Бухнак уже мурчал на коленях у Мамико.

Лахджа задумалась. Честно сказать, Совнар, возможно, единственный из близко знакомых ей демонов, от кого она никогда не видела ни пакостей, ни подвохов, ни злых шуток. Все его подарки, Ме и советы были полезными и пару раз здорово выручали.

Конечно, плохо, что он заявился сюда с этим внуком без предупреждения… но это Совнар. Он всегда так делает. Мол, потому что он кот.

Я не могу ему отказать, он слишком много раз мне помогал и никогда ничем не вредил.

Я против. Ладно… может остаться ненадолго. Чтобы соблюсти правила хорошего тона.

— Ладно, Совнар, — вздохнула Лахджа. — Но пусть ведет себя прилично. Я не хочу брать на себя ответственность, и если он что-то натворит, ищи его в лавке Артуббы. Или на Кровавом Пляже. Мы его, в случае чего, не знаем. Он сам заявился.

— Слышал? — грозно спросил Совнар Бухнака.

— Мяу-мяу, — прилежно ответил котенок.

— Поздно прикидываться, дубина, — фыркнул Совнар. — Вот такой у меня младший внук, Лахджа. Он раздражает свою мать. Мою младшую дочь. Не самый смышленый котенок в помете. Может, перемена мест пойдет ему на пользу.

— Или его утопят в ведре? — криво усмехнулся Майно. — Ладно, пусть остается… но ненадолго. На луну. Не больше.

— Благодарю, волшебник, — сказал Совнар. — И тебя, Лахджа.

Лахджа неопределенно отмахнулась. Она уже читала книгу «Генезис: существует ли ноль?» за авторством мэтра Гемпедокла.

Эти озирские философы… да и вообще философы в погоне за мудростью потеряли здравый смысл. Спроси кого угодно, что такое ноль, и кто угодно, кроме философа, уверенно даст ответ. Ничего, пустота. Ноль.

Но не философ. Философ напишет книгу, и всю ее посвятит тому, что этот ноль — вообще черт знает что такое, загадка черной дыры. А другие философы с ним будут спорить.

— Ты знаешь, что такое «ноль»? — спросила она Бухнака.

— Эм… да? То есть мяу, — пролепетал котенок.

— Ну давай, порази меня, — закинула ногу на ногу Лахджа.

— Странный вопрос. Ноль — это целое число, которое при сложении с любым числом или вычитании из него не меняет последнее, то есть даёт результат, равный этому последнему. То есть, если выражаться обывательским языком, ничто.

— А существует ли он? — спросила Лахджа, откусывая яблоко.

— Странный воп… оу. Ммм… — замямлил Бухнак.

Кажется, Лахджу он немного боялся, и ту это порадовало.

— Вероника, призови ноль, — шепнула Астрид.

— При-ризываю!..

— Не надо! — рявкнула мама. — Это читерство! Без подсказок.

— Ммм… думаю, существует, — решил наконец Бухнак. — Как идея. Идея отсутствия. Как существует вакуум.

— Вот. Ты умнее озирских философов, — заключила Лахджа. — Можешь остаться. Кстати, Вероника. Учимся счету. Ноль ты только что узнала.

— О, я могу учить счету! — обрадовался Бухнак. — Я люблю считать!

— Да, это вы любите, — согласилась Лахджа.

Вероника сидела на коленях перед большой, ярко раскрашенной книгой с длинным названием «Наука чтения и разумения языка парифатского». По сути это была та же азбука, только более продвинутая. Здесь кроме огромных букв и цветных иллюстраций имелись уже и слова, и даже простенькие фразы, а в самом конце — несколько коротких стишков. Сейчас Вероника под командованием Астрид читала подписи под картинками… хотя не столько читала, сколько узнавала, потому что если нарисован арбуз, то тут и четырехлетка догадается, что пять букв ниже читаются как «арбуз».

Но Вероника старалась соотносить буквы, которые знала уже почти все, хотя некоторые иногда и забывала. Астрид указывала палочкой, и младшая сестра сосредоточенно читала:

— К-о-т… кот. К-а-ш-а-а-а-л-о-т… кошмалот. К-у-у-л-е… у-л-е-бя… к-а… кубеляка. К-а-у-з-з-у-а-а-р… казуай. К-у-с-к-у-с… кускускус… кус.

— Там есть слово «кускус»? — удивилась Лахджа, наблюдавшая за этим с дивана.

— Ну да, — ответила Астрид. — А что такое?

— Безумие какое-то. Это точно для деток?

Она заглянула в книжку. Да, действительно, кускус. И да, он тут нарисован, но… ладно, кажется, Вероника действительно читает все эти слова, а не узнает, потому что вряд ли она способна распознать кашалота, казуара и кулебяку… честно говоря, кулебяку Лахджа и сама бы не распознала, да и вообще раньше понятия не имела, что это такое.

Ну вот кот, разве что, несложен. Котов-то Вероника знает, рядом с ней прямо сейчас сразу два. Вздыбленный, недовольный Снежок и свернувшийся клубочком Бухнак. Очень странно Совнар воспитывает свое потомство, если вдуматься. Хорошо, что Лахджа тогда выкрутилась, и Астрид не попала в его клан — а то бегала бы сейчас где-нибудь кошкой.

Хотя… ей, возможно, пошло бы.

— Да, действительно, кускус, — повторила Лахджа.

— А я еще слова на «К» знаю! — радостно и гордо воскликнула Вероника.

— Ну-ка, какие ты знаешь? — заинтересовалась Лахджа.

— Каген, Кошленнахтум, Клюй-зей-стай-тен, Коргаха… коргарах… коргхарадра…

— Это имена демонов, — перебила мама, пристально глядя на прикрывшего мордочку хвостом Бухнака. — Не считается.

— Но они же есть! — возразила Вероника.

— Но это имена собственные. Живых демонов. А какие неживые вещи на «К» ты знаешь?

— Козюльки и какашки, — сердито ответила Вероника.

— Ладно, зачет, — сказала мама, отвешивая по щелбану Астрид и Бухнаку. — Хватит учить Веронику плохим словам.

— Да я ее не учила, она сама слушает и запоминает!..

— Она спросила, я ответил, я не знал, что нельзя!.. то есть мяу-мяу!..

— Сколько тебе лет, Бухнак? — полюбопытствовала Лахджа.

— Четырнадцать, — стыдливо признался котенок.

Лахджа удивилась. Она очень удивилась. Нет, она понимала, конечно, что перед ней совсем юный бушук, но у бушуков и пятьдесят лет считается чуть ли не отрочеством. Бессмертные вообще обычно взрослеют медленно, неторопливо, потому что куда им спешить-то?

Но тут-то и по человеческим понятиям ребенок… ну подросток, ладно.

Вероника тем временем закончила с буквой «К» и перешла к букве «Кь». Она выглядела так же, как «К», только линии не прямые, а округлые. И на самом деле это одна и та же буква, причем на самом деле она «Г», только с закрывающей чертой… но это все Вероника пока не понимала.

— К-е-к-с… кекс, — прочла она под первой картинкой. — К-и-т… кит.

— Тебя сослали, что ль, Бухнак? — продолжала расспрашивать Лахджа.

В окно постучали. Астрид распахнула его, пошепталась с Копченым и Зубрилой, да тут же и перемахнула через подоконник.

— Все, мне надоело, я гулять! — крикнула она. — Сёдни Гратидис!

Лахджа бросила взгляд на календарь. Ну да, Гратидис, Благодарный День. Праздник, выходной, в который принято благодарить богов и друг друга за все хорошее. Астрид, конечно, вряд ли внезапно прониклась севигистскими чувствами — ей просто надоело заниматься с сестрой, да тут еще и друзья пришли.

Вероника вздохнула и отодвинула азбуку. Она тоже немного устала. Учеба оказалась непростым делом.

— А когда я смогу сдать экзамен? — спросила она. — И стать великим магом?

— Экзамен — когда будешь готова, — ответила мама. — Магом — когда отучишься и получишь диплом.

Вероника немного подумала. Когда будет готова?.. но когда она будет готова?.. Возможно, она уже сейчас готова? Кто скажет точно? Кто знает точно? Вероника вот не знает.

— Пойду в школу и сдам, — решила она, сползая со стульчика.

— Прямо сейчас?.. — с интересом посмотрела на нее мама.

— Дя.

Вероника вышла в прихожую и принялась собираться. Сейчас весна, тепло, так что она надела только шляпу, но все-таки немножко задумалась насчет накидки. Лахджа, встав в дверях, с любопытством наблюдала, как ее четырехлетняя дочь собирается на экзамены в Клеверный Ансамбль.

Нет, она даже не сомневалась, что тестирование на одаренность та пройдет. Возможно, даже с блеском. Но там все-таки не просто сажают ребенка под микроскоп и говорят: так, вот этого мы возьмем и будем учить, а этого отдайте в колл-центр, он бездарный. Там целый цикл проверок и испытаний.