— Ну почему бы тебе не купить «форд» или, скажем, «шевроле» или еще какую-нибудь тачку из тех, что я знаю? Нет, вы только подумайте — «мариттима-фраскати»!

— Не тот класс. Потому я о них и не говорю.

— Класс! Вы только посмотрите, кто взялся рассуждать о классе! Он моет полы, полирует машины, подает виски в ресторане, заливает бензин в баки, и он же хочет либо классную машину, либо ничего.

— У каждого свои мечты — у вас свои, у меня свои.

— Лично я мечтаю быть молодым, как ты, и жить в таком же уютном и приятном поселке, как наш, — сказал аптекарь. — Ты можешь взять класс и…

Даггетт, представительный бизнесмен из Нью-Йорка, открывавший загородный салон только на летние месяцы, как раз продавал машину солидному городскому джентльмену в твидовом костюме, когда вошел Кайа.

— Я вернулся, мистер Даггетт, — сказал Кайа.

Даггетт не обратил на него внимания. Кайа сел на стул, чтобы помечтать в ожидании поручений. Сердце его сильно билось от волнения.

— Понимаете, это не для меня, — говорил между тем покупатель. Он восхищенно рассматривал низкий угловатый «эм-джи». — Это для моего сына. Он говорил, что хочет что-то в этом роде.

— Отличная молодежная машина, — сказал Даггетт. — И цена у него вполне разумная для спортивного автомобиля.

— Правда, он бредит какой-то другой тачкой, как же она называется… Мара… что-то в этом роде.

— Мариттима-фраскати, — произнес Кайа.

Даггетт и покупатель, кажется, сильно удивились, вдруг обнаружив, что они не одни.

— М-мм, — да, кажется, именно так она и называется, — сказал покупатель.

— У меня есть одна такая машина в Нью-Йорке; могу доставить ее вам в начале следующей недели, — сказал Даггетт.

— Сколько она стоит?

— Пять тысяч шестьсот пятьдесят один доллар, — сказал Кайа.

Даггетт вымученно и не слишком дружелюбно усмехнулся.

— У тебя хорошая память, Кайа.

— Пять шестьсот! — воскликнул покупатель. — Я очень люблю моего мальчика, но и любовь имеет свои границы. Беру вот эту. — С этими словами он достал из кармана чековую книжку.

Длинная тень Кайи легла на квитанцию, которую подписывал Даггетт.

— Кайа, отойди, ты застилаешь мне свет.

Кайа не сдвинулся с места.

— Кайа, тебе что-то нужно? — раздраженно произнес Даггетт. — Не хочешь ли подмести кладовку или заняться еще чем полезным?

— Я просто хотел сказать, — часто и мелко дыша, ответил Кайа, — что, когда вы закончите с этим джентльменом, я закажу вам «мариттиму-фраскати».

— Ты… что? — Даггетт угрожающе поднялся со стула.

Кайа извлек из кармана свою собственную чековую книжку.

— Убери это! — сказал Даггетт.

Покупатель рассмеялся.

— Вы не хотите принять мой заказ?

— Я займусь твоим заказом, мальчик, но всему свое время. Сейчас же просто сядь и жди.

Кайа сел и сидел до тех пор, пока покупатель не вышел из магазина.

После этого Даггетт встал и, сжав кулаки, медленно подошел к Кайе.

— Ну-с, юноша, своей глупой выходкой ты едва не сорвал мне сделку.

— Мистер Даггетт, я даю вам две минуты на то, чтобы позвонить в банк и выяснить, есть ли у меня деньги, иначе я закажу себе машину в другом месте.

Даггетт позвонил в банк.

— Джордж, это Билл Даггетт. — Он презрительно усмехнулся. — Слушай, Джордж, Кайа Хиггинс хочет выписать мне чек на пять тысяч шестьсот долларов… Да, ты не ослышался. Клянусь, что он… Хорошо, я подожду. — Он умолк и принялся барабанить пальцами по столу.

— Отлично, Джордж, благодарю. — Он повесил трубку.

— Ну и..? — с вызовом спросил Кайа.

— Я позвонил Джорджу, чтобы удовлетворить свое любопытство, — ответил Даггетт. — Мои поздравления. Я впечатлен. А теперь — за работу!

— Это мои деньги, я честно их заработал, — сказал Кайа. — Я работал и копил четыре года — четыре долгих проклятых года, и теперь я хочу машину.

— Ты, наверное, шутишь?

— Эта машина — единственное, о чем я могу думать, а теперь она наконец станет моей, эта чертова машина, какой здесь никто никогда не видывал.

Даггетт не на шутку разозлился.

— «Мариттима-фраскати» — игрушка магараджей и нефтяных баронов Техаса. Мальчик, она стоит пять тысяч шестьсот долларов! Что останется от твоих сбережений?

— Останется достаточно на оплату страховки и на пару баков бензина, — ответил Кайа и встал. — Если вы не хотите…

— Ты, должно быть, заболел, — сказал Даггетт.

— Вы бы поняли меня, мистер Даггетт, если бы выросли здесь и если бы здесь погибли ваши родители.

— Что за вздор! Погибнуть можно и в городе. Но, как бы то ни было, скажи мне: зачем тебе эта машина?

— Я буду чертовски здорово проводить с ней время, я буду радоваться жизни!.. А на хлеб я еще заработаю, мистер Даггетт. Так как насчет начала следующей недели, мистер Даггетт?

Полуденная деревенская тишина была бесцеремонно нарушена мягким жужжанием стартера и сдержанным рокотом великолепного двигателя.

Кайа сидел на обтянутых желтой кожей подушках переднего сиденья изысканно-синей «мариттимы-фраскати», прислушиваясь к сладостным звукам, коими сопровождалось каждое легкое надавливание на педаль газа. По такому случаю Кайа вымылся с головы до ног и аккуратно подстригся.

— Это неторопливая машинка — во всяком случае, до первой тысячи миль пробега, слышишь, мальчик? — сказал Даггетт. Он был в приподнятом настроении, смирившись с чудачеством Кайи. — Под капотом у нее настоящее сокровище, и обращаться с ним надо бережно. — Он рассмеялся. — Не пытайся выяснить, на что она способна, пока не проедешь пять тысяч миль. — Он похлопал Кайю по плечу. — Будь терпелив, мальчик, и тогда она сотворит чудо!

Кайа снова включил двигатель, не обращая внимания на собравшуюся вокруг толпу зевак.

— Вы не знаете, сколько в стране таких машин? — спросил он у Даггетта.

— Ну, десять-двенадцать, — ответил Даггетт и подмигнул Кайе. — Не переживай. Все остальные — в Далласе и Голливуде.

Кайа задумчиво кивнул. Он надеялся, что выглядит сейчас как человек, сделавший удачное приобретение, удовлетворенный тем, как он потратил деньги и собирающийся с лихвой возместить расходы. Это был прекрасный и радостный момент, но Кайа не улыбался.

Он наконец тронул машину с места. Это оказалось на удивление легко.

— Простите, — сказал он стоявшим на его пути людям. Он предпочел увеличить скорость, вместо того чтобы воспользоваться великолепным, звучавшим, как духовой оркестр, клаксоном. — Спасибо.

Выехав на шестиполосное шоссе, Кайа перестал ощущать себя самозванцем во Вселенной. Теперь он стал такой же органичной частью природы, как облака и море. С притворной скромностью путешествующего инкогнито божества он позволил «кадиллаку» с откидным верхом обогнать себя. Сидевшая за рулем хорошенькая девушка улыбнулась ему.

Кайа слегка надавил на газ и пролетел мимо нее. Он рассмеялся, видя, как ее машина превращается в мелкое пятнышко в зеркале заднего вида. Стрелка датчика температуры поползла вверх, и Кайа замедлил ход «мариттимы-фраскати», простив себе это мелкое прегрешение. Всего-то один раз, но оно того стоило. Вот это жизнь!

Девушка на «кадиллаке» снова проехала мимо. Она улыбнулась и сделала пренебрежительный жест в сторону капота своей машины. Она влюбилась в его машину. И возненавидела свою.

У въезда на круговую дорожку отеля девушка замысловато просигналила и свернула к зданию. Словно возвращаясь домой, «мариттима-фраскати» ласково, мурлыча двигателем, как довольная кошка, проехала под навесом и дальше на стоянку. Человек в униформе помахал рукой, восхищенно улыбнулся и показал Кайе место возле «кадиллака». Кайа видел, как девушка поднималась по ступенькам в коктейль-холл, каждым своим шагом приглашая следовать за собой.

Пока Кайа шел по вымощенной гравием дорожке, солнце скрылось за облаками, и он, вдруг ощутив спиной холодок, замедлил шаг. Вселенная снова начала обращаться с ним, как с самозванцем. Он остановился на ступеньках и через плечо оглянулся на машину. Она стояла на месте, ожидая возвращения хозяина, — приземистая, вытянутая, жаждущая миль машина Кайи Хиггинса.