— Мама, она в шкафу спит!..

Вероника моргнула. Да, вокруг уже не было ни домика с танцующими существами, ни музыки Пространства Между, ни проволочного сторожа Кобелики. Только шкаф с кучей одежды, на которой Вероника… уснула, наверное.

— Ну вот куда тебя все время несет? — сердито спросила Астрид, помогая сестре выбраться. — Нельзя сидеть в шкафу, там утащит Фобози. Знаешь, какие у него когти? Здоровенный, черный, у него огромные когти, и он любит есть детей!

Вероника задрожала, глядя на одежду в шкафу.

— Хватит ее запугивать, — сказал папа, входя в детскую. — Нету никакого Фобози, это детские страшилки.

— А тё такое Эдвия Оклюмия Кьянтей-кобелика?.. — спросила Вероника.

Папа вздрогнул. Он пристально посмотрел на девочку и сказал:

— Это… злой дух. Где ты про него услышала?

— Там… пьиснился.

Папа выдохнул, взял Веронику на руки и понес вниз, умываться и завтракать. По дороге он размышлял, не позеркалить ли Тауване, не попросить ли… чего-нибудь. В последнее время младшая дочь пугала его до усрачки.

Астрид, даже будучи демоном, не вызывала такого глубинного ужаса. Ну да, в совсем раннем детстве она пыталась убить отчима, да и потом порой проявляла всякое… демоническое, но у нее не было настолько непредсказуемых способностей.

— Наша дочь увидела во сне Кьянтеркобелико, — доложил он Лахдже, пока Вероника мыла ручки.

— Что это за дерьмо и почему оно должно меня волновать? — осведомилась жена.

— Ты же демон. И в астрал ходишь. Ты о нем не слышала?

— Не-а.

— Ну, надеюсь, и не услышишь.

А Вероника тем временем ябедничала Астрид, что папа с мамой, пока они спят, дерутся подушками. Она сама видела.

— Я знала! — засопела Астрид. — Я давно знала! Они играют без нас!

Она даже не домыла руки. Вбежала в столовую и торжествующе закричала:

— Вот вы и попались!

— Ты помыла руки? — строго спросила мама.

— Не меняй тему! — топнула ногой девочка. — У тебя больше нет надо мной власти!

— Это еще почему?!

— Я… я не знаю! Потому что! Вечно у вас какие-то секреты! Думаете, что мы маленькие и тупые!..

— А какие вы? — сухо спросила мама.

— А-а-а-а!.. — распахнула рот Астрид, залезая на стол с ногами. — Вот так, значит?! Вот так, да?!

— Слезь со стола! — рванула ее вниз за хвост мама.

Папа невозмутимо ел овсяную кашу. Вероника тоже уселась за стол, погрузила ложку в мисочку и, слушая, как ругаются мама и Астрид, думала, что теперь ей все понятно.

Лучше призывать, чем бродить где попало, так сторож Кобелика сказал. А Веронике и самой хотелось это делать, так что… ну… причина слабая, но это оправдание. Да?.. Тогда ведь ей не придется уходить, а это главное.

И она будет осторожно. Она будет призывать так, что никто не узнает. А если никто не узнает, тогда и мама не узнает, а если мама не узнает, то и не считается, потому что никто не будет ругать.

— Кьянтеркобелико, — прочла Лахджа, держа под струей воды баночку сюрстрёмминга. — Древний злой дух, предположительно, пришедший вместе с верованиями ямстоков. Возможно, происходит от лоа.

Она трансформировала кожу рук, чтобы потом их не мыть. Осторожно потянула за колечко и втянула носом специфический аромат. Пусть теперь постоит минут десять, проветрится.

Нельзя потерять ни кусочка, это последняя банка. Лахджа была абсолютно уверена, что оставалась еще одна, но та куда-то делась. А поскольку улик нет, то винить некого, кроме Майно.

Да, Майно?

Молчание.

Да, Майно?!

Что?

Это был ты?!

Я люблю тебя.

Я тебя тоже. Это был ты?

У тебя самые красивые глаза.

Куда ты ее дел? Съесть не мог. Выкинул? Почему одну? Ты хочешь, чтобы я сошла с ума?

Это моя тайна. А ты эту рыбу даже не любишь.

Она на любителя, но… моя. И сейчас мне как раз хочется! А ее нет.

Есть. У тебя в руках, целая банка. Тебе сейчас хочется? Вот сейчас и поешь.

— Кьянтеркобелико, — продолжила читать Лахджа. — Согласно преданиям, живет на границе сна и яви, в преддверии мира духов. Не демон. Те, кто забредают слишком далеко в туман, или долго ходят в темноте, или долго блуждают по лесу в холодный сезон, или просто слишком долго спят, иногда встречаются с ним. Обычно его видят как висящий на ветках, лозах или изгороди череп.

Понятно. Череп на чем-то вьющемся. Лахджа отрезала черного хлеба и намазала его сливочным сыром.

— Также иногда видят, как тонкую фигуру, опять же сделанную словно из веток или проволоки. А сверху по-прежнему череп. Иногда его смешивают с Таштарагисом, но это совершенно разные персонажи.

Сверху на хлебе появилась толченая картошка и красный лук.

— …У жертв Кьянтеркобелико вызывает ужасный липкий страх и полный спектр неуютных чувств… Если быстро не уйти, Кьянтеркобелико поменяется с вами местами и лозы будут душить вас, пока постепенно не оторвут голову.

Последнее Лахджа не очень поняла. Как это — поменяется местами?

— Кьянтеркобелико постоянно меняет свой облик, особенно черепа. Вероятно, используя черепа своих жертв. Будучи духом, постоянного тела он не имеет.

Лахджа вздохнула и водрузила на бутерброд кусочек квашеной рыбы. Какая же дичь. Почему Вероника не встречает кого-нибудь доброго? Фей зубных, пасхального кролика, или вот бабушку Юмплу… она же маленькая девочка! Почему все время то Фурундарок, то кровожадные тени, то еще какая-нибудь хтонь?!

Лахджа съела бутерброд с сюрстрёммингом и выкинула остальную банку. Так вкусно и нажористо получилось, что она сразу же наелась.

Ага! Выкинула, я видел! Песочила меня, а сама-то!..

Это моя банка, что хочу, то и делаю с ней. А тебе нельзя.

Лахджа поглядела в окно. Луна Ястреба началась, по календарю уже зима. Но снег еще не выпал, и даже не очень-то и холодно. Только листва с деревьев уже опала, стоят голые и печальные.

Самая, пожалуй, худшая луна в году. Лахджу во время нее всегда охватывал какой-то сплин, а сейчас она еще и беременна. Какой там уже месяц?.. Так трудно пересчитывать с этими их лунами по двадцать шесть дней… вроде четвертый.

Лахджа открыла Ментальный Блокнот и посчитала точнее. Да, четвертый начался. Около ста дней. Значит, третий детеныш родится в конце весны или начале лета.

Она дочитала раздел про Кьянтеркобелико и вернула книгу в библиотеку, в запертый стеллаж. Обычно дочитанные или надоевшие книги Лахджа просто бросала где попало, предоставляя мужу и еноту собирать их по всему дому, но с подобными талмудами так поступать не стоит. Вероника пока еще не умеет читать… кстати, пора уже понемногу ее учить… но Астрид как раз в том возрасте, когда дети во все суют нос… хотя этот возраст начался у нее сразу после рождения и вряд ли когда-нибудь закончится.

С тех пор, как Совнар показал ей изнанку мироздания, а потом еще и сама Лахджа взяла на прогулку по астралу, дочь не перестает канючить, чтобы ее снова туда водили, а лучше — просто научили, как ходить самой. Но Лахджа не торопилась учить ее таким опасным вещам, а то еще забредет незнамо куда, разыскивай потом в круговерти вселенных. Астрид и в Радужной бухте-то умудряется теряться, вчера вон опять вернулась из школы только к ужину, с сосновыми иглами в волосах.

— …Ничего я и не теряюсь, гуляю просто, — сказала за обедом Астрид, ковыряясь в вареной картошке.

— Где? — осведомилась мама.

— Ну так. В лес иногда тянет.

— Понятно. Меня тоже.

— Тебе тоже иногда хочется кого-нибудь загрызть?! — оживилась Астрид.

Лицо Майно на глазах вытянулось, он медленно повернулся к дочери.

— Н-не совсем… — пробормотала Лахджа.

— Поймать и… у меня вот эта штука есть!.. — зашевелила пальцами Астрид.

Майно и Лахджа уставились на… нечто вроде астральной веревки или щупальца. Оно исходило из тонкого тела Астрид, из ее демонического начала, и выглядело очень зловеще.