были готовы ждать столько, сколько потребуется.

Наконец не самым теплым дыханием Сольвейг отогрела пространство величиной с глазок. И содрогнулась от увиденного.

Тилкхе привели ее к своим хозяйкам. Из уст сирен лилась тихая мелодия, едва слышимая за ледяным барьером. Грустная, надрывная, лишенная слов, Песнь сирен заполняла каждый уголок их клетки. Но куда страшнее и неожиданнее оказались другие ее обитатели – спокойно снующие между сиренами инеевые пауки. Из их брюха вилась тонкая сверкающая паутина. Сирены пели, переплетая паутинные нити, складывая из нее причудливый узор.

Сольвейг замолотила руками в ледяное стекло, сыграла пронзительную мелодию, пытаясь до них достучаться. Тщетно. Зачарованные, ледяные сирены не слышали ее. «Морок», – с ненавистью подумала Сольвейг. Знаменитый морок духов зимы.

Она могла бы попытаться отпереть или разбить дверь, но какой в этом смысл? Сознание сирен было затуманено, а в чарах такого рода – и в противодействии им – Сольвейг была не сильна. Она бросила на них беспомощный взгляд. Никак не реагируя на происходящее вокруг, сирены плели кружево из инеевых нитей. Сольвейг не увидела тех, кто ткал снежные полотна. Ринулась было к оставшимся комнатам, чтобы отыскать среди сирен Летту, но спугнули доносящиеся сверху голоса.

Положив морды на пушистые лапы, тилкхе, казалось, задремали, но стоило Сольвейг только пошевелиться, тут же навострили уши. Пристально взглянули на нее, словно спрашивая: «Идем?».

«Нет, – со вздохом подумала она. – Вам нужно уходить – пока духи зимы вас не обнаружили».

Читать ее мысли тилкхе не могли – Сольвейг не была их хозяйкой. Но они понимали язык стихии и следовали ему. Воровато оглянувшись, она сыграла негромкую фразу – ее бессловесный приказ. Тилкхе поняли его и распались снежинками, которые вскоре подхватят блуждающие по Полярной Звезде ветра. Свои когти снежные стражи ей не доверили. Она была для них своей, но... не обладала привилегиями хозяйки.

Сольвейг бегом поднялась по каменной лестнице, на мгновение поравнявшись с дочерьми Хозяина Зимы, что спускались по ледяной. К себе в комнату вошла запыхавшаяся от долгого бега, с колющим боком и слезами злости на глазах. Опустилась по стене вниз, бережно положив рядом скрипку, и стукнула по полу сжатым кулачком.

Она узнала секрет Полярной Звезды. Это опасно... Но и у нее теперь были тайны от духов зимы.

И Нильс, и Аларика немало удивились, когда Эскилль сказал, что в патруль не пойдет. От капитана ему влетит, конечно, если тот узнает, но это его не пугало.

– Я постараюсь вернуться до окончания патруля.

– Вернуться откуда? – недоуменно спросил Нильс.

– Потом расскажу, – пообещал он.

Пока и рассказывать не о чем – есть лишь цепочка странностей, связанная с исчезновением людей, одно мертвое тело в ледяной колыбели… и ни единого четкого ответа.

Аларика привстала на цыпочки и легонько поцеловала его в щеку. Смущенный, Эскилль все же успел заметить, как торопливо Нильс отвел взгляд.

– Не суйтесь пока в Сердцевину, ладно? Ограничьтесь кромкой Ледяного Венца.

– Ладно, – поморщилась Аларика.

Эскилль поспешно спрятал усмешку – как же не любила она малейших ограничений! Кивнув Нильсу на прощание, он покинул крепость. За друга Эскилль не переживал: огня Аларики хватит, чтобы защитить их обоих. Особенно, если пылкая лучница-серафим сдержит данное ему слово.

После недолгих раздумий Эскилль все-таки обратился к Вигго. Не хотелось ему проникать в чужие дома и обыскивать их за спинами городской стражи. Так, будто он – преступник, а не огненный страж.

Слушая его, Вигго хмурился, но как только узнал про находку в доме Бии, молниеносно согласился помочь. Эскилль вздохнул с облегчением. Начальник городской стражи – не отец, который отмахивается от любых его подозрений.

– Нам потребуется кувалда, – бодро сказал Вигго.

На руках Эскилля были короткие выписки из журналов стражи о людях, которые в ближайшие месяцы умерли в Атриви-Норд – от болезней или смертельных травм. И многие из этих имен соседствовали с именами пропавших. Закономерностью стало то, что эти люди состояли в близком родстве.

Вместе с Вигго и патрульными стражами Эскилль прошелся по домам тех семей, в которых значились и недавно умершие, и исчезнувшие бесследно. В восьми домах он нашел не только книги и заметки в дневниках о вендиго… но и вмороженные в зачарованный лед тела. Каждое из них прекрасно сохранилось – наверняка благодаря знакам, которых никто из присутствующих не знал.

Кувалды им и впрямь понадобились, хотя в некоторых домах покрытие для ледяных тайников было сделано не из каменных плит, а из досок. Эскилль мрачно смотрел на мертвых. Было что-то ужасно неправильное в том, что людей заковали в твердую материю, будто в застывший на холоде кокон инеевой паутины. Тело должно быть отдано Фениксову морю, чтобы душа обрела свободу… и надежду на возвращение в этот мир – года или десятилетия спустя.