— А корова какое к этому имеет отношение?

— Ну и корову…

— А разрыв Кромки как произошел?

— Я же сказала, она призывала то, чего не может быть!

— Ты попросила!!! — заорала Вероника.

Дети начали скандалить и сваливать вину друг на друга. Лахджа внимательно их выслушала, а потом сказала:

— Я буду справедлива. Заголяйте зады.

Пока дочери болезненно повизгивали, Лахджа приговаривала:

— Запираются в комнате, чтоб фамиллиары не видели, и начинают рвать реальность. Пытаются уничтожить мироздание. Мало нам было демолордов в гостях. Почему вы не слушаетесь? Почему у меня такие тупые дети?

— Они обезманили все поместье, — сказал Майно, входя на кухню и устало хрустя шеей. — Если б у меня не было рыбки и тебя, я бы работать сейчас не смог.

— Но ты справился?

— Да. Но мановый фон восстановится не сразу. Я потом еще дополнительно поразгоняю.

— Да, какой-то воздух… сухой стал, — помахала рукой Лахджа. — То есть не воздух, а…

— Эфир, — сказал Майно, садясь за стол и беря пирожок. — Что они там наколдовали?.. тьфу, тут личинки!

— Хорошие я съела, — улыбнулась Лахджа. — Извини. Будешь пирожок с гвоздями?

Майно взял блюдо и раздраженно высыпал пирожки за окно.

— Гоблины-гоблины, киц-киц-киц! — крикнул он.

— Да не приваживай ты гоблинов, они же потом не уйдут! — возмутилась Лахджа. — Привет, Зубрила, привет, Клецка.

— Мир вам, тетя Лахджа, — сказал Зубрила, жуя перепачканный в земле пирожок. — А Астрид выйдет?

— Нет, она наказана.

— А-а… надолго? Через двадцать минут выйдет?

— Нет.

— Ну ма-а-ам!.. — донеслось со второго этажа, из комнаты для наказаний.

Астрид и Вероника уныло стояли там на горохе. В этот раз — на колотом. Лахджа так и не удосужилась сделать нормальную яму с кольями, да и не собиралась всерьез — так, пугала дочерей.

Но уж гороха она для них не пожалела. Может, это и не очень гуманно, и не очень профессионально… но они ее уже бесили. Она хотела наказать.

Она наказала. Стало полегче.

— Ма, ну можно я хотя бы в гостиной постою?! — взмолилась Астрид. — Турнир Сильнейших же начинается!

— Да, как раз участников представляют! — радостно крикнул папа, смотрящий дальнозеркало со Снежком, Тифоном и соседскими гоблинами. Даже Ихалайнен присоединился — Турнир Сильнейших он никогда не пропускал.

И Астрид тоже. Обычно. Сейчас она утешала себя только тем, что открытие — это еще не так интересно, там просто всякие песни и разговоры, а отборочные туры по дальнозеркалу все равно толком не показывают. Турнир Сильнейших идет целых восемь дней, и самый огонь начнется во второй половине, когда всякая шушера вылетит. Вот уж тогда она насмотрится всласть на махач чемпионов!

А когда вырастет — сама полетит на Турлиа, надает всем по рогам и выиграет триста орбов. Сейчас-то у нее шансов нет, Астрид трезво смотрела на вещи. В прошлом году, вон, в финале дрались титан и великан — а это пока еще не уровень Астрид.

Пока еще.

Когда наказание закончилось, Вероника ушла обижаться к себе в комнату, а Астрид обыскала свою. Оттуда исчезла большая часть призванных ништяков, но несколько пирожков все-таки уцелело под кроватью, енот их не заметил. А еще книжки на непонятном языке и варенье из тараканов. Астрид немного подумала, намазала им пирожки и пошла угощать соседей.

— …Дедушка Инкадатти, а я вам пирожков принесла! — стучала она в дверь минут через десять. — С вареньицем! Мама напекла, просила вам передать!

Дверь скрипнула, и в щелке настороженно сверкнули глаза. Дед Инкадатти высунул длинный нос и с подозрением спросил:

— А что это у вас там эфир весь высох?

— Не знаю, это папа что-то колдовал! — сделала невинное лицо Астрид. — Пирожки возьмите! Вкусные, с пылу, с жару! По-соседски угощаю!

— Что, надеешься, авось потравлюсь?! — гаркнул старик. — Пошла вон отсюда! Я демонам не верю!

Тля, какой он сложный. Астрид и правда надеялась его травануть… но он-то не знает!

Почему у него такие предубеждения к демонам?! Обидно!

Высунув язык от усердия, Вероника отрезала себе краюшку хлеба. Тот лежал на столе, пышный и ноздреватый.

Попросить было некого. Енот чистил коровник, где с недавних пор поселилась Стрекозка, а Астрид играла в уош с Мамико, которая утром приехала на весенние каникулы. С Мамико приехала ее мама, тетя Сидзука, и мама Вероники болтала с ней в гостиной, а когда Вероника попросила отрезать ей хлеба, мама сказала, чтобы Вероника попросила папу. Но папа заперся в кабинете, и когда Вероника попросила его, он сказал, чтобы она попросила маму, а он занят.

И Вероника не стала просить больше никого. Она взяла нож и, помня, что им можно порезать себя, очень осторожно стала пилить хлеб.

Она отрезала идеально ровный кусок. Этого ей показалось мало. Если она теперь может резать хлеб — почему бы ей не порезать ветчину? И сыр. Может, еще и огурчики.

Или это слишком рано?

Вероника решила проверить. Она достала ветчину из холодильного сундука и стала ее пилить. Отрезав идеальный кружок, она плюхнула его на хлеб. Ее немного огорчило, что ветчина такая круглая, а хлеб такой овальный.

Терпеть этого было нельзя, раз уж теперь она готовит себе сама, и она обрезала края ветчины. Точно по хлебу, чтобы они совпадали. Полюбовавшись своим бутербродом, Вероника сделала еще один, с сыром.

Теперь нужен третий. Десерт. Ей осталось всего десять дней до четырехлетия, она должна привыкать к самостоятельной жизни. Так что нужно варенье.

Вероника тоскливо посмотрела на верхнюю полку. Варенье там. Сразу три вида — малиновое, земляничное и вишневое. Но они так высоко, что не достать даже с табуретки. Даже если хорошенечко ее попросить.

Вероника проверила.

В комнате Астрид тоже есть варенье, она знала. Но это варенье из тараканов. Астрид его любит и даже немножко обожает, а Веронику от него тошнит.

Еще можно поставить на табуретку другую табуретку. Или попросить банки с вареньем спрыгнуть вниз. Но это рискованно. Даже немножко опасно. Гораздо проще и разумнее будет…

— Ма-а-ам, а кто из демонов самый-самый высокий? — спросила она, зайдя в гостиную.

— М-м-м… не знаю, ежевичка, — ответила мама, вместе с тетей Сидзукой глядя в ноутбук. — Наверное, Агг.

Вероника утопала обратно.

Лахджа и Сидзука уже битый час фотошопили в четыре руки фотки со свадьбы. То есть как фотки… инкарны. Там была куча волшебников, которые умели запечатлевать изображения на бумаге, в том числе профессиональный инкарнист, который сделал для Сидзуки и Вератора целый альбом.

Перенести это все на ноутбук проблемы не составило — Лахджа давно обзавелась сканером. Сидзука тоже — это не сложно, когда у твоего мужа куча друзей, многие из которых живут за Кромкой. Да и подруга в случае чего может прихватить что-нибудь.

Но теперь Сидзука сама собиралась навестить родителей и вообще родню. Она долго об этом размышляла, потому что вообще-то особого желания у нее не было. Дома ее считают давно умершей, а с родней она никогда не ладила.

Но ее родителям уже много лет. Если они вообще все еще живы. Если Сидзука протянет еще немного, они помрут, так и не узнав, что их дочь жива, замужем, счастлива… теперь. И не узнают, что ей стыдно, что она в тот раз… неважно, это Лахджи не касается, и вообще никого не касается, кроме Сидзуки и ее родителей.

— Я и не спрашивала, — сказала Лахджа, пытаясь увеличить рост Артуббе. — Может, скажем, что это тематическая свадьба?

— Твою мать, и правда! — выпучила глаза Сидзука. — Типа исекайская! О-о-о, а мы уже почти всех отфотошопили!..

— Продолжаем?

— Да… наверное… проще закончить…

Лахджа взялась за мышку и вдруг сообразила, о чем ее минуту назад спросила дочь. И более того — что она ей ответила.

Возможно, это просто детское любопытство. Возможно, Веронике просто стало интересно. Но возможно… Лахджа бросилась на поиски дочери.