Альма Малер назвала Маргариту «некоронованной королевой Италии», и та растаяла от такого комплимента. Тогда Альма спросила, как королева смотрит на возможность создания международного фашистского движения. Маргарита ответила, что оно может появиться только при том условии, что фашистские партии в других странах, следуя мудрейшему примеру Муссолини, не будут раздувать еврейский вопрос.

Английский писатель и бывший дипломат Гарольд Николсон[194] и политик Освальд Мосли[195] приехали в Рим поближе познакомиться с фашизмом. Побывав в салоне Маргариты, Николсон написал о ней в своем дневнике: «Блондинка, дочь венецианского еврея, вышедшая замуж за еврея (…) Теперь — доверенное лицо Муссолини и, видимо, передает ему все римские сплетни»[196].

А Освальд Мосли, встретившийся не без помощи Маргариты с Муссолини, был так им очарован, что уверовал в фашизм и, вернувшись в Англию, основал Британский союз фашистов, на нужды которого получал от Муссолини 60 тысяч фунтов стерлингов в год.

Когда Муссолини с Маргаритой еще были близки, он часто приходил к ней на обеды или на ужины, и втроем с Фьяметтой они весело проводили время. К Фьяметте Муссолини относился как к дочери и даже позволял ей подшучивать над ним, да и Маргарита не упускала случая заставить Муссолини посмеяться над собой, чего он никогда не делал в другой компании. Иногда Муссолини играл на скрипке.

Вот что писал об этих визитах Муссолини журналист Томас Морган: «Перед его приходом в доме не должно было быть никаких гостей. Когда он звонил и сообщал, что зайдет (…), вас самым бесцеремонным образом чуть ли не спускали с лестницы. Слуги следили, чтобы в холле и духу вашего не осталось, перед тем как подъедет его автомобиль (…) Автомобиль не останавливался у парадного подъезда, а въезжал с улицы во двор (…)»[197].

А другой американский журналист вспоминал: «Когда Муссолини стал главой государства, синьора Царфатти стала самой влиятельной женщиной в стране и непререкаемым авторитетом в вопросах искусства. Сведущие люди советовали: „Почтите вниманием синьору Царфатти, она и есть главная сила, стоящая за троном“»[198].

И действительно, в былые времена, когда Маргарита входила в комнату, люди вставали; со всей Италии Маргарите писали простые женщины, надеясь, что «близкий друг Дуче» поможет им в беде. Маргарита разбирала эти письма и время от времени передавала то одно, то другое личному секретарю Дуче с пометкой «Стоит помочь. Хорошая пропаганда».

Король благоволил ей, прекрасно понимая, что вопреки уверениям Муссолини к монархии он настроен враждебно. Поэтому, принимая во внимание традиционную преданность итальянских евреев королевскому дому, он надеялся, что Маргарита изменит отношение Муссолини к монархии.

Королева Елена сделала Маргариту фрейлиной, и между ними установилась дружба. Королева даже обратилась к Маргарите за советом, как расширить свою благотворительную деятельность. Маргарита была частой гостьей в королевском дворце, присутствовала на всех церемониях крещений, свадеб и похорон. Король разрешил Маргарите гостить в его приморской вилле недалеко от Рима когда ей вздумается. И Маргарита часто туда ездила с Фьяметтой. Ей нужно было много плавать, чтобы разрабатывать поврежденное колено. А Муссолини тем временем катался на моторной лодке с Фьяметтой, что было отмечено в одном из донесений службы безопасности.

Еще одним знаком монаршего внимания к Маргарите стал подписанный королем указ о посмертном награждении капрала Роберто Царфатти золотой медалью. Церемония вручения награды состоялась в Милане на Кафедральной площади. Вся в черном, Маргарита стояла бледная рядом с Амедео, когда сам король прикрепил золотую медаль Роберто к ее платью. Толпа разразилась аплодисментами, а члены молодежного отряда миланских фашистов имени Роберто Царфатти склонили знамя под барабанную дробь.

Муссолини на площади не было: несколькими днями раньше умерла его теща, и он воспользовался этим, чтобы не присутствовать на церемонии.

Маргарита участвовала в проходившем в Болонье конгрессе фашистских деятелей науки и культуры, где была единственной женщиной-докладчиком.

На этом конгрессе был полностью отвергнут либерализм девятнадцатого века во имя создания новой фашистской культуры, о чем прямо сказал один из докладчиков: «Мы ведем войну с ущербной антифашистской культурой, которая не вяжется с высокодуховным характером нашей расы (…) Фашизм создаст эпоху новой культуры»[199].

Можно без преувеличения сказать, что масс-культура впервые появилась в фашистской Италии. Журналисты, Муссолини с Маргаритой первыми в западной Европе поняли, какую роль играют средства массовой информации в формировании настроений народа.

На этом же конгрессе было принято решение создать Национальный институт культуры под руководством фашистской партии и приступить к изъятию из обращения газет, музыкальных произведений, кинофильмов и книг, поступающих из-за границы. Некоторые ораторы потребовали убрать из газет и с вывесок иностранные слова и избавиться от американской моды в кино, немецкой — в архитектуре, французской — в литературе.

Конгресс завершился принятием манифеста фашистских деятелей науки и культуры. В нем они заверяли в своей преданности Бенито Муссолини, «человека новой Италии, Дуче нашего возрождения (…), который держит в своем железном кулаке… судьбу Италии».

Полторы недели спустя в газетах появился «Ответ итальянских писателей и ученых» во главе с очень уважаемым философом Бенедетто Кроче[200], которые заявляли, что итальянские деятели науки и культуры привержены подлинной демократии, а не «новой религии» фашизма. Среди многочисленных подписей Маргарита с ужасом увидела и фамилию своего кузена Джузеппе Леви, известного профессора химии. И вообще, среди подписавших «Ответ» было слишком много евреев.

Муссолини быстро свел счеты с Кроче, не включив его в число членов новой Королевской академии Италии, созданной по замыслу Маргариты.

Муссолини хотел, чтобы эта академия была копией французской, но с теми добавлениями, которые необходимы при диктатуре. Академики должны носить форму — треуголки, эполеты, лампасы, шпаги, шпоры, — пользоваться бесплатным проездом по железной дороге, а главное — приносить присягу на верность фашизму.

Членом академии стал и скульптор Адольфо Уайлт, которому Маргарита когда-то заказала бюст Дуче. Увидев в списке его фамилию, Муссолини одобрительно оттопырил нижнюю губу:

— A-а, мой бюст!

Муссолини велел включить в список академиков и Маринетти, сделавшего для фашизма не меньше, чем для футуризма. А друг детства Маргариты Гульельмо Маркони, физик Энрико Ферми[201] и драматург Луиджи Пиранделло[202] стали академиками только благодаря их всемирной известности.

В глубине души Маргарита надеялась, что Муссолини велит включить и ее в члены академии. Но ее надежды рухнули, потому что было принято негласное решение женщин в академию не принимать. Правда, одно исключение все же сделали для Ады Негри, что усугубило Маргаритину досаду, хотя их многолетняя дружба дала трещину гораздо раньше, когда Нобелевскую премию по литературе присудили не Аде, а итальянской писательнице Грацие Деледде[203], и Ада в глубине души обвиняла в этом Маргариту.

Деледда писала длинные и скучно-нравоучительные романы в то время, когда еще был жив знаменитый на весь мир Габриэль Д’Аннунцио. Но Муссолини не хотел, чтобы Д’Аннунцио опять стал национальным героем. Не говоря о том, что, когда Муссолини предложил Д’Аннунцио стать членом академии, тот ответил: «Породистый жеребец не должен смешиваться с ослами. Это — не оскорбление, а зоологический факт».