Мамико очень восхитилась тем, как красиво Вероника рисует буквы. Будто всегда умела писать. Астрид подумала, что как-то многовато в доме всяких вондеркондо, и вообще не такие уж и красивые буквы у Вероники, но вслух ничего не сказала, потому что она выше этого.

— Спасибо, — зарделась Вероника, слушая эти незаслуженные похвалы. — Это все благодаря Асти… Астрид.

— Между прочим, да, — скромно подтвердила старшая сестра.

— Когда я стану великой волшебницей, ты будешь моей левой рукой, — пообещала Вероника.

— Почему левой-то?! — опешила Астрид.

Вероника непонимающе уставилась на Астрид и сказала:

— Ну вдруг кого еще лучше найду.

Астрид почему-то стало обидно. Нет, она и не собиралась идти в подчинение к младшей сестре, это Вероника будет ее прихвостнем, а не наоборот.

Но все равно, почему только левой-то?!

— Правой буду я, — немного противно улыбнулась Мамико.

— Не, ты не потянешь, — вздохнула Вероника. — Тут нужен не меньше, чем…

Она задумалась. Решение было непростым.

— Пап, а какие в мире самые великие волшебники? — спросила она у отца, зашедшего посмотреть, как она тут занимается. — Достойные быть пьявой рукой.

— Самые великие не будут помощниками пятилетней девочки, — ответил папа, изучая листок с буковками.

— Мне четыре! — возмущенно отчеканила Вероника.

— А, ну раз четыре, то возьми карандаш, он тебе пригодится, — хмыкнул папа.

— Зачем? — не поняла дочь. — Я чейнилами пишу.

— Губу закатать.

— Подумаись… — немного обиделась Вероника.

Самую чуточку. Она понимала, что папе тоже обидно. Ему-то не предложили быть ни правой, ни даже левой рукой. Конечно, он расстроился и вредничает.

Вероника вздохнула. Даже несмотря на это — она все равно его любит. Он же папа.

Но он, увы, не потянет даже на левую руку.

За ужином папа рассказал об этом маме, причем почему-то посмеивался, как будто Вероника говорила что-то смешное. И мама тоже захихикала, как будто ей стало весело, хотя веселого-то ничего и не было. И даже Астрид с Мамико смотрели на Веронику, как на глупую, а та ковыряла картофельную запеканку и сердилась.

— Воспьинимайте меня всейёз! — потребовала она.

— Ладно, ежевичка, — согласился папа. — Мы тебя очень серьезно воспринимаем.

— Но знаешь, тебе стоит быть смиреннее и осторожнее, — заметила мама. — А то демоны, знаешь ли, любят самоуверенных и бахвалистых.

Вероника обрадовалась. Это же хорошо, что любят!

— Их обычно легко обвести вокруг пальца, — добавила мама. — И скушать.

Вероника сникла. А, вот так любят… как она запеканку.

— Да и не только демоны, — безжалостно продолжала мама. — Если слишком много о себе воображать, можно обжечься. Ты вот думаешь, что можешь призвать кого угодно, и думаешь, что так можно решить все проблемы — а это не так.

Вероника непонимающе уставилась. Мама говорила о чем-то сложном.

— Правой рукой я сделаю демона, — сказала Вероника, подумав. — Самого сильного демона в мире. Он будет все делать. Какой демон самый сильный?

— О, надо кинуть клич! — хлопнула кулаком по ладони мама. — Спросить, кто из гохерримов самый сильный. Они заинтересуются вопросом. Сначала, конечно, отмахнутся: мол, что за глупости тут спрашивает маленькая девочка? А потом сидят такие в кругу Джулдабедан, Гаштардарон, Бракиозор… сидят, глазками стреляют… и думают: а действительно, кто же?..

— Обязательно их об этом спрошу, — сказал Совнар, запрыгивая на стул.

— Так, а ты тут откуда взялся? — опешила Лахджа. — Ты все это время под столом был? Уши грел? Слушал злодейские планы моей четырехлетней дочери?

— Они не злодейские, — надулась Вероника. — Пьивет, котя Соня.

— Привет, Вероника, — кивнул рыжий кот. — А я тебе подарок принес. На пропущенный день рождения.

— Только не еще одну проклятую куклу, — пробормотал Майно.

— Да, куклу мне! — оживилась Астрид. — Хотя… выросла я уже из кукол…

Она тяжко вздохнула. Грустно, когда ты уже выросла из кукол. Нет, Астрид иногда еще играла со своими принцессами-волшебницами и Пырялкой, но незаметно, когда никто не видел. Все-таки она третьеклассница, после лета ей будет девять лет.

Нет, Пырялка кудесная кукла. С Пырялкой интересно играть. Но Пырялка теперь, случается, сидит и у Вероники в комнате. Видимо, решила постепенно переходить к ней. Это справедливо, Вероника гораздо меньше. Астрид давно уже подарила ей и плюшевого мишку, и дракончика… хотя он остается в клетке.

Только принцесс-волшебниц не подарила, слишком дорога сердцу эта коллекция. Астрид ее всю жизнь собирала. А Вероника кукол и не любит совсем, ей больше нравятся карандашики, пластилин и игрушечный посох.

— Это не кукла, — успокоил отца семейства Совнар. — Тебе, Вероника, я дарю вот этого милого котика.

Из-под стола появился котенок. Черно-белый, очень лохматый и с большим розовым бантом на шее. Вероника радостно запищала, а Лахджа уставилась на него с великим подозрением и спросила:

— Надеюсь, это не какой-нибудь твой внучатый племянник, Совнар?

— Нет, я обычный котик, — сказал котенок. — Ой. То есть: мяу, мяу.

— Все-таки бушук, значит, — хмыкнула Лахджа.

— Нет, я котик! Мяу!

Совнар устало выдохнул. Он с отвращением посмотрел на котенка и сказал:

— Ты провалился в первую же минуту. Вот как?.. Я же сделал тебе такую ауру, что весь их ученый совет не разоблачил бы. А ты… Бухнак, я не знаю, возможно, ты просто не рожден быть бушуком.

— Неликвид нам сплавляешь? — стало смешно Лахдже.

Котенок весь как-то потух. Его ушки опустились, хвост поник, и он пробормотал:

— Я не неликвид…

Глаза Вероники налились слезами, Астрид и Мамико сердобольно заныли, и даже Лахдже стало помимо воли жалко бушучонка. То ли этот Бухнак на редкость незадачлив, то ли, наоборот, очень хитер, и это все часть плана. Совнар ведь не мог не понимать, что в любом его подарке сразу заподозрят подвох, так не провернул ли он сразу такой вот двойной твист?

— Фу, что за ментальное давление? — запротестовала Лахджа, стараясь не смотреть в огромные глазищи котенка. — Прекратите это!

— Я требую немедленно его убрать, — недовольно произнес Снежок, запрыгивая на стол. — Могу сам.

Он сделал шаг, и котенок-бушук сжался в комочек, испуганно дрожа. Выглядел нависший над ним Снежок при этом таким говнюком, что Астрид, Мамико и Вероника разом на него закричали.

— Мне не нужен в доме какой-то незнакомый демон, притворяющийся котом, — подал голос Майно. — Совнар, ты… слишком много на себя берешь.

— То есть когда в твоем доме целую луну жил незнакомый демон, притворяющийся семилетним мальчиком, это было нормально? — осведомился Совнар.

— А… ты знал?..

— Трудно было не узнать. Эммертрарок явился от вас загорелый, со шрамом на брови, и с кучей иномирной еды. Он направо и налево рассказывал, как весело провел лето.

— Он сказал… где именно? — медленно спросил Майно.

— Нет, ему хватило ума держать язык за зубами… в отличие от кое-кого! — зло посмотрел на Бухнака Совнар. — Но загадка была нетрудная.

— Эммертрарок — брат Астрид, это другое, — пробурчал Майно. — У нас не детский лагерь для демонят.

— Просто малыш Бухнак очень просился, — умело надавил на жалость Совнар, обращаясь конкретно к Астрид и Веронике. — Он узнал о Эммертрароке, и ему тоже захотелось. Но если вы против, мэтр Дегатти, мы немедленно вас покинем.

Астрид и Вероника набросились на отца, словно разозленные чайки. Астрид громко заверещала:

— Да пусть останется!

— Нет, — отрезал папа.

— Тебе что, жалко, что ли?! Мы с ним играть будем!

— Нет. Мой ответ — нет.

— Я его сама кормить буду! — заумоляла Вероника. — И воспитывать! И читать научу!.. когда сама научусь…

— Он бушук, девочки, — напомнила мама. — Мы даже не знаем, сколько ему лет. Это не тот твой внучатый племянник, которого ты мне сватал, Совнар?..

— Нет, это мой внук. Совсем маленький, даже еще не прошел делопосвящение.