Приободрившись, Кайа вошел в прохладный коктейль-холл. Девушка в одиночестве сидела в угловой нише, скромно опустив глаза. Она развлекалась тем, что складывала фигурки из разломанной палочки для перемешивания коктейлей. Бармен за стойкой читал газету. Больше в зале никого не было.

— Кого-нибудь ищешь, сынок?

«Сынок»? Кайа пожалел, что не въехал на своей «мариттиме-фраскати» прямо в зал. Он от души наделся, что девушка не услышала бармена.

— Дайте мне джин и тоник, — холодно произнес Кайа, — и не забудьте лайм.

Она подняла голову. Кайа улыбнулся улыбкой человека, причастного к товариществу привилегированных особ, лошадиных сил и открытых дорог.

Девушка озадаченно кивнула в ответ и снова занялась палочкой.

— Твой напиток, сынок, — сказал бармен, ставя перед ним стакан. Бармен зашуршал газетой и снова погрузился в чтение.

Кайа отпил глоток, откашлялся и обратился к девушке.

— Прекрасная погода, не правда ли? — сказал он.

Девушка сделала вид, что не услышала. Кайа обернулся к бармену, как будто вопрос был обращен к нему.

— Вы любите водить машину?

— Иногда — да, — ответил бармен.

— В такую погоду так и хочется разогнать ее на полную скорость. — Бармен, воздержавшись от комментариев, перевернул страницу. — Но я только обкатываю ее и не могу ездить быстрее пятидесяти.

— Догадываюсь.

— Но испытываешь сильное искушение, когда знаешь, что она с гарантией может дать и сто тридцать.

Бармен раздраженно отложил газету.

— Кто — она?

— Моя новая машина, моя «мариттима-фраскати».

Девушка заинтересованно подняла голову.

— Ваша… что?

— «Мариттима-фраскати». Это итальянская машина.

— Название точно звучит не по-американски. Кого ты на ней возишь?

— Кого вожу?

— Ну да. Кто владелец машины?

— А вы как думаете: кто ее владелец? Я — ее владелец.

Бармен снова взял в руки газету.

— Он — ее владелец. Он — ее владелец, и она дает сто тридцать миль в час. Счастливчик.

Кайа от возмущения повернулся к нему спиной.

— Хелло, — сказал он девушке с куда большей уверенностью, чем та, которую он считал возможной. — Как к вам относится ваш Кэд?[45]

Она рассмеялась.

— Мой автомобиль, мой жених или мой отец?

— Ваш автомобиль, — ответил Кайа, мысленно обозвав себя дураком за то, что не сумел подыскать более остроумного ответа.

— «Кэды» вообще относятся ко мне хорошо. Да, теперь я вспомнила — это вы были в том симпатичном синем автомобильчике с желтыми сиденьями. Я как-то не связала вас с ним, сейчас вы выглядите по-другому. Как, вы говорите, он называется?

— «Мариттима-фраскати».

— М-мм. Я никогда не смогу это выговорить.

— Этот автомобиль очень хорошо известен в Европе, — сказал Кайа. Теперь все пошло как по маслу. — Знаете, он два года подряд выигрывал шоссейные гонки в Авиньоне.

Она обворожительно улыбнулась.

— Надо же! Я этого не знала.

— Он с гарантией дает сто тридцать.

— Боже! Никогда не думала, что автомобиль может ездить так быстро.

— Таких в стране всего двенадцать, если что.

— Это ведь очень мало, верно? А могу я спросить: сколько же стоит такой замечательный автомобиль?

Кайа откинулся на стойку бара.

— Можете. Насколько я помню, где-то между пятью и шестью.

— О, между… Похоже, машина того стоит.

— О, я уверен в этом. У меня нет ощущения, что я выбросил деньги на ветер.

— Это очень важно.

Кайа самодовольно улыбнулся и уставился в чудесные глаза девушки, исполненные бездонного восхищения. Он открыл было рот, чтобы сказать что-нибудь еще, но на ум не шло ничего, кроме глупого замечания о погоде.

Глаза девушки подернулись пеленой скуки.

— Вы не скажете, который час? — спросила она у бармена.

— Да, мэм. Четыре пятого.

— Что вы сказали? — спросил Кайа.

— Четыре часа, сынок.

«Надо предложить ей покататься», — вдруг осенило Кайю. — «Может быть, она захочет покататься».

В этот момент дверь бара стремительно распахнулась. На пороге, щурясь и улыбаясь, возник красивый молодой человек в теннисных шортах — самодовольный, бодрый и жизнерадостный.

— Марион! — закричал он. — Спасибо, что ты еще здесь. У тебя поистине ангельское терпение — ты меня дождалась!

На лице девушки отразилось безмерное обожание.

— Ты не очень сильно опоздал, Пол, и я тебя прощаю.

— Как последний дурак я ввязался в парную игру, а она все продолжалась и продолжалась. Наконец я просто сбежал — боялся, что потеряю тебя навсегда. Чем ты тут занималась, пока ждала меня?

— Сейчас вспомню. А, ну да, я разломала палочку и… о! О-о-о! Я познакомилась с джентльменом, у которого есть автомобиль, который может летать со скоростью сто тридцать миль в час.

— Тебя обманули, дорогая; этот человек солгал.

— Сильно сказано, — заметила Марион.

Пол выглядел польщенным.

— В самом деле?

— Да, особенно, если учесть, что человек, которого ты назвал лжецом, находится здесь, в этом зале.

— О, Боже, — простонал Пол, притворяясь, что страшно напуган. Он перевел взгляд с Кайи на бармена. — Но нас здесь только четверо.

Девушка указала пальцем на Кайю.

— Вот этот парень. Вы не против, если я расскажу Полу о вашей «ванилле-фраппе»?

— О «мариттиме-фраскати», — едва слышно поправил ее Кайа. Он повторил громче: — «Мариттиме-фраскати».

— Ну да, — произнес Пол. — По названию можно подумать, что она даст и двести миль в секунду. Вы приехали на ней?

— Она на стоянке, — ответил Кайа.

— Я это и имел в виду, — сказал Пол. — Мне надо научиться более точно выражать свои мысли. — Он выглянул в окно. — Ого! Да, теперь я вижу ее. Маленькая синяя коробочка. Оч-чень милая: страшная, но пышная. И вы хотите сказать, что она ваша?

— Я же сказал, что моя.

— Вероятно, вторая по скорости в своем классе. Наверное.

— И откуда этот факт? — саркастически заметил Кайа. — Хотелось бы мне увидеть первую.

— Правда? Но она тоже здесь. Вон та, зеленая.

То был британский «хэмптон» — Кайа хорошо знал этот автомобиль. Он, собственно, начинал копить на него и хотел купить именно его до того, как Даггетт показал ему фотографии «мариттимы-фраскати».

— Да моя его сделает, — сказал Кайа.

— Сделает? Как бы не так, — рассмеялся Пол. — Я могу поставить все что угодно на мою машину против вашей.

— Послушайте, — сказал Кайа, — я бы поставил всю вселенную на мою машину против вашей, если бы моя была обкатана.

— Жаль, — сказал Пол. — Значит, в другой раз.

Он объяснил ситуацию Марион.

— Его машина не обкатана, Марион. Мы едем?

— Я готова, Пол, — ответила она. — Но надо сказать сторожу, что я вернусь за «кадиллаком», иначе он еще, чего доброго, подумает, что меня похитили.

— И будет на сто процентов прав, — сказал Пол. — До встречи, Ральф, — помахал он бармену.

Они все тут были знакомы друг с другом.

— Всегда рад тебя видеть, Пол, — сказал Ральф.

Итак, теперь Кайа знал имена всех троих, но они не знали, как зовут его. Никто даже не спросил. Никому не было до него дела. Что может для них значить меньше, чем его имя?

Кайа смотрел, как Марион, коротко переговорив со сторожем стоянки, скользнула на пассажирское сиденье приземистого «хэмптона».

Ральф обратился к безымянному посетителю и изрек:

— Ты — механик? Кто-то дал тебе машину, чтобы ты ее обкатал? Ты бы натянул верх, сынок. Кажется, собирается дождь.

Задние колеса изысканно-синего дракона с лимонно-желтыми глубокими кожаными сиденьями швырнули гравий в ноги сторожа стоянки. Привратник у въезда на стоянку махнул Кайе, чтобы тот сбавил скорость, но тут же отпрыгнул в сторону, спасая свою жизнь.

Кайа ласково понукал свою машину, повторяя: «Вот так, вот так мы и поедем. Я люблю тебя» и другие ласковые слова. Он работал рулем и синхронизатором коробки передач, чтобы машина ускорялась гладко, но нутром чуял, что все эти ухищрения ни к чему, что машина сама лучше него знает, куда ехать и как делать то, для чего она была рождена.